И вот он снова слышит его – голос, который каждый раз раздается, бросая ему вызов и вызывая раздражение.

– Алло, – ответил Кейн.

Более минуты Батлер молчал, зная, что Кейн может позволить молчать человеку целую вечность.

– Что тебе нужно? – заговорил он наконец.

Опять тишина, приводящая его в бешенство, лишающая сил и заставляющая снова задать тот же вопрос.

– Я спросил, что тебе нужно.

От мягкого голоса Кейна стыла кровь в жилах. Он помнил, что Кейн может убить его когда захочет.

– Не будь дерьмом. Понял, нет?

На напускную храбрость, которая могла оказаться смертельно опасной, ушло еще некоторое время. Обычно Батлер в подобном случае поспешил бы к самолету и полетел прямо к тому, кто позволил себе сказать ему такое, пошел бы на любой риск ради того, чтобы отомстить за подобное оскорбление. Но когда дело касалось Кейна, он знал, что проиграет. Батлер сжал стакан так, что он раскололся, а образовавшиеся острые углы глубоко врезались ему в левую ладонь.

– Да, я понимаю.

– Хорошо.

Прошло несколько секунд молчания, в течение которых Батлер мог решить – отказать Кейну или признать, что тот контролирует положение.

– У меня сложная ситуация, и хотелось, чтобы ты появился здесь как можно скорее. Твой гонорар, как всегда, двести тысяч.

Батлер сделал попытку притвориться, что совершенно спокоен и не проявляет торопливости.

– Хорошо. Зона выброски та же, что и в прошлый раз. Тот же сигнал. Сегодня в девять по вашему времени. Согласен?

– Согласен.

Батлер дал отбой и подошел к большому зеркалу. Понаслаждался видом собственного обнаженного тела, пока не почувствовал себя лучше, после чего тщательно причесался и оделся.

Кейн повесил трубку и, прежде чем снова набрать номер, посмотрел на Росса Кейси.

– Когда он приедет? – спросил Кейси.

– В девять часов. До этого времени мне предстоит еще многое сделать. Но это должно окончательно решить нашу проблему. Послезавтра проблемы «Джеймисон» не станет.

– Думаешь, это сработает, как и в прошлый раз?

Кейн жестом попросил Кейси помолчать и приложил трубку к уху. Кто-то ответил на звонок, и ему потребовалось сначала выяснить, с тем ли человеком он разговаривает.

Кейн кивнул Кейси. В трубке прозвучал нужный голос.

– Это опять я, – проговорил Кейн, посмотрев на часы. – Двадцать четыре часа, и не более.

Кейси смотрел, раскрыв рот. Он не знал, кому Кейн звонит для получения санкции или сообщения новой информации в подобных случаях, но спрашивать об этом уже давно разучился.

– Слушаюсь, сэр, – произнес Кейн и повесил трубку.

Кейси отклонился назад, заложил руки за голову и принял начальственную позу.

– Вы уверены, что Батлер выполнит обещание и убьет Джеймисона?

– Батлер настоящий мужчина и крутой хищник. Он сделает свое дело и уничтожит улики, если это окажется возможным, при условии, если наши ребята не выйдут на Джеймисона первыми.

– Сколько человек вы выделили на это дело?

– Пятерых. Батлер шестой. Я выделю еще, если возникнет необходимость. А сейчас мне нужно идти.

– Успеха, Джек.

Кейн проигнорировал напутствие и вышел из кабинета. Нужно рассортировать все данные на Джеймисона по степени их важности и точности. Он понимал, что, нанимая Батлера, перекладывает ответственность на него. Убрать Джеймисона следовало самому, но теперь эта задача становилась все более трудной. Глаза Броновича – паника, ужас, безумный взгляд, который он, умирая, бросил на фотографию жены и дочек, пробудили в Кейне воспоминания о собственной семье. Становилось все тяжелее нести этот груз.

Он предпочел бы работать над этим – сортировать и отбирать данные, разгадывая некую головоломку, забывая по крайней мере на какой-то момент, что когда головоломка будет разгадана, из жизни уйдет еще один человек.

На этот раз Сакетт решил не рисковать. Федеральному бюро расследований слишком часто доставалось по первое число за то, что оно позволяло иностранным шпионам работать безнаказанно, и он не собирался допустить, чтобы его подчиненные оплошали.

