– Очень хорошо, что ты здесь, Гарриет, – томным голосом заявила Исидора. – Так вот, предупреждаю, что твердо решила устроить скандал.

– Бедная леди Бисби, – усмехнулась Гарриет. Исидора расхохоталась:

– Бисби тут ни при чем. Так… скучно стало, решила немного развлечься. Нет-нет, я имею в виду настоящий скандал. Такой, который мог бы заставить моего мужа, наконец, вернуться назад, в Англию.

Гарриет внезапно бросилось в глаза, какой у Исидоры упрямый подбородок.

– Терпеть не могу приводить в качестве примера избитую и всем давно надоевшую историю моей жизни, – вмешалась Джемма, – но мой супруг почему-то никогда не считал устраиваемые мною скандалы достаточным поводом, чтобы сменить Францию на Англию. А где сейчас твой муж, Исидора? Где-то на Дальнем Востоке, я полагаю?

– Честное слово, жаль беднягу Косуэя, – рассмеялся Вилльерс. – Джемма, у тебя тут есть шахматы?

Джемма покачала головой:

– Нет. К тому же, если помнишь, твой доктор строго-настрого велел тебе воздерживаться от шахмат. Тебе нужно постараться как можно скорее избавиться от лихорадки, а ты собираешься вновь напрягать свои бедные усталые мозги.

– Что такое жизнь без шахмат? Жалкое, унылое прозябание, не больше, – прорычал Вилльерс. – Лично я такой жизнью не дорожу.

– Бенджамин наверняка согласился бы с вами, – ляпнула Гарриет, даже не успев подумать, что говорит. И ужаснулась. Ее муж покончил с собой, после того как проиграл партию в шахматы.

И не кому-то, а как раз Вилльерсу.

В комнате воцарилась гробовая тишина, как будто все четверо разом перестали дышать.

Вилльерс, отвернувшись, уставился в камин и промолчал. Но Гарриет внезапно почувствовала острый укол вины – на нее вдруг нахлынули воспоминания двухлетней давности. Она вновь услышала его сбивчивые, неловкие объяснения, и ей стало стыдно. Вилльерс тогда был при смерти, горел в жару – и, тем не менее, собрав последние силы, добрался до особняка Джеммы, чтобы извиниться зато, что в ее доме выиграл ту проклятую партию, после которой Бенджамин и покончил с собой.

– Я… просто я хотела сказать, что если бы доктор в свое время запретил Бенджамину играть в шахматы… – пробормотала Гарриет.

– Причем целый месяц, – не утерпел Вилльерс.

– …бедный Бенджамин был бы в ярости.

– Я бы уж точно взбесилась, – вздохнула Джемма.

– Этот тиран, мой хирург – кажется, шотландец, – оказался настолько бессердечен, что даже не позволил мне доиграть партию, – простонал Вилльерс. – Не двигаться – максимум одно движение в день… вы хоть представляете, что это такое? Честное слово, мне иногда кажется, что мои мозги не выдержат и вскипят!

– Вам действительно запрещено прикасаться к шахматам целый месяц? – спросила Гарриет.

– Ну-ну, все не так ужасно, – пробормотала Джемма. – Ты ведь можешь читать. Хотя, конечно, книги совсем не то, что шахматы.

– Месяц… – буркнул Вилльерс.

При этом у него был такой несчастный голос, что Гарриет не могла сдержать улыбку.

– Ну, в жизни бывают и другие интересы…

– Женщины, вино и песни, – произнесла вдруг Исидора. – Вот что обычно интересует мужчин.

– Я не пою.

– Предполагается, что некоторые красивые женщины – русалки, и они сами поют, пока мужчины смакуют вино, – усмехнулась Гарриет. Она попыталась представить себе Вилльерса, окруженного соблазнительной толпой сирен, – неожиданно картина ей понравилась. Будь она сиреной, непременно попыталась бы пустить на дно его корабль, мстительно решила она.

– Если вы водите компанию с русалками, будьте так добры, шепните им мой адресок, – закрыв глаза, пробормотал Вилльерс. – А сейчас я слишком слаб, чтобы увиваться вокруг женщин, – не важно, с хвостом они или без.

Он и в самом деле выглядел очень изможденным и бледным. Учитывая неприязнь, которую питала к нему Гарриет, странно, что ее вдруг это волнует. С чего бы ей его жалеть?

– Придумала! – встрепенулась Исидора. – Мой план! Ты можешь в нем участвовать!

