Матово-белое лицо графа стало ещё бледнее, но он справился с собой, добродушно улыбнулся, проводил сестру до дверей её спальни и, поцеловав в холодный лоб, ушёл к себе.

Но в эту ночь, утомившись поединком с королевой-матерью и беззаботной болтовнёй с новой подругой, юная графиня спала без снов почти до полудня, а когда проснулась, Луи уже не было дома.

Дни потянулись за днями, и жизнь, казалось бы, вошла в своё нормальное русло. Блистательный граф де Бюсси очаровывал женщин и искал ссор с мужчинами, дерзил королю и посмеивался над герцогом, пировал с друзьями и дрался на дуэлях, бегал на "тайные" встречи с Марго и сочинял стихи. Регина близко сдружилась с Екатериной-Марией и теперь почти всё свободное время проводила в её обществе, чем окончательно восстановила против себя семейство Валуа, а поскольку из всех потенциальных кавалеров чаще всего рядом с ней оказывался Шарль Майенн, то она навлекла на свою голову ещё и недовольство брата. Вдобавок ко всему, юная графиня, покинув обитель урсулинок, за целое лето так ни разу и не появилась на мессе.

— Вы слышали последнюю новость об этой гордячке де Ренель? — с заговорщицким видом щебетала на ухо своей товарке Мари де Ла Марш молодая виконтесса Адель Раффен.

— О том, что Красавчик Бюсси, устав ждать, когда она, наконец, выберет подходящий бархат для платья, скупил в лавке все самые дорогие ткани?

— О нет, это же вчерашний день! Очередной широкий жест нашего дорогого графа.

— Да уж, широкий… — не без оттенка зависти вздохнула Мари, — с его состоянием отчего же не покупать взбалмошной сестрице всё, на что упадёт её взгляд. И что же слышно нового о графине?

— Симоне де Вивре пришло письмо от кузины. Так вот эта самая кузина — сестра-урсулинка в обители, где воспитывалась Регина.

— Да ты что?! Как интересно! — всплеснула руками Мари.

— Вот именно. Оказывается, графиня не ходит к мессе не потому, что тайно исповедует протестантство. Она вообще — язычница. Она даже сбежала однажды из обители с цыганским табором. Её учила колдовству старая ведьма, а предводитель цыган, разбойник и головорез, продавший душу дьяволу, был её любовником! Старуха научила её готовить волшебное зелье, которым графиня умывается каждое утро, и благодаря ему кажется такой раскрасавицей.

— Ну, лично я ничего особенного в её внешности не нахожу. Просто все боятся ссориться с Бюсси и Гизами и потому хором твердят, как заведённые, что она первая красавица двора. Длинная, рыжая, тощая. Что в ней красивого?

— Вот-вот. Ты часто ходишь в церковь, исповедуешься, поэтому и видишь её истинное лицо. А многие другие видят лишь чары, наведённые этим зельем. Иначе с чего бы все мужчины дружно сошли с ума, стоило ей появиться при дворе.

— А больше всех, кажется, сошёл с ума Красавчик. Вчера он опять дрался на дуэли из-за неё. На этот раз с сеньором Азе. Тот видел, как наша надменная графинюшка азартно торговалась на рынке с каким-то зеленщиком, как последняя кухарка, хохотала и строила глазки двум студиозусам. Азе, что вполне в его духе, отпустил при дворе какую-то шпильку по этому поводу. Рядом случился де Бюсси и всё закончилось для Азе весьма плачевно. Говорят, он очень плох, Бюсси нанёс ему просто варварские раны!

Подобные разговоры велись в Лувре всё чаще. Юной графине перемывали кости все, кому не лень. Это уже становилось модным. Советы и сетования Екатерины-Марии, Филиппа и Луи на предмет соблюдения хоть каких-то приличий и условностей, а также рекомендации духовников, оставлялись Региной без внимания.

Граф, в котором наконец-то проснулся воспитательский пыл, решил серьёзно поговорить с младшей сестрой, но поскольку опыта обращения с ней у него не было никакого, момент был выбран им крайне неудачно: во время верховой прогулки в окрестностях Парижа в обществе Филиппа де Лоржа. Луи был уверен, что рассудительный Филипп поддержит его.

Переглянувшись с другом, Луи подъехал поближе к сестре и взял поводья её коня:

— Регина, я должен с тобой объясниться.