Поэтому для ареста Питера Джеймисона он выделил двести агентов и был готов выделить еще, если им не удастся арестовать его в ближайшее время. Живым или мертвым Джеймисон должен быть убран с его пути. Его время торговли государственными тайнами закончилось.

Изловить Джеймисона оказалось делом трудным, даже с применением таких чрезвычайных мер, как прослушивание телефонных разговоров и перлюстрация корреспонденции. Джеймисон не пользовался кредитной карточкой, пытался приобрести оружие, был замешан в дорожно-транспортном происшествии, арендовал машину, покупал авиационный, автобусный или железнодорожный билет, сделал телефонный вызов за счет корреспондента, где-то его видели. Он испарился. И не было никаких ключей к тому, чтобы вычислить его местопребывание. Исчезновение было убедительным доказательством правоты отдела внешней контрразведки – Джеймисон превосходно подготовленный агент.

В понедельник Сакетт работал всю ночь. Он влил в рот такое количество кофе, что от кожи шел запах горелого. У него болела голова, резало глаза, а в животе словно разлился бензин, который горел и жег стенки желудка, отчего к горлу поднималась горечь. Но он не обращал на это внимания. Закрыл дверь кабинета и направился к советнику из Белого дома, который прибыл в десять тридцать и потребовал немедленной встречи.

– Огтон, я по уши увяз в охоте на Джеймисона, а теперь вы хотите, чтобы я прекратил? Не раньше чем вчера пополудни сюда ворвался федеральный атторней с инспектором службы внешней контрразведки, который дергался, как взбесившийся кот. Он сказал, что президент Олбрайт требует, чтобы я занялся этим делом, так что мне наплевать на то, что президенту Олбрайту захотелось сегодня.

Огтон не пошевелился. Он был одет так, словно только что приехал из загородного клуба – в комфортной рубашке для игры в гольф и в спортивной курточке. Он тихо сидел в кожаном кресле по другую сторону рабочего стола Сакетта и внимательно осматривался, словно ожидал, что снизу вот-вот выскочит какая-нибудь гадость. По выражению его лица было видно, что он привык к беспрекословному повиновению. Он кивнул Сакетту, потом криво улыбнулся.

– Совершенно верно, Сакетт. Я хочу, чтобы вы прекратили поиск. – Сакетт смотрел в окно и видел в нем отражение Огтона. – Я уже сказал и повторяю снова: пока дело не закроет сам генеральный прокурор, поиск будет продолжаться до тех пор, пока Джеймисон не окажется за решеткой. Черт побери, два агента уже погибли и еще одного ослепила эта сумасшедшая баба Корли, которая сейчас верещит что-то о незаконном аресте. Я веду административное расследование по делу самого лучшего моего агента и задействую других агентов в ущерб их работе. При всем уважении к вам, советник, если вы думаете, что я позволю политическому назначенцу, подобному вам, прекратить это расследование раньше, чем получу четкие ответы на некоторые вопросы, вы глубоко заблуждаетесь.

– Это расследование вообще не должно было начинаться. Конечно, президент Олбрайт слишком остро отреагировал на информацию сенатора Драммонда. Его очень беспокоил Джеймисон, и он не хотел, чтобы Джеймисон посвящал в наши военные секреты весь мир. Президент, и это не подлежит сомнению, преждевременно пригвоздил Джеймисона к позорному столбу как угрозу нашей национальной безопасности. Он просто боялся…

Сакетт встал и обошел вокруг стола.

– Боялся? Вот теперь кое-что становится ясным. Скажите мне, что так напугало Олбрайта?

Атторней вытянул свою худую шею.

– Он был всего-навсего… обеспокоен. Вот и все.

– И это побудило его сразу проявить такую воинственность?

– Я бы так не сказал. Между нами говоря, я думаю, президент Олбрайт имел все основания потребовать ареста Джеймисона. Информация слишком секретная, чтобы позволить ему носиться с ней по всему городу. Если принять во внимание объем военных секретов «Диллон», подвергшихся разглашению, я считаю, он поступил вполне благоразумно. Но теперь дело зашло слишком далеко. Президент хочет, чтобы вы отказались от своих намерений, пока число пострадавших не увеличилось.