РУСОФОБИЯ

в России много снега и дерьма.

вся обувь в этой дряни, не отмыть.

я, может быть, давно сошел с ума

и начал то скрывать,

что трудно скрыть.

тут всё перемешалось: снег с дерьмом,

кровь с водкой, подорожник и укроп.

и пишется подложное письмо,

и свастику рисует русофоб.

в любое время года мне плевать

на их труды, ужимки и прыжки.

напился водки — хочется блевать.

любовью занимаешься с тоски.

живешь как чисто русский человек.

такую жуть придумал русский Бог.

порой родную землю жрешь и снег.

а снег у нас на Родине глубок.

рехнулся, может быть, уже давно.

молчишь, да вдруг полезешь на рожон.

то втопчет лютый враг тебя в говно,

то вошью обернется: мал-смешон.

***

я слишком насмотрелся на чертей.

и ангелы не так уж безобидны.

а что до человеческих смертей —

мы смертны,

вечной жизни тут не видно.

как отмечал мерзавец Ф.Вийон,

любое тело сделается прахом.

и всё равно, ты слаб или силен,

отважен или весь наполнен страхом.

итак, возможно, дергаюсь я зря.

завалена лекарствами аптека,

от анальгина до нашатыря...

безделье есть призванье человека.

вот ангелы, не пьют и не едят,

не пляшут, не поют и не рыдают,

но иногда так пристально глядят,

что разом все желанья пропадают.

***

очередная дружная весна.

Бог знает кто мне что-то говорит.

не слушаю: весна, болит десна.

полуподвал на Мельникова-стрит.

пластмасса. всё поддельное кругом.

я дерево ценю, ценю металл.

люблю давить скорлупки сапогом.

мир титек силиконовых достал.

как блин, пусть будет плоская Земля.

пусть будет чёрен негр,

а белый — бел.

приятней водку пить из хрусталя.

бездействие скучнее страшных дел.

не слушаю, что шепчут и орут.

к уродам едет, едет ревизор.

маячит впереди лишь тяжкий труд,

что, впрочем, много лучше, чем позор.

***

ползу на север: Дмитров, С.Посад

и где-то Талдом, словно Китеж-град.

на север рвусь, к Москве повернут зад.

Москва — столица глупостей, утрат.

там суетимся мы и водку пьем.

мне надоел столичный культпросвет...

любимая погода — снег с дождем.

любимый цвет одежды — черный цвет.

любимое оружие — топор.

в блондинок перекрасить всех подруг.

из тесноты и пыли — на простор.

лесной кабан теперь мой лучший друг.

ну да, топор, кувалда, есть и лом.

я место подходящее нашел.

ползу на север. буду строить дом.

сто километров — это хорошо.

Современная Россия питается прошлым. Этот тезис применим практически ко всем сферам социальной жизни, от экономики до культуры. Страна эксплуатирует остатки советской промышленности, стреляет советскими танками и буквально купается в ретро.

Есть ли вообще сегодня свое лицо у России? Кто, собственно, символизирует это государство: брутальный чиновник, клерк у компьютера, или, может быть, лояльный к властям священник с кадилом? Недавно нам объявили, что все мы хотим жить в единой России. Значит ли это, что у страны будет теперь какое-то одно лицо — скажем, того же брутального чиновника, или сохранится существовавшее до сих пор постмодернистское разнообразие типов — реальность, в которой одновременно присутствуют люди различных эпох, культурных дискурсов и стилей?

Идеологическая задача власти вполне очевидна. Новейшая трактовка русской истории объединяет национальных героев по принципу их личного соответствия государственным интересам. В результате в одной галерее могут оказаться Александр Суворов, Петр Столыпин, Валерий Чкалов, конструктор Калашников и футболист Яшин. Никогда не окажутся в этой галерее Степан разин, Емельян Пугачев, декабристы, Николай Чернышевский, Владимир Ленин...