Голос его был одновременно и строгим, и неуверенным. Регина резко повернулась в его сторону всем корпусом, рискуя вывалиться из седла:

— Что-то случилось? — Луи даже не догадывался, сколько безумных надежд родилось в этот миг в её сердце.

— Пока нет, но может случиться. Разговор этот для меня… для тебя…о чёрт! Для нас обоих крайне важен, — Луи чувствовал себя последним дураком и проклинал на чём свет стоит герцогиню Монпасье, которая на правах старшей подруги могла бы и сама поговорить с Региной, — Речь пойдёт о твоём поведении, сестра.

— А что такого я сделала? — упавшим голосом спросила она безо всякого выражения.

Всего лишь о её поведении! Но почему не о её боли, не о её сердце?! Какое значение имеет её "поведение" в сравнении с любовью, живущей в душе?

— Регина, ты ведёшь себя крайне вызывающе.

Девушка удивлённо посмотрела на Филиппа. В глазах её явственно читалось: "А как ведёт себя всю свою сознательную жизнь граф де Бюсси?". Филипп пожал плечами и качнул ресницами, мол, не обращай внимания, Луи вживается в роль старшего брата и опекуна.

Луи не заметил их переглядываний и, прокашлявшись, продолжил своё выступление:

— Во-первых, какие отношения тебя связывают с семейством Гизов? Твою странную дружбу с Екатериной-Марией я ещё допускаю, но это нежное воркование с Майенном, извини, не лезет ни в какие ворота. Женщина из рода Клермонов не может позволить себе интрижку с Гизом.

— Почему? — Регина начала раздражать эта лекция, она искренне не понимала, что плохого в общении с Гизами и чем та же Маргарита Валуа лучше Екатерины-Марии.

— Ну, как ты не понимаешь, — горячился Луи, — у Шарля Майенна не самая блестящая репутация. Он соблазнил неимоверное количество женщин, опорочил десяток невинных девиц. Кузина виконта де Вальмона ушла из-за него в монастырь, дочь ювелира Иоганна отравилась, не вынеся позора! И это самые известные его выходки, а какие преступления скрывает его родня? И ты ещё называешь такого человека своим другом и благосклонно принимаешь его ухаживания!

Регина резко натянула поводья, останавливая коня:

— Вот что я вам скажу, дорогой брат. Травиться и уходить в монастырь я не стану, можете не сомневаться. Что же касается любовных похождений младшего Гиза, то не обольщайтесь, будто в обитель урсулинок не доходили слухи о ваших авантюрах. Мне, например, доподлинно известны имена всех ваших любовниц, причем трёх из них вы делили с тем же Гизом.

Бюсси густо залился краской, а Филипп громко фыркнул от смеха: граф явно не ожидал такого отпора от юной сестрёнки.

— Это тебя герцогиня Монпасье просветила, не иначе? — процедил сквозь зубы Луи.

— Нет, — в голосе Регины прозвучало злорадное торжество, — эти сведения мне великодушно предоставила Гортензия д'О, фрейлина Маргариты Наваррской.

— Безмозглая курица! — громким шёпотом выругался граф, не зная, что ответить.

В поисках поддержки он повернулся к Филиппу, но тот давился от смеха и вытирал слёзы. У Луи пропал дар речи. С шумом выдохнув воздух, он заявил:

— Филипп, я понимаю, что ты испытываешь нежные чувства к моей сестре, но это ещё не даёт тебе права во всём ей потакать в ущерб моему авторитету. Может, теперь ты сам ей объяснишь, что время от времени порядочные католички ходят на мессу?

Филипп неопределенно пожал плечами, последний раз всхлипнул от смеха, отдышался и начал свою часть воспитательной лекции:

— Графиня, на сей раз ваш брат совершенно прав. Вы ведёте себя несколько необдуманно, с таким легкомыслием относясь к религиозной стороне жизни. У вас до сих пор нет духовника, вы не посещаете мессу и вообще вас ни разу со дня появления в Париже не видели в церкви. В городе ходят нехорошие слухи, которые не лучшим образом отражаются на вашей репутации. Поверьте, церковь в состоянии испортить жизнь и вам, и графу де Бюсси. Почему бы вам не составить компанию той же герцогине Монпасье и не сходить на мессу или причастие вместе с ней?