– Нет, – пробормотал Вилльерс. – Никогда не участвую ни в чьих планах.

– Жаль, – разочарованно протянула Исидора. – Готова поспорить на что угодно, что слухи о том, что его герцогиня отчаянно флиртует с печально известным герцогом Вилльерсом, заинтересовали бы даже моего неуловимого супруга. Кстати, его стряпчий недавно говорил мне, что он где-то в Эфиопии. Может, решил отыскать истоки древнего Нила? Ах, все мы тут так гордились бы им, верно?

– Но если герцог вернется, чтобы защитить твою репутацию, бедному Вилльерсу придется снова драться на дуэли, – возразила Джемма. – А твой муж – страшный человек. Так и представляю себе, как он, с утра пораньше перестреляв племя каннибалов, потом как ни в чем не бывало, наслаждается утренним чаем!

– Вряд ли я сейчас смогу составить конкуренцию людоедам, – жалобно простонал Вилльерс. Это прозвучало так комично, что все захохотали.

– Ну, тогда мне срочно нужно отыскать кого-то с такой же репутацией, как у тебя! – объявила Исидора.

– Послушай, ты серьезно? – не выдержала Гарриет. – Неужели ты надеешься, что скандал вокруг твоего имени заставит твоего мужа вернуться?

Исидора повернулась к ней. Брови ее были саркастически приподняты, на красивых губах играла усмешка.

– А ты можешь привести хоть одну причину, почему я не могу попытаться? К твоему сведению, я имею удовольствие быть замужем за человеком, которого в глаза никогда не видела – во всяком случае, насколько мне помнится.

– А почему Косуэй решительно не желает жить в Англии? – спросил Вилльерс, открыв, наконец, глаза. – Неужели ты внушаешь ему священный ужас? – Приподнявшись на локте, он с интересом разглядывал Исидору.

– Почему бы тебе тогда не отправиться к нему? – в тот же самый миг вырвалось у Гарриет.

– Но ведь он же исследователь! – презрительным тоном бросила Исидора. – Вы можете представить меня верхом на верблюде, шляющейся по пустыне в поисках истоков древнего Нила?

Гарриет с трудом сдержала улыбку. Сама она принадлежала к той категории отважных женщин, которые ни за что не упустили бы возможности проехаться на верблюде. Но это она. А Исидора, утонченностью и хрупкой красотой напоминавшая экзотическую орхидею, – и верблюд! Нет, такое даже вообразить невозможно.

– А его матушка не может как-то на него повлиять? – спросила Джемма.

– Говорит, что пыталась, но безуспешно, – вздохнула Исидора. – Уверяет, что он ни за что не вернется – мол, он всегда был самым упрямым из всех ее отпрысков.

– Я пару раз встречалась с леди Косуэй, – нахмурилась Джемма. – Готова пари держать, что ей достаточно только пальцем пошевелить, чтобы заставить самого короля Англии плясать под ее дудку. Так что если кто и способен заставить его вернуться, так только она.

– Абсолютно с тобой согласна. Я как раз и рассчитываю на то, что она, испугавшись скандала, сделает все, чтобы он вернулся в Англию.

– А когда он в последний раз был здесь? – спросила Гарриет.

– Восемнадцать лет назад. Восемнадцать! Разве одно это не дает мне основание развестись с ним?!

– Отсутствие фактических брачных отношений – вполне уважительная причина для развода, – кивнул Вилльерс.

– Конечно. Но я не такая дура. По мне, так лучше быть герцогиней просто на бумаге, чем вообще ею не быть, – фыркнула Исидора. – Мне случалось жить на континенте. Я приезжала к Джемме в Париж и довольно долго жила в моем любимом городе – Венеции. Но теперь я желаю жить, как положено взрослой женщине. А я не могу этого сделать – потому что моя нынешняя жизнь какая-то ненастоящая!

Гарриет растерянно моргнула. Такое впечатление, что Исидора выразила вслух то, о чем постоянно думала она сама!

– Если уж говорить начистоту, – продолжала раскрасневшаяся Исидора, – то мне просто надоело спать в одиночестве! Если окажется, что Косуэй – тиран, деспот или негодяй, с которым попросту невозможно жить под одной крышей… что ж, тогда я брошу его и снова вернусь в Италию.

Но тогда по крайней мере я смогу расстаться с этой осточертевшей мне девственностью! И смогу родить ребенка.