– Ну, как вы не понимаете! – пробормотал Стрейндж, снова ухватив Гарриет за руку. – Я ведь просто хотел защитить юного Ника! Для мужчины, Гарри, вы чертовски хороши собой. Именно это и возбудило во мне кое-какие подозрения – и, как оказывается, напрасно. В конце концов, вы же не виноваты в том, что природа одарила вас такой внешностью.

– Но одно только то, что вы осмелились предположить такое… – продолжала кипятиться Гарриет.

– Послушайте, я взрослый мужчина. Я волен, приглашать к себе кого угодно и не пытаюсь убедить вас, что в моем доме привыкли следовать тем же законам, по которым живет так называемое порядочное общество. Но, помимо всего прочего, я еще имею счастье быть отцом очаровательной девочки. И мне волей-неволей приходится думать о многом.

Гарриет невольно содрогнулась.

– Что ж, мне вас искренне жаль. Потому что моим родителям, – передразнила его она, – никогда не приходилось заботиться о подобных вещах!

– Еще как приходилось! – буркнул Стрейндж. – Чтобы ваши родители – и не волновались из-за вас? С таким-то смазливым личиком? И с вашими-то невинными глазами? Бросьте, Гарри! Конечно, они переживали из-за вас. К чести вашей матери, могу сказать, что она сделала все, что могла. Это ее заслуга, что вам до сих пор не приходилось сталкиваться с подобными вещами.

– Да? Ну, раз вам приходилось, то лишь благодаря своей безнравственной жизни! – выпалила Гарриет. И тут же поймала себя на том, что злость, бушевавшая в ее груди, начинает понемногу стихать. Пару минут назад она готова была бежать отсюда, куда глаза глядят… а вот теперь он смотрит на нее, и глаза у него такие, что у нее в груди все переворачивается. Странное чувство захлестнуло Гарриет… оно было похоже на печаль – но, с другой стороны, о чем ей было печалиться?

– Вполне возможно, – кивнул Стрейндж.

– А все эти люди, что окружают вас! – продолжала возмущаться она. – Что они делают в вашем доме? Это из-за них вам в голову лезут подобные мысли!

– Могу вас уверить, что они приходили мне в голову и до этого.

– Остается только вас пожалеть.

– Что ж, вы должны простить меня, юный Гарри. Ведь я на самом деле думал, что знаю вас. И страшно разозлился – поскольку решил, что здорово в вас ошибся.

Гарриет криво улыбнулась.

– Все в порядке, – с некоторым трудом выдавила она. Очарование этого человека было мощным оружием – и он умело им пользовался. Стрейндж двинулся к дому, непринужденно болтая о всяких пустяках.

Едва войдя в дом, она направилась к лестнице, но Стрейндж перехватил ее на полдороге.

– Надеюсь, вы не забыли о Китти?

– Думаю, вы вполне способны обойтись без меня, – не слишком вежливо буркнула Гарриет. – А теперь прошу меня извинить, милорд…

– Чтобы вы могли подняться к себе и попросить своего камердинера собрать свои вещи?

Гарриет замялась. Она должна это сделать. И все же… как же не хочется уезжать!

– Да, – кивнула она. – Это неподходящее место для меня.

Рука Стрейнджа упала.

– Да, конечно… я не могу помешать вам уехать. Вы зайдете к Вилльерсу попрощаться? Я намеревался заглянуть к нему нынче вечером.

– Тогда я тоже зайду, а заодно и попрощаюсь с ним, – сказала Гарриет. – Хочу воспользоваться случаем и поблагодарить вас за гостеприимство, милорд. К несчастью, я оказался более наивным, чем думал, но это не ваша вина. Будет лучше, если я вернусь домой.

В комнате, которую отвели герцогу Вилльерсу, утопавшей в голубом бархате, царила атмосфера роскоши, уместной, по мнению Гарриет, лишь в будуаре куртизанки. Сам герцог, одетый в расшитый жемчугом черный бархатный халат, нежился на оттоманке возле камина, наслаждаясь исходившим от него теплом. В канделябрах горели свечи – теплый свет, выхватив из темноты лицо Вилльерса, переливался на мягких складках его роскошного халата, стекал по мягкому бархату стен.

Увидев их, герцог с улыбкой отложил в сторону книгу, которую читал.

– Слава Богу, хоть кто-то сжалился надо мной, – томно протянул он. – А то я уж подумывал, не выпрыгнуть ли мне из окна. Чертовски скучно, знаете ли!

