— Милый, милый Стивентон, — сказала я, выглядывая из окна кареты брата Джеймса, когда мы повернули на изрезанную колеями дорогу к приходскому домику, в котором я провела счастливые дни юности.

Наша поездка через знакомые зеленые холмы и низины, поросшие вязами, на которых уже распустились крошечные новые листья, пробудила во мне столь необходимое ощущение мира и покоя.

— Как хорошо вновь вернуться домой!

— Стивентон больше не наш дом, — напомнила мне Кассандра. — Он принадлежит Джеймсу, и уже давно. Он, может, и рад видеть нас, но в любезном приеме Мэри я не столь уверена.

Вторая жена Джеймса, Мэри (похоже, мои братья приобрели привычку жениться на женщинах по имени Мэри), была сестрой нашей дорогой подруги Марты Ллойд и любимицей матушки, но после замужества показала себя не самой достойной женой и мачехой. В душе миссис Джеймс Остин, по-видимому, навеки оставили свой след оспа, изуродовавшая ее лицо, и сознание того, что Джеймс не только был женат прежде (его первая жена умерла, вручив его заботам прелестную дочурку Анну), но и некогда питал страсть к Элизе де Фейид, ныне супруге Генри.

Хотя Джеймс казался вполне довольным своим браком, полагаю, остальные члены семьи разделяли мое мнение, что ревнивая неуверенность Мэри сделала ее отвратительно бестактной, сварливой и властной и что она плохо относилась к бедняжке Анне, не говоря уж о ее величайшем проступке в моих глазах: она не доверяла книгам и почти не читала их. И все же, несмотря на жалобы матушки в последних письмах, я надеялась на радушный прием Мэри, учитывая, что матушка болела и мечтала отдохнуть и поправиться в доме, который принадлежал ей почти четыре десятка лет.

Однако, когда мы вышли из кареты, матушка выбежала из двери и встретила нас распахнутыми объятиями и мрачным предостережением.

— Какое счастье, что вы, девочки, наконец приехали! Я так по вам скучала!

Матушка по очереди обняла нас, утирая слезы радости. Она бросила взгляд за спину на открытую дверь.

— Не ожидайте сердечного приема от Мэри, — тихо добавила матушка. — Она весь месяц пребывает в крайне дурном расположении духа.

В этот миг со всей энергией, какой может обладать девятилетний мальчик, из двери вылетел мой юный племянник Эдвард.

— Тетя Джейн! Тетя Кассандра! — закричал он, бросаясь к нам в объятия. — Погодите, вот увидите крепость, которую я построил в саду! Она чудо, и место там замечательное. Вы ведь будете рассказывать мне истории, пока вы здесь, правда, тетя Джейн? На дереве за моим окном сидит птичка, какой я никогда раньше не видел. Пойдемте, тетя Джейн, вы скажете мне, что это за птичка.[38]

Я засмеялась, обещая рассказать историю и посмотреть на птичку, как только смогу. Мой брат Джеймс поприветствовал нас со своей обычной торжественностью, выразив озабоченность тем, не утомились ли мы за время поездки. Вскоре поздороваться с нами вышли остальные дети. Пятнадцатилетняя Анна была прелестной умной юной девушкой, я очень ее любила, а Каролина — робкой милой крошкой четырех лет от роду.

— Ба, и где нам все это хранить? — недовольно воскликнула Мэри, когда за нашими спинами выстроились повозки со скарбом.

— Придется потерпеть всего пару месяцев, дорогая, — ответил Джеймс. — Уверен, мы отыщем место в сарае или в амбаре.

После того как матушка выразила глубокую признательность за помощь, Мэри, нахмурившись, повернулась к нам с сестрой.

— Вам придется вместе поселиться в одной из чердачных комнат, — произнесла она, — поскольку ваша матушка уже заняла спальню Анны, а все остальные комнаты розданы.

— Не сомневаюсь, что мы удобно устроимся, — ответила я. — До чего нам повезло иметь семью, которая привечает нас столь радушно!

— Смотрите, что мы с тетей Джейн отыскали сегодня на лугу, — гордо провозгласил Эдвард за ужином и разжал кулачок, представив на обозрение три крошечные пустые скорлупки от яиц малиновки.

— Прекрасное пополнение твоей коллекции, сынок, — одобрил Джеймс.

