Впервые в жизни Киллиан мысленно проклинал свою профессию. Ее улыбка была опаснее ножа в руке опытного убийцы. Но чтобы уберечь ее, он готов выдержать даже прикосновение этого острого лезвия.

Силк свернулась калачиком рядом с ним. Ей будет легче, если она не станет смотреть на него, пока будет рассказывать о том, что сделала.

– Я уже говорила тебе, что мои мать и сестры были наркоманками. Но я не сказала, что выросла, ненавидя то, что уколы и таблетки делали с ними и с другими, кого я видела каждый день. С детьми, которые были слишком малы, чтобы видеть в этом опасность. Со стариками, потерявшими надежду выправить свою жизнь. С моими близкими, которые вели такую жизнь, что хватало денег только на наркотики. С моей матерью, готовой продать своего ребенка в настоящий ад на земле. Я могла бы стать такой, как они. Я могла бы стать одной из тех безумных, кто готов сделать все и стать чем угодно ради одной только дозы. Но я вырвалась. Благосклонная судьба помогла ребенку, который не должен был бы выжить. Почему-то мне было от этого не легче, а тяжелее. Я испытывала чувство вины за то, что выдержала там, где другие не смогли. Я была в долгу. Мне надо было расплатиться. И в один прекрасный день я получила возможность это сделать. Я случайно услышала информацию, не предназначавшуюся для моих ушей. Я наблюдала. Ждала. Собирала факты по крупицам. И я нашла источник наркотиков, ходивших даже в том возвышенном мире, который я считала свободным от этой грязи. Одного анонимного звонка оказалось достаточно, чтобы этого продавца взяли. Но вместо него появился другой. Его я тоже заложила. А потом еще одного. К этому моменту я поняла, что мои звонки ничего не дадут, покуда существует сеть. И начала копать глубже. Попасть в среду молодежи, одурманенную недавно полученными деньгами, оказалось очень легко. Достаточно было покачивать бедрами, появляться с истекающим слюной спутником и не выпускать из руки рюмку. Никого не удивило то, что подобранная на улице приемная дочка Сент-Джеймсов ведет себя соответственно своему происхождению.

И потом, я же знала все приемы. Мне надо было только вспомнить, что делали в подобных случаях мать и сестры. Никто не обращал внимания на то, о чем говорили в моем присутствии. Думаю, они считали, что я тоже накачалась и ничего не воспринимаю. – Она подняла голову, до этого лежавшую у него на плече. – А самое смешное в том, что спиртное я ненавижу почти так же сильно, как и наркотики. Мне не нужна эйфория, и, уж конечно, я не хочу терять контроль над собой.

Киллиан прикоснулся к ее губам.

– Я тебе верю, – тихо сказал он. Она слабо улыбнулась и призналась:

– Мне необходимо было услышать это от тебя.

Он снова притянул ее голову к себе на плечо.

– Знаю. – Он крепче обнял ее. – Заканчивай свой рассказ, Силк.

– Короче, когда я сделала очередной звонок, несмотря на все мои предосторожности, меня вычислили. – Она почувствовала, что Киллиан напрягся. – Не наркодельцы, – поспешила она добавить, – человек из отдела по борьбе с наркотиками, Холландер. Он связался со мной через одного из своих людей, некоего Дэвида. Холландер хотел, чтобы я помогла им уничтожить всю сеть разом. К этому моменту я уже вложила в это так много собственных чувств, что сразу согласилась. Дэвид был моим связным и постоянным спутником, а позже – женихом. Всего я была помолвлена с тремя агентами Холландера. Он старался менять своих людей как можно чаще – ради всех нас. Несколько недель назад мы получили последнюю недостававшую часть информации относительно всей сети. Холландер уже совсем был готов завершать операцию, но наш объект встревожился и начал задавать такие вопросы, которые не должны были даже приходить ему в голову. Мне стало опасно действовать, да и Холландеру не больно-то хотелось объясняться по поводу трупа дочери Сент-Джеймсов. И тут моя мать объявила о своем плане, вырвать меня из той непутевой жизни, которую я, по ее мнению, вела. Я согласилась бы и ради нее одной. Но это оказался и готовый путь к отступлению. А потом я встретилась с тобой.

Она глубоко вздохнула, радуясь тому, что теперь Киллиан все знает. До этой минуты она и не замечала, каким тяжелым грузом давили на нее тайны, которые она должна была хранить.