– Увы, я принес вам дурную весть, – опустившись в кресло, вздохнул Стрейндж. – Я имел неосторожность оскорбить юного Гарри, и теперь он намерен покинуть мой дом – поскольку у меня, по его словам, грязное воображение. Я ничего не перепутал, а, Гарри?

Гарриет ответила кривой усмешкой.

– Грязное воображение? – переспросил Вилльерс. В глазах его вспыхнул неподдельный интерес. – Согласен. А из-за чего весь сыр-бор?

– По-моему, нет никакой нужды вдаваться в детали, – старательно игнорируя свирепые взгляды Гарриет, отмахнулся Стрейндж. – Боюсь, я невольно оскорбил вашего юного протеже, поспешив обвинить его в том, что Гарри питает противоестественный интерес к одному юноше, моему груму. Извинить меня может лишь то, что Гарри в этот момент попытался поцеловать его. Конечно, я, возможно, несколько старомоден, но мне никогда не доводилось видеть, как мужчины целуются, – ну, разве что во Франции.

– Да? А вот я постоянно пытаюсь поцеловать кого-то из мужчин, – ухмыльнулся Вилльерс. – Просто забавы ради – полюбоваться, как бедняга смутится. Напомните мне, Стрейндж, чтобы я не забыл в следующий раз облобызать вас.

– Жду, не дождусь! – буркнул Стрейндж.

– Вы должны извинить его, Гарри, – томно проворковал Вилльерс, обращаясь к Гарриет. – В конце концов, бедняга живет в такой глуши – откуда ему знать, как ведут себя цивилизованные люди вроде нас с вами?

– Но он решил… – возмутилась Гарриет. Вилльерс примирительно поднял руку.

– Именно, именно! – пробормотал он. – Можно гнушаться какими-то вещами, но это вовсе не значит, что такое не может случиться, верно? Стрейндж несет ответственность за своих людей – и за грумов в том числе.

Гарриет ничего не оставалось, кроме как согласиться.

– Самым правильным в подобных обстоятельствах, – невозмутимо продолжал Вилльерс, – было бы предупредить Стрейнджа, что если он и дальше намерен валять дурака, то в следующий раз вы просто хорошенько вздуете его.

– Вздую?! – изумилась Гарриет. А потом не выдержала и рассмеялась.

– Черта с два! – рявкнул Стрейндж.

– Прошу вас, не уезжайте! – попросил Вилльерс. – Поездка сюда едва не доконала меня, но сегодня мне, наконец, полегчало. У меня даже появилась слабая надежда, что мне, возможно, удастся выбраться из этого бархатного гнездышка, которое уже успело надоесть мне до чертиков!

– А мне показалось, вам тут нравится, – изумился Стрейндж.

– Тут? В этой вульгарной комнате? – скривился Вилльерс. – Голубой бархат… фи!

– Похоже, сегодняшний день для меня стал днем открытий, – вставая, проворчал Стрейндж. – Ладно. Но у нас остается еще одна нерешенная проблема. Не думаю, что вам довелось встречаться с Грациями. Очаровательная труппа молодых женщин. Захотите написать их – они будут только за. Захотите, чтобы они спели или станцевали для вас или попытались другими способом разогнать вашу скуку, – они будут счастливы, вернуть вас к жизни.

– Чудесно! – кивнул Вилльерс. – Не могу сказать, что нуждаюсь в том, чтобы кто-то пытался вернуть меня к жизни, поэтому вынужден отказаться. Хоть это и больно…

– Одна из этих Граций, очаровательная молодая особа по имени Китти, вызвалась дать отдельное представление – специально для нас с Коупом. Вообще-то сильно подозреваю, что она положила глаз на юного Гарри, но я довольно нахально намекнул, что тоже хочу поучаствовать.

– Как это неделикатно с вашей стороны! – поморщился Вилльерс. – Каким вы стали деревенщиной, Стрейндж! Надеюсь, вы не станете этого делать, если какой-то из юных леди вздумается устроить персональное представление для меня. Иначе я немедленно пошлю вам вызов. Так, значит, мисс Китти предложила сыграть для вас? Весьма предприимчивая молодая леди!

– Именно, – кивнул Стрейндж. – Но теперь я начинаю думать, что юный Гарри пока еще не готов к тому, чтобы оценить кое-какие… ммм… детали представления, которое любезно согласилась дать нам мисс Китти.