исцеленные ранью сырой!
Всё, что вижу, пресветлой иконе
в этом часе рассветном сродни:
желтый луг, по-над речкою кони
по-над речкой пасутся, одни...
Русь святая... Она и сегодня
по глубинкам печальным жива.
Вон — сияет тропинка Господня?..
Вон — в следах Его росных трава?.
Не окно — сокровенное рядом.
Всё за ним — только злато и медь.
Не могу не молитвенным взглядом
я на это сиянье смотреть.
Слава Богу, что свет я впервые
сквозь такое увидел окно,
что мгновения жизни святые
вновь пред ним пережить мне дано!
***
Мы на старости лет
возвращаемся сами в себя.
Путешествие-жизнь — к завершенъю.
Пора и под крышу...
Зря соблазны толкутся вокруг,
тормоша, теребя.
"Ни-че-го, — бормочу, —
не желаю, не вижу, не слышу!.."
Знали, знали бы вы,
как вернуться к началу хочу —
к своему зоревому,
не знавшему мути истоку!
Пошептаться с дождем,
улыбнуться святому лучу...
Ну, а в вас для меня /уж простите!/ —
ни смысла, ни проку..."
И оставят они
приставанья пустые ко мне.
Отвернусь, иль устало
рукою махну им вдогонку:
"Дайте просто в покое побыть,
помолчать в тишине...
Дайте прерванной сказки
дослушать конец, как ребенку..."
УВЫ...
Оглянешься на краешке-то жизни —
печаль... Не злость.
Увы, пожить в доподлинной Отчизне
не довелось...
Проглянет в высях смутно-голубое —
на свет намек:
увы, пожить доподлинным собою
считай, не смог...
Места вот себе не нахожу.
Нет его, спокойного, средь полдня,
Посижу да и опять кружу,
будто под ногами преисподня.
Вроде бы и тихо и светло,
и ни в чем вокруг прямой угрозы...
На сердце-то что ж так тяжело?!.
Ощущенье ноющей занозы.
Окликов тревожных выпал час
при такой сияющей погоде...
От меня упорно ждущих глаз
чья беда, чье горе не отводит?..
***
И день — к концу,
и снегопад — к концу.
И вон уже —
предвестьем добрым — лучик,
как к тонущему, к дальнему сельцу
спасительно протянут из-за тучи.
Блаженное, отрадное светло
округу облило предзоревую
и во мгновенье в сторону снесло
всю скорбь мою, что тучу снеговую.
И улыбнулось поле предо мной:
"Бог не оставит нас в унынье черном!
И луч пошлет спасительный, живой,
и мглу спалит
в сиянье животворном!.."
ОКТЯБРЬ В ГРЕЦИИ
Дышит нега и отрада
в имени твоем, Эллада.
Как поет во мне оно!
И во всем сверканье-блеске
предо мною Понт Эгейский!
Счастье в нем растворено!
Над скалистым дальним мысом
облачные кипарисы
в дышащую негой высь
белопенно вознеслись.
От осенней мглы свободен,
вечным летом дышит полдень.
Он и в октябре таит,
радость сладостную прячет
в воздухе, еще горячем, —
смех амуров и киприд.
Словно бы всесветлый праздник
душу русскую здесь дразнит:
