Было слишком рано для того, чтобы вести допрос с пристрастием, но Блевинс тем не менее гонял Стрика между предметами стальной мебели, требуя, чтобы он рассказывал все больше и больше. Он хотел знать в мельчайших подробностях, как случилось, что тот допустил убийство специального агента Дэвидсона.

– Что там вообще делали те, другие люди? И что с Мелиссой Корли?

Стрик пятился от Блевинса и содрогался, словно только что вылил на себя чашку кофе.

– Произошла какая-то путаница. Те агенты собирались задать Корли несколько вопросов, а Дэвидсон слишком остро отреагировал, начал угрожать им, как мне кажется. Похоже, они не догадывались, что он агент.

Блевинс продолжал надвигаться на Стрика, пронзая его своим взглядом и испытывая сильное желание дать ему пинком под зад. Но и тот причинял ему боль. Сильную боль. Он допустил убийство молодого человека, и никакие пинки под зад не вернут ему жизнь.

– Дэвидсона застрелили агенты ФБР? Ты это хочешь мне сказать? Кто, Стрик? Кто это был?

Стрик убежал за свой стол и отворачивал заостренную мордочку от пронизывающего взгляда Блевинса.

– Не начинай с меня, Блевинс. Это была ошибка. Страшная, но тем не менее ошибка. Вот и все. Ничьей вины здесь нет.

– Когда агенты погибают в перестрелке со своими же коллегами, кто-то в этом виноват. Чаще всего – я. Это я знаю, но кто еще? Кто прикончил его?

Стрик встрепенулся. В кабинет бесшумно вошла секретарша. Стрик уставился на нее, изобразив ласковую улыбку.

– Да?

Блевинс невольно поморщился. Секретарша смотрела прямо на него.

– Я… ой, извините, что прерываю вас, но мистер Сакетт срочно требует спецагента Блевинса к себе в кабинет.

– Хорошо. Я узнаю все от него, – проговорил Блевинс и так стремительно вышел из кабинета Стрика, что секретарше пришлось отскочить от двери, чтобы ее не сбили с ног.

Вильям Сакетт, начальник вашингтонского отделения ФБР, поддерживал связь со средствами массовой информации, с другими силовыми структурами и общественностью. Дела он обычно не вел, но, как полагал Блевинс, это дело он возьмет себе.

По здравому размышлению Сакетт был неплохим следователем, по крайней мере как кабинетный работник. В отличие от недоумка Стрика, до того как стать руководителем, он занимался оперативной работой. На его счету несколько важных арестов и внушительных приговоров многим авторитетам организованной преступности. И Блевинс уважал его за это.

Блевинс, не сбавляя скорости, промчался мимо секретарши Сакетта, открыл дверь его кабинета и ворвался внутрь. Он попытался захватить босса врасплох и склонить чашу весов в свою пользу. В кабинете находились еще два агента, которые молча стояли у дальней стены. С одним из них, большим и уродливым ублюдком по имени Пейт, Блевинс встречался раньше.

Сакетт сидел за рабочим столом. Позади него, на книжной полке, стояли фотографии жены, сына и дочери. Оба отпрыска – почти взрослые, примерно студенческого возраста. По оценке Блевинса, самому Сакетту было чуть больше пятидесяти лет. Теперь он слегка раздобрел, но, казалось, все еще обладал большой физической силой. Карие глаза смотрели внимательно и спокойно. Портрет лица дополняли очки в металлической оправе и седые усы.

Он читал какое-то досье, но при появлении Блевинса встал, обошел стол и перехватил Блевинса на полпути.

– Доброе утро, Блевинс. Как поживаешь?

Блевинс сразу перешел к делу и начал подсчитывать на пальцах:

– Давайте посмотрим. Первое – агент, которого я курировал, мертв. Молодой, желторотый юнец, только что из Квонтико, и убит. Второе: не знаю, кто убил его, но, как мне сообщили, это были наши люди. И вот что я вам скажу, Сакетт, я буду «поживать» значительно лучше, когда узнаю, кто застрелил его и почему.

Блевинс крутанулся на каблуках в сторону агентов. Большая часть их совместной физической силы заключалась в Пейте. Это было видно по тому, как он поворачивал свое уродливое лицо, следя за движениями Блевинса, и по тому, как он искоса изучал руки Блевинса, когда тот пошел к нему. Блевинс выбрал его первым для ответа на свой вопрос и ткнул твердым пальцем в грудь.

