— В "Новом мире" всегда была сильная публицистика. С вашей точки зрения публицистика — это еще литература или скорее уже политика?
— Смотря какая публицистика. Есть авторы, чьи тексты читаются как литература, а есть публицисты, чьи тексты могут быть актуальны по содержанию, но не имеют самостоятельного литературного значения. Мы помним, что во второй половине восьмидесятых годов толстые журналы с их астрономическими тиражами играли абсолютно не свойственную им роль средств массовой информации, с ударением на слове "массовой". Их читали как газеты, из них черпали новую информацию об истории и современности. В них печатались острые статьи, политические декларации, проекты, обсуждались вечные вопросы "Что делать?" и "Кто виноват?" Сегодня совершенно другая ситуация, и толстые литературные журналы не в состоянии, да и не должны конкурировать с телевидением, радио и ежедневными газетами — по охвату аудитории, по оперативности. Функция политического руководства читательскими массами для литературных журналов неактуальна, и это к лучшему.
— Вы сказали, что "Новый мир" — это журнал, который стоит в центре. Но, как мы знаем, картина современной русской литературы настолько пестрая, настолько разнородная, что порой правая рука не то что не имеет представления о том, что делает левая, она порой отказывает левой в рукопожатии....
— Я могу продолжить вашу реплику: это не противоречит осевому положению "Нового мира", потому что, насколько бы разнообразной ни была новая словесность, любое ее явление можно тем или иным образом позиционировать по отношению вот к этой условной срединной линии, на которой находится "Новый мир". Да и новым авторам, новым изданиям нужна какая-то сетка координат для самоидентификации — хотя бы и критической по отношению к "толстожурнальной" литературе.
— Значит ли это, что, несмотря на все расхождения и разногласия, на то, что даже писательских союзов сейчас два и отношения между ними порой складываются негладко, вы все-таки воспринимаете русскую литературу как единое целое, что бы об этом ни говорили с той или с другой стороны? Или это все-таки две разбегающиеся галактики, как считают многие?
— Ну, во-первых, литературных полей не два, а гораздо больше. На самом деле внутри нашей литературы присутствует много литератур. Некоторые из них существуют почти автономно, как, скажем, современная российская фантастика, которая сама на себя замкнулась и у которой есть свои читатели, свои писатели, свои кумиры, свои литературные премии, свои конгрессы — такой вот интересный в своем роде автономный мир. Есть какие-то сектора, которые могут себя друг другу противопоставлять, но тем не менее существуют в соприкосновении и взаимодействии. Современная литература очень разнообразна, и надо сказать, она мне вся интересна.
— А каковы у вас критерии отбора авторов? Возможна ли такая ситуация, когда, прочитав яркий текст, написанный талантливым автором, вы, тем не менее, отдаете себе отчет, что в "Новом мире" этот текст никогда не напечатаете?
— Это бывает, во-первых, по техническим причинам, например, когда издательство параллельно с нами берёт роман и хочет напечатать его быстро, к какому-нибудь мероприятию, предположим, книжной ярмарке, — а у нас другие планы. Мы не можем сломать весь свой график, всю свою сетку и вне очереди напечатать этот роман. Как бы нам ни хотелось его напечатать, приходится отказываться. Возможен и другой вариант: даже с нашими постоянными авторами бывают случаи, когда автор приносит нам любопытный текст, но мы видим, что в наш контекст он не ложится, что лучше было бы напечатать его в каком-нибудь другом журнале. Вот, к примеру, Эдуард Зибницкий, серьёзный публицист, историк, пишущий о Церкви. Одну его статью мы напечатали, он принес следующую, но мы решили, что будет лучше, если она появится не у нас. Он напечатал эту статью в десятом номере журнала "Знамя", и она прекрасно смотрится в общем контексте "Знамени".
— И все-таки, каким образом складывается круг авторов "Нового мира"?
— Круг наших авторов не является результатом рационального выбора, подгонки под какие бы то ни было умозрительные критерии. Большая часть нашего авторского актива сложилась, так сказать, исторически. Это люди, которые и раньше сотрудничали с "Новым миром", наши постоянные авторы, со многими из которых, именно в силу многолетнего общения, нас связывают уже и дружеские, личные отношения. Все, что пишут, они в первую очередь приносят нам. Не всегда это печатается именно у нас, но, в любом случае, свои новые произведения они стараются первыми показать нам. Постепенно круг наших авторов расширяется, но расширяется он медленно, эволюционно, не радикально, и это правильно…
— Какие вы можете назвать известные имена, которые впервые прозвучали у вас в журнале?
— Если посмотреть на последние лет десять, то каждый год приносит новое имя в том или ином жанре, которое потом обретает свое автономное существование. Кто-то продолжает сотрудничать с нами, кто-то уходит в другие журналы. Прозаики Олег Павлов, Сергей Шаргунов, поэт Максим Амелин… Перечисление можно продолжить. Из последних, свежих имен назову критика Валерию Пустовую. Я думаю, что ввести в литературный процесс за год одно новое имя — это уже очень много.
— Вы назвали известные имена, а теперь я попрошу вас выдать своего рода аванс, назвать несколько имён, пока ешё не известных, но, с вашей точки зрения, имеющих перспективы.
— Я назову два имени. Во-первых, в сентябрьском номере "Нового мира" состоялся дебют питерского автора Евгении Мальчуженко. Она работает в консалтинговой фирме, со своим литературным творчеством на публику, кажется, и не выходила… Наш автор, поэт Марина Бородицкая, отвечая на анкету "Литературной России", упомянула о существовании этого неизвестного нам автора, мы заинтересовались, связались... И напечатали этот роман "Крупа и Фантик", роман очень эпатажный, странный, можно сказать стёбный, представляющий из себя абсолютно мистифицированную от первого до последнего слова переписку Надежды Крупской и Фанни Каплан. Эта публикация уже вызвала совершенно яростную критику с самых разных сторон, будь то Андрей Немзер в газете "Время новостей" или Сергей Казначеев в "Литературной газете". Критики попросту недоумевают, как вообще нам пришло в голову напечатать это в "Новом мире". В то же время есть и положительные читательские отзывы. В Евгении Мальчуженко, я думаю, есть определенный потенциал. Я уверен, что роман "Крупа и Фантик" будет издан отдельной книжкой и вполне возможно откроет новое имя в литературе. Другая любопытная публикация у нас предполагается в январском номере. Автора зовут Наталья Ключарева, она у нас выступает впервые, ее имя в общем не очень известно. Роман называется "Россия: общий вагон". Роман реалистический, его центральный персонаж Никита — современный молодой человек, который психологически себя осознает и ощущает революционером в этом мире. Роман Ключаревой — это очень добротная, интересная, хорошая проза о современности.
— Андрей Витальевич, вы ведёте библиографический раздел в "Новом мире", в вашем Живом Журнале — онлайновом дневнике — тоже значительное место занимает библиография, хроника текущих литературных событий. Нет ли у вас желания сделать нечто вроде путеводителя, атласа современной русской литературы?
