— Не рассуждать, сержант! У нас на орбите осталось только три штурмовика, они ведут бой с существенно превосходящими силами противника. Западная штурмовая группа уничтожена. Взрывайте, к чёртовой матери вход в тоннель, это хоть немного их задержит. Документы должны быть на борту, слышите? Я ко всему личному составу обращаюсь! Всем двигаться как можно скорее к кораблю, прикрывая командира. Исполнять немедленно! Минут через пятнадцать здесь будут дополнительные силы камалов!

Сержант снова проорал "Есть!" и, уже дублируя распоряжение генерала, отдал приказ бежать к штурмовику.

Итон выстрелил трижды в тоннель из своего мощного индуктора, целясь в стены. Взрывы десятиграммовых пуль, выпущенных с космическими скоростями были ужасны, и бойцам пришлось броситься на землю, чтобы не попасть под град каменных обломков, выброшенных из жерла входа, как из пушки.

— Прикрываем командира, все слышали? — это кричал Шмаков.

Взвод побежал. Сержанта прикрывали несколько бойцов, и ближе всех к нему оказались Шмаков и, как ни странно, ушастик. Ноу обратил снимание, что парнишка бежал так, чтобы держаться всё время между ним и директрисой стрельбы вражеского десанта.

Итон двигался последним, периодически выпуская оставшиеся заряды из своего индуктора.

Когда на людей обрушился шквал огня со стороны камалов, то дистанция в триста метров стала казаться бесконечной. Но штурмовик просто не мог сесть ближе — там не хватало места, а садиться у самого входа в тоннель пилоты не рискнули, так как тот участок уже простреливался орудиями танков, и корабль мог быстро получить серьёзные повреждения.

Наступавший десант камалов, уже не скрываясь за скалами, открыл огонь из всех видов имевшегося ручного оружия. Челноки, сбросив «невидимки», начали открыто делать заход за заходом. Они разделились — один, маневрируя, чтобы не попасть под ответных огонь прикрывавшего штурмовика, пытался нанести повреждения совершившему посадку кораблю генерала Лентока, а остальные два принялись за бежавших людей. К счастью, высаженные танки пока находились за переломом отрога скалистой гряды.

Но и всего этого хватало, чтобы узкая полоса сравнительно ровной земли между скалами и севшим штурмовиком стала настоящим адом. Рвались ракеты и мины, щёлкали и визжали обычные пули. Тот тут, то там вспухали огненный розочки разрывов пуль из индукторов — к счастью, это оружие у камалов несколько уступало нашему по мощности и дальнобойности.

Бежать было трудно не только из-за скальных обломков под ногами — взрывными волнами людей то и дело швыряло на землю, и каждый раз система защиты теряла по несколько единиц: монитор в моём костюме пищал не переставая.

На гребень отрога, где взвод располагался возле входа в тоннель, выполз первый танк, и ад стал адом в квадрате.

Прежде чем стоявший на камнях штурмовик перенёс огонь на танк и тот взорвался красивым всплеском красного пламени и черно-бурого дыма, машина Камалов успела выпустить целую серию из своего мощного индуктора. Защитное поле штурмовика, прикрывавшего корабль генерала, расцветилось красными шарами разрывов.

Итон погиб почти сразу — он бежал последним вместе с оставшимися киборгами, и в прыгающих перед глазами данных на мониторе у меня отразилось, что в него попал снаряд из стационарного индуктора. Тут же упал Рикас, защита его брони сразу потеряла 61 процент. Система жизнеобеспечения впрыснула обезболивающее, Лоран вскочил, но тут же почти под ногами у него разорвалась ракета, пущенная с челнока, и костюм не выдержал — тело просто разнесло в клочья. Вместе с Итоном и Рикасом снарядами из танкового индуктора достало трёх киборгов и лорана У-шиа.

Бойцы бросились на землю, укрываясь, кто где. Два штурмовика не могли эффективно прикрывать нас и от суетящихся в небе челноков, и от огня надвигающегося десанта, да ещё и сами держать собственную защиту. А до спасительного корабля оставалось метров сто, и из-за скал могли вот-вот показаться новые танки, и тогда станет совсем плохо.

— Все вперёд! — заорал сержант, вскакивая. — Последний бросок, ребята, живо!

