Н.Д. Двести шестая — единственная ваша статья?

В.П. Что вы! Вы меня недооцениваете! Я мог бы отсидеть за воровство, за публичное оскорбление чести и достоинства и даже за похищение детей.

Н.Д. И вы до сих пор на свободе?!

В.П. Везёт. Но несколько раз я все-таки привлекался к ответственности за оскорбление чести и достоинства — когда работал журналистом в "Человеке и законе", в "Огоньке", в "Неделе"... Но наш суд — как известно, самый гуманный в мире — во всем разобрался и освободил меня прямо в зале суда.

Н.Д. А похищение детей?

В.П. Что сказать — было... Пьяница-муж забрал у матери ребенка и потребовал от нее же выкуп... И мы с ребятами провели успешную операцию. В результате обошлось и без крови, и без выкупа. Все были счастливы. Даже милиция, поскольку я избавил ее от хлопотной и неблагодарной работы.

Н.Д. Значит, не только в романах, но и в жизни вы устанавливаете справедливость, как сами ее понимаете, как считаете нужным?

В.П. Совершенно верно. Меня оправдывает то, что так поступают все. Во всяком случае, всем так хочется поступать.

Н.Д. Но это две большие разницы — поступать и хотеть поступить.

В.П. Если б я эту разницу видел, то, наверное, не писал бы книг.

Н.Д. Значит, можно совершать преступления, не оставляя следов?

В.П. Каждый преступник об этом мечтает. Но скажите, Наташа, а зачем мне, автору, такие преступники? Я ведь должен его изобличить, невзирая ни на что. Поэтому следы он всё-таки оставляет, вынужден оставлять, иначе я останусь без работы.

Н.Д. Кстати... Этот ваш кошмарный роман "Банда", по которому сняты пятнадцать серий "Гражданина начальника" и, как я слышала, будет продолжение… А еще "Женщина по средам", "Высшая мера", "Дурные приметы"… Не могу не отдать должное — всё изложено настолько убедительно и достоверно, с таким количеством подробностей, придумать которые невозможно… Сознайтесь, подозреваемый... Вы совершали эти преступления, а потом их описывали?

В.П. Каюсь. Виноват. Но я при этом не оставлял следов.

Н.Д. Неужели милиция так плохо работает?

В.П. Нет, дело не в этом... Я хорошо работаю.

Н.Д. То есть в этих романах описан ваш личный опыт?

В.П. Совершенно верно.

Н.Д. Что-то последнее время не видно ваших новых "трудов".

В.П. Я устал совершать преступления. Годы, знаете ли... Но я соберусь с силами, есть кое-что в задумке.

Н.Д. Будут трупы?

В.П. Обязательно.

Н.Д. Много?

В.П. Как получится. Когда ввязываешься в серьёзное дело, никогда не знаешь, как все обернётся, как всё повернется.

Н.Д. А следы? Как вы уничтожаете следы?

В.П. А я их не оставляю.

Н.Д. Уносите с собой?

В.П. Да, так можно сказать, уношу с собой. И после каждого детектива стараюсь тут же всё стереть из памяти.

Н.Д. Чтобы даже детектор лжи ничего не обнаружил?

В.П. Да, именно так. А что он может обнаружить, в чем меня он может уличить, если в памяти всё стерто, если я нечего не помню, если все события предыдущего детектива подернуты такой дымкой, такой дымкой... Знаете, как в Подмосковье иногда торфяники горят? Вытянутой руки не видно.

Н.Д. Послушайте, подозреваемый, а как вы вообще относитесь к преступнику?

В.П. Очень хорошо.

Н.Д. Почему? Неужели нравственная порча так глубоко проникла в вас? Неужели она вас так захватила? Околдовала?

В.П. Всё гораздо проще. Каждый преступник в моих романах — это я, и каждый следователь — это тоже я, и жертвы тоже... Никого из них я не назову плохим словом, никого не прокляну... В каждом стараюсь найти что-то доброе, светлое, обнадеживающее... Я отдаю им свои самые заветные мысли, впечатления, чувства...

Н.Д. А что получаете взамен?

В.П. А взамен я получаю ту самую убедительность, те самые подробности, которые заставляют вас верить в реальность преступлений, описанных в романе.

Н.Д. Не слишком ли щедрая плата с вашей стороны?

В.П. Возможно. Но для моих героев мне ничего не жаль, гражданин дознаватель. А потом, знаете ли, я ведь не отдаю последнее. Всегда что-нибудь и для себя остаётся.

Н.Д. Чтобы всё это отдать следующему преступлению, следующим преступникам, следователям, жертвам?

В.П. Совершенно верно.

Н.Д. Скажите, подозреваемый, кроме откровенности у вас есть еще какие-нибудь смягчающие обстоятельства? Тяжелое детство? Злобное окружение? Учителя-садисты? Пагубное влияние улицы?

В.П. Знаете, ничем из перечисленного похвастаться не могу. Нормальные учителя, любящие родители... Улица? Разве что улица... Но, как говорится, дай Бог каждому такую улицу! С драками, футбольным мячом, набитым травой, чужими садами...

Н.Д. Стоп-стоп! Вы сказали — чужие сады? Значит, помимо тех статей, которые перечислили, вы еще и в воровстве отметились?

В.П. Отметился. Был грех.

Н.Д. И что же вы там, в чужих садах, воровали?

В.П. Яблоки, абрикосы, груши... Что подвернется.

Н.Д. Когда же вы ступили на этот скользкий путь? В каком возрасте совершили первую свою кражу, первое преступление?

В.П. Видимо, мне было лет двенадцать... Да, примерно так. В книжном магазине украл несколько сот портретов Владимира Ильича Ленина.

Н.Д. Боже! Зачем?

В.П. Из любви к искусству. Я имею в виду искусство воровства.

Н.Д. И не оставили никаких следов?

В.П. Никаких. Я уже тогда не оставлял следов.