— Немедленно убери эту гадость! — закричала Мэри, сморщив нос от отвращения. — Мы за столом! На прошлой неделе притащил дохлую мышь. Перед тем — совершенно нелепого жука. То, с чем маленькие мальчики готовы возиться, просто омерзительно.

Лицо Эдварда помрачнело, он быстро убрал недостойные игрушки в карман. Джеймс умолк и посвятил себя трапезе.

— Мальчик находит радость в природе, — сказала я, ободряюще улыбаясь племяннику.

— Он находит радость в том, чтобы изводить меня, — возразила Мэри и, повернувшись к падчерице, добавила: — Анна, прекрати хмуриться! И сиди прямо во время еды.

— Чтобы еще немного выпрямиться, — заявила матушка, — ей придется встать.

— Я только стараюсь воспитать из нее леди, что непросто, учитывая ее склонность к праздности и потаканию своим желаниям.

От подобного заявления лицо девушки залилось краской унижения, но прежде чем кто-либо из нас успел броситься ей на выручку (поскольку в действительности Анна была весьма почтительным ребенком и обладала благородным характером), Мэри повернулась к Эдварду, который как раз накладывал себе картофель с блюда.

— Одну картофелину, Эдвард! — строго прикрикнула она. — Не то на всех не хватит.

Картофеля было много. Эдвард заколебался, потом покорно вернул одну картофелину на блюдо, а Мэри с натянутой слащавой улыбкой повернулась к нам с матерью и сестрой.

— Как долго, леди, вы намерены у нас гостить?

— Я чувствовала себя нежеланным письмом, — сказала я вечером в уединении маминой комнаты.

Ее обитательница сидела и тихо плакала.

— Как и все мы, — ответила Кассандра без улыбки.

— Не лучше ли сразу отправиться в Годмершем, мама? — спросила я. — Уж конечно, там нам будут более рады.

— Если бы мы только могли, — ответила матушка, утирая глаза, — но я недостаточно здорова: мне не хватит сил для поездки. В последнее время я страдаю от жестоких болей в голове, и по шесть пиявок десять дней подряд ничуть не облегчили мою участь. Я совершенно разбита, иным утром мне достает сил лишь выбраться из постели. К тому же я опасаюсь за свою печень. В подобном состоянии даже пять минут в карете могут привести меня к гибели. Так что нам придется потерпеть и провести здесь по меньшей мере еще несколько недель. Но до чего же тяжело находиться там, где ты не нужен!

Воскресным утром перед походом в церковь, когда Каролина и Эдвард, облаченные в лучшие наряды, нетерпеливо ожидали в детской, пока матушка закончит одеваться, я вняла их искренним мольбам рассказать историю. Анна, которая проходила мимо комнаты и услышала смех, тихо проскользнула внутрь и встала в дверном проеме. Я быстро ввела в рассказ героиню с ее именем и внешностью, отчего по губам девушки скользнула радостная улыбка.

— Когда Анна открыла глаза, то решила, будто находится в величественном лесу. Но то, что казалось деревьями, на самом деле было грядкой колокольчиков. Ведь благодаря волшебному зелью Анна стала не крупнее стрекозы.

Каролина приоткрыла рот. Эдвард засмеялся и покачал головой.

— Тетя Джейн, это невозможно.

— Все возможно, Эдвард, если верить.

Он на мгновение умолк.

— Вы имеете в виду, что если я поверю в ваш рассказ, то это все равно как если бы он был правдой? — спросил он после некоторого раздумья.

— Ты замечательно меня понял, Эдвард.

Он улыбнулся.

— Она испугалась, когда увидела, что стала меньше цветов? — спросила Анна.

— Она слишком удивилась, чтобы испугаться. А самым поразительным оказался крошечный принц эльфов, который лежал в складке яркого зеленого листа, как если бы тот был диваном. Принц выглядел очень красиво, с пышными золотистыми волосами и темно-синими глазами точно того же оттенка, что и колокольчик, который он носил вместо шляпы. «Добро пожаловать в мое королевство, — произнес он глубоким мягким голосом. — Я — Принц цветов. Не желаете ли разделить со мной чашечку чая из одуванчиков?» — «Разделить с вами чашечку чая? — удивленно повторила Анна. — Вы имеете в виду выпить чая или искупаться в нем?»