– Это ты? Ты убил Роберта Дэвидсона?

Пейт качнулся назад, медленно перевел холодный взгляд вниз и уставился на палец Блевинса.

Сакетт остался позади, дав Пейту время на то, чтобы самостоятельно организовать оборону. Когда Пейт поднял голову, напоминающую голову огрызающейся собаки, эмоции которой приближаются к критической массе, Сакетт поспешно подошел и встал между ними.

– Спокойнее, Блевинс. Ничто из того, что мы можем здесь и сейчас сделать, Дэвидсона уже не вернет. Произошла чертовски глупая ошибка.

– Это мне уже говорили.

– И это правда. Да, черт возьми, и отчасти в том виноват ты, поскольку не послал ему в подкрепление людей.

– Знаю, что это моя ошибка, но я хочу знать, кто его убил.

Пейт сделал короткий шаг в его сторону. Вид у него был менее приятный, чем у большинства агентов. Настоящий урод. Не только отвратительная кожа, но также отвратительное лицо. А фигура настолько уродливая, что казалась воплощением порока. Он выглядел так, словно горел в огне. Раньше Блевинс не испытывал удовольствия от его вида, но сейчас буквально пожирал его глазами.

– Я сожалею о случившемся, – буркнул Пейт, глядя в глаза Блевинсу. – Я хорошо понимаю ваши чувства. Но сначала Дэвидсон убил моего партнера, когда мы пытались создать рутинную задержку движения транспорта. Новобранец. Он, наверное, перестарался и застал нас врасплох. Я едва успел выстрелить до того, как он сбил бы меня машиной, как сбил моего партнера. Мы и не знали тогда, что он наш агент.

Он сделал шаг назад.

– Подождите, пожалуйста, в соседней комнате, – предложил Сакетт Пейту и его напарнику.

Оба агента помедлили, потом не торопясь вышли, всем своим видом показывая, что их не выгнали, а они ушли по своей воле. Они направлялись к двери, а Блевинс оставался в нерешительности, понимая, что еще один решительный бросок вперед, малейшая оплошность с его стороны или со стороны Пейта могут закончиться кровопролитием.

Сакетт взял папку с документами и надел очки.

– Блевинс, подойди сюда. У меня для тебя еще одна плохая новость.

Блевинс посмотрел на уходящих агентов и подошел к столу Сакетта, оперся об него и наклонился над папкой.

– Сядь.

– Я постою.

Сакетт взглянул на него и выждал десять-пятнадцать секунд. Блевинс не пошевелился. Тогда Сакетт встал, и его глаза оказались на уровне глаз Блевинса.

– Я назначил новое административное расследование по поводу твоей связи с этим парнем Джеймисоном. Похоже, вы с ним большие приятели и всё такое. Поскольку он подозреваемый по делу об утечке сведений, составляющих государственную тайну, я должен убедиться в том, что вы не являетесь сообщниками в этом преступлении. Если будет доказано, что он иностранный агент, это может привести к твоему увольнению со службы.

Блевинс поднял руки вверх, Сакетт подпрыгнул и принял оборонительную стойку.

– Он не более иностранный агент чем вы, Сакетт. Нелеп сам по себе факт того, что внешняя контрразведка вообще считает его подозреваемым.

Сакетт снял очки.

– Дело «Диллон» – очень громкое, и если Джеймисон причастен к нему, торгуя секретными сведениями, это повергло бы ФБР в большое замешательство. Что бы ты ни говорил, я передаю дела, которые ты вел, другим агентам, пока мы не оценим степень твоего участия в преступной деятельности Джеймисона, если таковая вообще имеет место. С этой минуты ты находишься в административном отпуске вплоть до завершения расследования.

Блевинс промолчал. Он посмотрел на часы и заметил, что Сакетт сделал то же самое.

– К восьми тридцати меня здесь не будет, но я хочу, чтобы вчерашняя стрельба была расследована самым тщательным образом. Я готов ответить за любые свои проступки и знаю, что меня еще многое ждет. Но мне хотелось бы услышать ответы на вопросы «как» и «почему». Обо всем, что привело к ошибкам.