Поэтические страницы девятого номера "ЗНАМЕНИ" настраивают с первой страницы, что "в этом номере мы публикуем стихи поэтов, входивших в круг общения Татьяны Бек". В "круг общения" вошли Максим Амелин ( "Словно случайная рифма в прозе, звякнула и запропала, — Русь!" ), Ирина Ермакова ("Среди привычной пошлости и прозы когда борей несёт свою пургу махнёшь рукой и — вспыхивают розы кустарные в растоптанном снегу" ), а также целый семинар поэтический, который вела в своё время Татьяна Бек, из Григория Сахарова ( "свобода/ свобода/ свобода свобода/ свобода бля/ свобода для?" , Данила Файзова (у которого "утро придёт с востока" , а всё остальное — "безмолвие. Скука. Молчанье" ), Евгения Лесина ( "Сели вдвоём и слёзы ручьём Сели втроем и слёзы ручьём И вчетвером слёзы ручьём И впятером" ), Петра Виноградова ( "И слова рассыпав из строки, Я в строку их не смогу вместить… И моё бескрайнее "Прости" Бесконечно сможешь ты простить" ) и Ивана Волкова, которого хочется подать именно так:

И я, может быть, до могущества знака

Смогу дорастить умоляющий звук,

Поэзия — общий магический круг,

Защитное поле, вакцина от рака,

И всё, что не так в этом мире, не так, —

Наш производственный брак.

Ну и наконец, сама Татьяна Бек с последним циклом своим, провидчески названным "На прощание", и с признанием — тоже последним: "Блаженствуя в нечистой полутьме И контрабанду разместивши в трюме, Любила то, чего в своём уме Любить нельзя. Но я была в безумье. ...Когда теперь, изрядно постарев, Я вглядываюсь в ужас эпилога, То вижу порт, разинутый, как зев, И кутерьму, не знающую Бога".

Леонид Зорин в маленьком романе "Обида" изливает немалые свои обиды и претензии к так называемым "национально озабоченным" и заставляет своего главного героя Женечку Грекова внедриться по-журналистски прямо в логово этих "озабоченных". Женечка должен высветить нечто, "что именно — он представлял ещё смутно, и тут не обошлось без подсказки". Вот и Леонид Зорин, ломая своего героя, всё силится что-то подсказать, куда-то на протоптанную, избитую тропу выправить. Но проблема "национально озабоченных" (вы, верно, уже догадались, что речь идёт просто о русских , но с дорисованными традиционно атрибутами копытец и рогов) настолько стала (во вроде бы русском нашем государстве) велика и болезненна, что как бы ни направляли её в нужное русло, она так и норовит, болезная, то ручку, то ножку высунуть оттуда на волю, а то и головкой повертеть по сторонам. А даже и возопить страдающе-громко: "Что ж вы меня так-то, то нелюдью, то фашистом! Неужели только за то, что для меня "личная жизнь преходяща, а жизнь государства священна, ибо без него нет истории", а для вас — "государственность — как печь, пышущая льдом", посягающая на персональную тайну вашу, на сомнение вечное, на старчество ваше изначальное — вы ведь родились уже стариками! Неужели только за это?.."

***

Вчера бродил

возле дворца бракосочетаний.

Ничего — многие даже улыбаются.

Полны поцелуев и обниманий.

Цветы и пустые бутылки всюду валяются.

А все равно страшно,

И опять же — исполнение долга…

А страшно все, что навсегдашно

Или просто надолго.

***

Твои достоинства несметны,

Грехи похожи на игру.

Пока мы вместе, мы бессмертны,

А я и вовсе не умру.

***

В деревне Бор

41 двор.

А в деревне Петров

Восемь дворов.

Три старухи и дед.

Гроб с кислородом.

А времени нет,

Одни времена года.

***

Был город, и были храмы.

А теперь сортир да музей.

И гунны пришли, и хамы.

И рухнул ваш Колизей.

Ну да, купола сверкают,

И утром над речкой дым.

Но жители уже знают,

Что город стал неживым.

Игрушечным, для туристов.

И для вестей властям,

Что продают со свистом

Историю по частям.

***

Кирилло-Белозерский монастырь

Вологодская область

Река Шексна

Старый фашист

Карябает на стене

То, что не успел в 43-м

Здесь был Дитрих

Все оплачено

Куплено

Продано

Девочка играет калинку-малинку

Весь монастырь испещрен

Дитрихами

Английскую речь

Воспринимаешь, как русскую

Потому что повсюду дойч

Не довоевали

Понравилось

В Сиверском озере не искупаешься

Всюду тевтоны

Правь