Изабелла нахмурилась.

— У вас нет оснований полагать, что я уже замужем, мисс Джейн, ведь в таком случае мне никогда бы не позволили оставаться здесь так долго и весело проводить время с тетушкой.

— Но она выйдет замуж, и скоро, — радостно сказала миссис Дженкинс. — Свадьба назначена на последнюю неделю декабря. Она будет рождественской невестой.

— Как мило, — выдавила я и быстро добавила: — Как ваши труды, мисс Черчилль?

Изабелла недоуменно уставилась на меня.

— Мои что?

— Труды. — Повернувшись к миссис Дженкинс, я пояснила: — Мы с мисс Черчилль имели удовольствие встретиться в прошлом году в Дербишире, где мне представилась возможность прочесть историю ее собственного сочинения.

Взор юной леди прояснился, и она хохотнула.

— Ах, вот вы о чем! Но это было так невероятно давно, я обо всем позабыла! Я собиралась послать вам записку, мисс Джейн, с благодарностью за добрые слова, но мне так и не удалось завершить тот рассказ. Писать — ужасно утомительное занятие и требует слишком много времени. У меня сразу начинает болеть голова.

— Видели бы вы подушечку для иголок, которую она вышивает, — вставила миссис Дженкинс. — По собственному эскизу чертополоха.

— Уверена, подушечка весьма изящна, — ответила я.

В надежде окончить разговор я собиралась произнести какое-нибудь извинение и вернуться в свое кресло, когда внезапно рядом с Изабеллой появился красивый молодой джентльмен в темно-синем вечернем костюме.

— Добрый вечер, миссис Дженкинс, леди, — вымолвил он с официальным поклоном. — Мисс Черчилль, что за неожиданная радость найти вас здесь. Надеюсь, я не помешал?

Изабелла повернулась к нему с реверансом и притворно-застенчивой улыбкой.

— Разумеется, нет, сэр.

Лицо миссис Дженкинс стало непроницаемым. Я задумалась, кем может быть этот джентльмен.

— Душный вечер, не правда ли? — произнес он.

— О да, довольно тепло, — ответила Изабелла.

— Если вы желаете подышать свежим воздухом, мисс Черчилль, — сказал он, — у нас есть еще несколько минут до поднятия занавеса. Я с удовольствием сопровожу вас ко входу в фойе, где, как я заметил, немного дует из открытой двери.

— Вы так заботливы! — восхитилась Изабелла.

— Прошу прощения, сэр, — отрезала миссис Дженкинс, — но она не может принять ваше приглашение.

— Тетя, дорогая, умоляю, не будьте столь старомодны. Ничего дурного не случится, если я вместе с другом схожу подышать воздухом, и, как вы видите, в комнате полно дуэний.

Изабелла повернулась к джентльмену и взяла его под руку.

— Я буду исключительно благодарна, сэр, если вы покажете дорогу, — добавила она.

Молодые люди ушли вместе, а миссис Дженкинс, нервно озираясь, с укоризной захлопнула веер.

— О боже! Мне никогда с этим не смириться. Наша Изабелла слишком смела.

— Кто этот джентльмен? — поинтересовалась я.

— Его зовут Веллингтон. Он из весьма приличной шропширской семьи и когда-нибудь унаследует имение дядюшки. В этом сезоне он посетил, по-моему, решительно все мероприятия и явно не на шутку увлечен Изабеллой, хотя я недвусмысленно дала ему понять, что она обручена с другим. И все же она настаивает, что они просто добрые друзья. Я предупредила, что женщине ее положения совершенно не подобает так часто показываться в обществе постороннего мужчины, но она настаивает, что я переживаю из-за пустяков.

— С виду их общение действительно вполне невинно, — заметила Кассандра, глядя через фойе на главный вход, у которого стояла Изабелла и, улыбаясь, беседовала с мистером Веллингтоном.

— Возможно, вы правы, — ответила миссис Дженкинс, — но осторожность не помешает. О боже, тут и впрямь жарко. Мисс Остин, не окажете ли вы любезность сопроводить меня к двери, откуда мне откроется лучший обзор на племянницу и сего молодого повесу?

— С удовольствием, миссис Дженкинс, — согласилась Кассандра. — Я на секундочку, Джейн, — извиняясь, добавила она.