Киллиан молча смотрел в темноту, пытаясь справиться с гневом к этому Холландеру, подвергшему Силк неоправданному риску. И он даже не мог утешаться тем, что Силк проникла в этот темный мир, не отдавая себе отчета в том, чем это ей грозит. Она знала. И добровольно очутилась в ситуации, где смерть могла стать наилучшим выходом. Ему казалось, он уже немного научился ее понимать, но теперь он убедился в том, что едва коснулся самой поверхности того, что представляла собой эта женщина.

– Скажи что-нибудь! – прошептала Силк, не поднимая головы. – Даже если ты назовешь меня дурой за то, что я в это ввязалась, не молчи!

Киллиан взял ее за подбородок и повернул так, чтобы она встретилась с ним взглядом. Небо уже начало сереть, заполняя комнату тусклым светом раннего утра.

– Я не считаю тебя дурой. Но и не знаю, что я на самом деле о тебе думаю.

Силк всмотрелась в его лицо, прочла в нем с трудом сдерживаемый гнев, услышала искренность в его голосе. Она нахмурилась.

– Ты на меня сердишься?

– Может быть, немного. – Он беспокойно пошевелился. – Но больше – на обстоятельства и на того человека, который позволил тебе зайти так далеко.

Она покачала головой, испытывая облегчение, что его гнев не был направлен на нее.

– Он ничего мне не позволял. Если уж на то пошло, он был ужасно недоволен тем, что вообще вынужден иметь со мной дело. Он был уверен, что все закончится моей гибелью или я погублю кого-нибудь из его людей.

– Но ты из игры не вышла.

– Я его шантажировала, – открыто призналась Силк. – Я пригрозила, что обращусь к вышестоящим агентам. Моему отцу нетрудно было бы выяснить, кто его начальство. И я рассказала бы им, на что наткнулась и как Холландер готов рискнуть успехом дела ради того, чтобы не работать со мной.

Киллиан ощутил ее стальную волю и понял, что она ничуть не преувеличивает. Она осуществила бы свою угрозу.

– Но тогда твой отец узнал бы все. И твоя мать.

– Я бы пошла на это.

Киллиан смотрел на Силк, читая в чеканном золоте ее взгляда глубокую решимость, преданность идеалу, которому отваживались следовать очень и очень немногие.

– Это было для тебя настолько важно?

– Я всегда плачу долги. Я была обязана. Я должна была заплатить – или умереть. Других вариантов не существовало.

Киллиан обдумал ее ответ, увидев в нем больше, чем ему хотелось узнать. Силк была человеком чести. Не в современном варианте, где серого больше, чем белого. Она принадлежала к тому типу старомодных людей, которые видят мир очень четко. Для нее белое было белым, правда – правдой, чего бы ей лично это ни стоило. А неправда являлась неприемлемой. И в то же время эта женщина была когда-то ребенком, который, с точки зрения общества, чтобы выжить, шел на мелкие преступления. Ему не хотелось даже думать о том, чего ей стоили эти юные, такие необходимые грехи, какие шрамы они оставили на ее душе.

Силк прикоснулась к его щеке:

– Ты можешь понять, почему я так поступила?

Он кивнул, потрясенный не только глубинами, которые обнаруживались в ней, но и тем, как много он уже значит в ее жизни.

– Да. – Он повторил ее нежный жест. – А теперь ответь, почему ни один мужчина тебя не знал?

Силк не колебалась. Из всех вопросов, которые он ей задавал, этот был самым легким.

– Мне не встретился никто, кому бы я могла доверять достаточно сильно и кто был бы мне настолько желанным, чтобы я ему отдалась. – Она наклонилась над ним, нежно прикоснувшись губами к его губам. Он не побоялся показать ей, как много она для него значит. Она не может не ответить тем же. – Пока мы не встретились, я считала, что никогда не решусь оказаться настолько уязвимой.

Ее поцелуй разъедал ему душу: он не заслуживал такого доверия! Но теперь, когда ее жизни угрожала опасность, он не смел сказать ей, кто он, рисковать ее гневом и возможным разрывом. Ведь сейчас она больше всего нуждалась в его защите. Думая об этом, ощущая податливость ее тела, вкус ее губ, Киллиан смирился с тем, что должен будет заплатить за то, что спал с ней, знал ее, разделил с ней так много. В будущем его ждала боль – то мгновение, когда она будет смотреть ему в глаза, выслушивая от него правду, Тот миг, когда ее доверие превратится в меч, вонзающийся ему в душу. Жизнь, которую она построила на пепелище прошлого, не позволит ей легко даровать ему прощение, а может быть, она никогда и не сможет его простить. Обнимая ее, Киллиан знал, что, несмотря на безрадостное будущее, несмотря на долги, которые ему придется оплатить, он был бы счастлив выстрадать и в десять раз больше, лишь бы избавить Силк от ожидающего ее разочарования.