Но ничто не может мне помочь в эту ночь...
и в другие дни и ночи, когда я вспоминаю Гулю, Гулю Сарданапал, первую возлюбленную мою...
...Тут кровь пошла из раны моей свежерубленной, и яростная боль до самых костей — а их в человеке 248 — пронизала всю плоть мою...
И эта кровь, и эта боль спасли меня тогда...
И не дали мне уйти вслед за возлюбленной моей...
Да!.. Я потом ушел за ней!.. Потом!..
...Вот тогда судьба моя страшно переплелась с судьбой древней священной коралловой Эфы...
Этой любимицы-потаковницы? и любовницы? и убийцы?.. древне-персидских Царей...
Не знаю, не знаю...
Тогда я еще не знал всей тайны...
Но это было только начало...
Но это было начало моей гибели...
С того дня коралловая Эфа надолго ушла из моей жизни, как река Фан-ягноб уходит в глухое подземелье на три километра...
Но потом она пенно и страшно выйдет, вырвется из-под земли...
Как моя коралловая Эфа...
Вдруг!..
...Сова прилетела из ночи и стала биться плескаться крыльями о замерзающий Водопад.
Она пила из Водопада и далеко разбрасывала льдинки крыльями...
Словно не давала Водопаду превратиться в Ледопад...
Илья БРАЖНИКОВ ЗАОБЛАЧНАЯ БИТВА Отрывок из романа "Сон в седьмой комнате, или Сказка про белого бычка"
Ветер всё нарастал. Он дул с воем, порывами, и порывы его раз от разу становились всё сильнее. Мириады облаков уже промчались над лесом; солнце проглядывало, но заслонялось снова. В лесу стоял шум: ветер выл, старые деревья шатались, вспоминая в своих последних снах про родимый хаос — время, когда не было комнат, когда не было ещё ничего, кроме Неба, Земли, Ветра и тысячи семян. Молодые деревья шевелились от ужаса, который нагонял Ветер, они предчувствовали бурю будущего. Ветер никому не давал покоя: валил сосны, гнул берёзы и осины, сбивал ночных птиц, будил своим воем дрожащих и прячущихся зверей. Постепенно становилось ясно, что Ветер уже не стихнет, пока не кончится Последняя Ночь.
В лесу появилась лунная пыль. Она падала с болезненно пожелтевшего неба, словно снег, и с ней в комнаты приходила странная тишина. Пыль ложилось толстым горчичным настом на грязные холмы, на стволы и ветви деревьев, засыпала звериные норы, заносила пни и коряги.
Следом за лунной пылью в лесу появились эмигранты из снов. Они были взволнованны, возбуждены и явно застигнуты врасплох. Они стряхивали с себя жёлтую пыль и несли чёрную весть:
— Серебряной комнаты больше нет!
— Лунная пыль заполнила всю Оловянную комнату!
— В Свинцовой комнате обитатели сходят с ума!
Это была чистая правда: тяжёлое небо Свинцовой комнаты, когда разразилось жёлтым снегом, стало невыносимо. Жёлтые лунные хлопья, смешиваясь с жидким свинцом неба, падали в болото и его окрестности литыми пулями и лимонными осколками. Небесная картечь не щадила никого. Болото кишело трупами, по которым удобно было ходить. Трупы зверей образовали гати, и по ним легко можно было добраться до болотного домика. Однако, все посетители дома гибли в нём, и эта гибель была окончательной. Болотный дом уходил под воду навсегда. Больше ему не всплыть — вот о чем говорили немногочисленные звери — обитатели чащи между Свинцовой и Медной комнатами. От небесной картечи их укрывали деревья. Но свинцовый дождь, было ясно, вскоре начнёт валить и деревья.
Пьяные Аисты, жирные бобры и все бесстыжие животные умащали водный путь своими полуразложившимися телами. И каждое посещение болотного дома отложилось на них, и теперь у них не было твёрдых тел. То, что было твердью их тел, смешалось с болотной жижей, гнилыми деревьями и представляло собой что-то не жидкое и не твёрдое, тянущееся и чавкающее. Они потеряли свои твёрдые очертания и стали сплошной липкой хлюпающей массой с отдельными частями своих тел, которые не разлагались. Эта масса не была окончательно мертва, она продолжала вести какую-то вялую булькающую жизнь. То, что было чувствами и желаниями посетителей болотного дома, стало обыкновенной вонью. От неё морщились старые деревья, которые, кстати, помнили ещё те времена, когда болото было озером, лес — парком, а дом на болоте — просторной усадьбой.
+++
У медвежьей берлоги, у подножия Снежной Башни собираются звери, чтобы узнать новости. Что всё это значит? Чего ожидать? Началась ли война? Ветер-Пастух шумит, заглушая слова и мысли. Он всё плотнее сбивает облачную кучу, но не даёт расслабиться и пролиться дождем.
Наконец стало тихо. Совсем тихо — так, что даже не было слышно, как перешептываются облака. Чёрные тучи нависли над лесом, а лес был чернее туч. Какая-то птица, взлетая на небо, упала вниз, ударившись о черную завесу. Другая птица прорвала заслон и пропала в тучах навеки. Всем стало ясно, что нет больше пути наверх. Никто теперь не узнает в лесу, что происходит на небесах. Деревья шептали: такой битвы не бывало или, если бывало, то очень давно. Чернобок сражается с Белобоком насмерть, в последний раз. Не то, что раньше, когда они делили весь мир пополам, и победа одного была началом победы другого. Теперь победивший будет вечно править миром: вечный День или вечная Ночь, вечная Явь или вечные Сны.
— По-моему, исход предрешен, — сказал Голубой Олень.
— Почему? — спросили его.
— Раз бывшее нельзя сделать небывшим.
— Но разве можно сделать так, чтобы совсем не было Ночи? — усомнилась Сова.
— Как же мы будем спать? — подхватила Мышь.
— А если совсем не будет Дня, мы ослепнем, — грустно сказал Заяц.
— Если начнется Вечная Ночь, всё кончится, ничего больше не будет. И нас не будет.
— Я не могу представить, чтобы меня больше не было, — призналась Белка.
— Раз бывшее нельзя сделать небывшим, — повторил Голубой Олень.
Все звери посмотрели на него, а Медведь, выражая общее мнение, спросил:
— Мы знаем, что ты можешь проходить в разные места. Можешь ли ты увести нас отсюда?
