Как топят в проруби котят.

Не с медом чай — с обидой пили,

И не был разговор фальшив.

Хотя меня в любви топили,

Я на земле любовью жив.

***

Грибы сошли. И птицы улетели.

Октябрь ботву по огородам жжет.

Душа всегда заботится о теле,

Но тело плохо душу бережет.

Мир выцветет и станет черно-белым,

В кюветах лужи вымерзнут до дна.

Когда греховно выстывшее тело,

Тогда душа бескрыла и больна.

***

Мне дороги звуки и флейты, и горна,

Но мир неустроен земной.

Хранят меня ангелы — белый и чёрный:

Два ангела рядом со мной.

Я жизнью испытан на смелость и крепость,

Невзгоды — стена за стеной.

Два ангела — два обитателя неба

Парят у меня за спиной.

И мудрые старцы, и глупые дети —

Сгорает эпоха дотла.

Меня вырывают из пламени смерти

Два ангела, как два крыла.

ПОЭТ

Забыты имена, истлели кости.

И ратные оратаны поля…

И вновь взрастают нивы на погосте —

С крестьянским вечным именем — Земля.

А он стоит средь нив, забыв про время,

И слышит битв грядущих голоса,

И, словно в Вечность брошенное семя,

Растет стихами к тихим небесам.

РАТНИК

Неравного сраженья смолкли звуки.

И вран кружит над тучей мертвых тел…

А он лежит ничком, расправив руки,

Стяжавший оперенье вражьих стрел;

Лежит — крестом — под скорбным небом бледным,

Как будто землю силится обнять.

И ждет его в свой светлый сонм победный

Пернатая Архангельская рать.

***

Хоронили юношу-солдата…

И старик, счищающий с лопаты

Сыру землю вечного пути,

Обронил как будто виновато:

"Жизнь прожить — не поле перейти".

И лицом, иссушенным увечьем,

Полыхнув, как плачущие свечи,

Юный воин, выживший в той сечи,

Возразил на старческую речь:

"Не хватило жизни человечьей,

Чтобы поле сечи пересечь".

ПАМЯТНИК ПУШКИНУ.

Октябрь 1993

Он стоит

один

среди

Шумных древ,

как в поле бранном,

И краснеет

свежей раной

Лист кленовый

на груди.

ПАМЯТНИК НЕИЗВЕСТНОМУ

СОЛДАТУ

Вот ястреб реет над равниной…

И мстится — взор твой соколиный

Тем прежним возрастом сродни

Неистребимой ястребиной,

Сквозной во времени тени,

Что, словно призрак "мессершмидта",

Штурмует долгие луга.

И вновь,

теперь уже гранитной

Своею грудью, — от врага

Ты заслонить готов их спешно

На все лихие времена. —

Как будто в той тени кромешной

Идет священная война.

НА БРАНЬ ПОСЛЕДНЮЮ…

Преосвященнейшему Константину

епископу Тихвинскому

Золотилось небо спелой рожью,

А в полях синели васильки.

Шел монах сумняшеся ничтоже

Вековой тропой и кулики

Щебетали в долах васильковых