Вз-з-з-з-и-и! — ударила вплотную индукторная серия с челнока……

Ноу только успел увидеть, как разнесло в клочья Шмакова, и тут его самого швырнуло, переворачивая, на камни.

Если сержант и потерял сознание, то только на мгновение. К несчастью знакомые сжатия внизу костюма и справа сообщили о том, что оторвало ноги и руку — да и монитор на схематичной картинке показал именно это. Ноу ничего и не видел сейчас, кроме цветной картинки в правом нижнем краю поля обзора костюма.

Дикая судорога резанула, непроизвольно заставляя тело изогнуться, но почти сразу же сработала система обезболивания и антишока. А перед глазами всё равно плыли круги и какая-то предательская пелена.

Кто-то подхватил сержанта на руки, и потащил, всё время спотыкаясь. Ускользающим сознанием Ноу выхватил на фоне блёклого неба лицо ушастика за стеклом шлема. Машинально отметил: у парнишки остаётся ещё целых 58 процентов защиты, повезло, может, успеет в штурмовик.

— Миронов, — выдавил он, — отставить! Приказываю забрать бронеранец с документами и передать генералу. Выполняй!

— Что вы, батя, — надсадно дыша, прохрипел мальчишка, — я вас не брошу. Вместе всё доставим….

"Батя, что за батя"? — удивился сержант.

Кажется, Ноу когда-то где-то слышал такое слово, но почему боец не по уставу обращается?!

— Приказываю… документы… — снова повторил сержант, но язык уже перестал слушаться.

После подъёма, умывания, физических упражнений и завтрака, капитана Ноу возили на процедуры. Некоторые болезненные, но чего не вытерпишь, чтобы снова из жалкого калеки, который, вообще-то, и выжить не должен был, стать снова здоровым, полноценным мужиком?

Он посмотрел на свою правую руку. Ниже локтя она была уже почти нормальной формы, но всё-таки ещё пока много меньше, чем оставшаяся неповреждённой левая. Да и кожа на регенерируемой части — нежно-розовая, как у младенца — выдавала положение дел.

Но этой рукой Ноу уже мог работать — на клавиатуре, по крайней мере. А ещё десяток процедур — и всё будет, как обычно. Вот с ногами куда хуже: ещё месяца полтора придётся пользоваться гравиколяской.

Вернувшись в палату, Ноу слез со своих "летающих костылей" и устроился на кровати. Достав письмо — сейчас в моде вновь были официальные документы, исполненные на бумаге, как тысячу лет тому назад, — в который раз перечитал послание юрист-агента.

"…Сообщаю, что как герою специальной операции Совета Идентичных Вам полагается пожизненная пенсия в размере семисот тысяч кредитов в год и право выбора земельного участка площадью, оговоренной в статье 17, пункт а.23 Кодекса Героев Содружества, на любой жилой планете такового…."

Капитан прикрыл глаза. У него впереди ещё немало лет жизни — можно жениться, завести семью. Ферма, поля, млеющие под закатным солнцем, и сын, подносящий стаканчик чего-нибудь холодненького на террасе дома. Его собственного дома…

Дети…

А они ведь у него были. Их у него было немало — Ноу ведь много лет готовил солдат для армии. Они все разлетались по Галактике, кто куда, и почти ни с кем он более и не встречался. Но все они, или, по крайней мере, большинство, сейчас живы. И только последние, как всегда, самые лучшие, остались там, на этой паршивой планете с кудахтающим названием Клахнок-та. Все, кроме одного…

Какая ферма, какие поля! Что он, фермер, что ли, что он понимает в сельском хозяйстве? У него есть дело, где можно быть полезным молодым и не слишком парням, приходящим из разных миров, служить великой миссии Человека во Вселенной.

Невесело усмехнувшись, Ноу мотнул головой, отчего ещё не совсем восстановленные шейные позвонки отозвались ноющим зудом в затылке.

Ещё немного подумав, капитан достал из тумбочки модуль коммуникатора и развернул перед собой рабочую панель. Возможно, со стороны было забавно смотреть, как по возникшим в воздухе клавишам прыгают пальцы двух разных рук, принадлежащих одному человеку — одна большая и сильная, а вторая маленькая, словно у ребёнка.