Пока я наблюдала, как миссис Дженкинс и Кассандра направляются к Изабелле и ее другу, за моей спиной раздался мужской голос с густым шотландским акцентом:

— Никто так не пленяет леди, как симпатичный мужчина в темно-синем костюме.

Я обернулась и увидела хорошо одетого джентльмена лет тридцати девяти с приятным лицом. Он наблюдал за Изабеллой живыми умными глазами и весело улыбался.

— Хорошо сшитый костюм и красивое лицо безусловно могут вскружить голову девушке, сэр, — ответила я, — но не наружность, а душа — вот что поистине пленяет леди.

Джентльмен поднял брови и перевел взгляд на меня.

— Сказано подлинным певцом современной романтики, мисс…

— Остин. Мисс Джейн Остин.

Я протянула ему руку в перчатке, и он принял ее с поклоном.

— Приятно познакомиться, мисс Остин. Я — мистер Вальтер Скотт.

Я чуть не ахнула вслух и не смогла скрыть свое изумление и благоговение. Мне никогда и в голову не приходило, что я встречу писателя столь прославленного, чьи стихи я многажды перечитывала, — и все же вот он, стоит передо мной в лондонском театре.

— Мистер Скотт! — воскликнула я, вновь обретя дар речи. — Какая честь и удовольствие познакомиться с вами, сэр! Вы настоящий поэт, сэр.

— Благодарю, — скромно ответил он, скупая улыбка и приглушенный голос выдавали его недовольство, — но вам, боюсь, более пристало читать Вордсворта.

— Прошу не путать. Его труды мне тоже нравятся, конечно, но я безмерно восхищаюсь живыми описаниями и неподдельным пафосом ваших баллад. Могу ли я осведомиться, над чем вы работаете в настоящее время?

— Над очередной небольшой поэмой.

— О чем она?

— Об англичанине по имени Уэверли, который отправился на Северное нагорье во время второго якобитского восстания. — Мистер Скотт со скучающим видом махнул рукой. — По правде говоря, я начинаю уставать от баллад, в особенности своих собственных. Я прекрасно понимаю, что навсегда останусь лишь второстепенным поэтом.

— Возможно, настало время, — дерзко и не подумав заявила я, — отойти от поэзии и выбрать новое направление.

Едва слова слетели с моих уст, как я ощутила, что краснею. Что завладело мной? Кто я такая, чтобы давать советы знаменитому писателю?

Мистер Скотт встретил мой смущенный взгляд широкой улыбкой.

— И какое новое направление вы предложили бы, мисс Остин?

Звонок возвестил о начале второго акта. Толпа направилась в зал, но мистер Скотт стоял и ждал моего ответа.

— Прозу, — ответила я.

— Прозу? — удивленно повторил он.

— Именно, сэр. В последнее время она вошла в моду. Возможно, вам следует превратить вашего Уэверли в роман.

— В роман? — засмеялся мистер Скотт. — Что за романтическая идея! Вы правда верите, что публика с интересом воспримет роман о выдуманных исторических фигурах?

— Почему бы и нет?

— Да потому, что прежде такого не бывало.

— Все когда-нибудь случается впервые, мистер Скотт. И если кто-то и сумеет написать настоящий роман об истории и любви, так это вы, сэр.

Он снова засмеялся.

— Смею сказать, если я и совершу такую попытку, то никогда не помещу свое имя на обложку.

— Как и я, сэр, — согласилась я тоже со смешком. — Но я уверена, что он будет популярен.

Мистер Скотт кивнул, лицо его стало задумчивым, он еще раз поблагодарил меня за добрые слова и с рассеянным поклоном удалился, бормоча под нос:

— А мысль любопытная. Роман…[48]

Мои собственные литературные амбиции, в отличие от надежд мистера Скотта, казалось, были обречены на неудачу. Несмотря на то что Генри несколько недель старался изо всех сил, он оказался неспособен заинтересовать издателей моей книгой.

— Это первый роман неизвестного автора, — с некоторым разочарованием объяснял Генри, глядя на титульную страницу, которая гласила: «Чувство и чувствительность. Роман в трех томах. Написан леди», — Не только неизвестного, но еще и безымянного! С теми ограничениями, что ты мне поставила, Джейн, сложно убедить кого-нибудь хотя бы прочитать его. Если ты позволишь мне сознаться, что книга написана моей сестрой, то, возможно, удастся добиться чьей-нибудь благосклонности.