Интерес дзен к естественности и спонтанности объясняется его даосским происхождением, но причина уходит корнями в буддизм. Это уверенность в совершенстве нашей изначальной сущности, восприятие процесса просветления как возвращения к состоянию, в котором мы находимся изначально. Когда учителя Бо-чжана спросили, как он представляет себе поиски природы Будды, он ответил: «Это похоже на то, как если бы кто-то ездил на быке в поисках этого быка».

Сегодня в Японии есть две основные школы дзен-буддизма с разными методами обучения. Школа Риндзай, или школа «немедленного просветления», использует коаны (см. предыдущую главу) и уделяет основное внимание беседам ученика с учителем в классе. Такие беседы называются сандзен, и их суть в том, что ученик описывает, как он понял предложенный ему коан. Для этого необходимы длительные периоды целенаправленной концентрации, которые приводят к внезапному прозрению — сатори. Опытный наставник может распознать состояние ученика, при котором он находится на грани просветления, и «втолкнуть» его в сатори при помощи неожиданного действия — удара палкой или крика.

Школа Сото, или «постепенного просветления», избегает шоковых методов и ставит целью постепенное воспитание ученика дзен, подобное «весеннему ветерку, ласкающему цветок, помогая ему распуститься»[111]. Применяются две основные формы медитации: «тихое сидение» и повседневные занятия.

Обе школы придают главное значение методике дзадзен, или сидячей медитации, ежедневно практикующейся в дзенских монастырях и длящейся много часов. В первую очередь новичок узнаёт, как занять правильное положение и правильно дышать при медитации. В Риндзай-дзен дзадзен используется для того, чтобы подготовить интуитивное сознание к постижению смысла коана, а школа Сото считает его важнейшим методом подготовки созревания ученика и его продвижения к сатори. Более того, дзадзен рассматривается как подлинное осознание учеником Будды в себе; душа и тело сливаются в гармоничном единстве, которое не требует никаких дальнейших улучшений. Вот что говорится в одном дзенском стихотворении.

Поскольку дзен-буддизм утверждает, что просветление может воплощаться в любом повседневном занятии, это учение серьезно повлияло на все стороны традиционного образа жизни японцев. Среди них не только искусства (живопись, каллиграфия, садоводство и т. д.), и различные ремесла, но и разнообразные церемонии, например чайная и составление букетов, а также боевые искусства: стрельба из лука, фехтование на бамбуковых мечах и дзюдо. Каждый из этих видов деятельности в Японии называется до, т. е. путь к просветлению. Все они основаны на разных аспектах дзенского мировосприятия и могут использоваться для подготовки слияния индивидуального сознания с высшей реальностью.

Я уже упоминал о медленных ритуальных движениях участников чайной церемонии, называемой японцами тя-но ю, о спонтанном ударе кисти в живописи и каллиграфии, а также духовном кодексе бусидо — «Пути воина». Во всех этих искусствах воплощены спонтанность, простота и абсолютное присутствие ума, характерные для дзен. Все они требуют совершенства техники, но истинное мастерство достигается только тогда, когда искусство превосходит возможности техники и становится «безыскусственным мастерством», вырастающим из подсознания.

К счастью, у нас есть удивительное описание такого «безыскусственного мастерства» из небольшой книги Юджина Херригеля «Дзен в искусстве стрельбы из лука»[113]. Херригель провел в обществе прославленного японского мастера-лучника более пяти лет, стремясь узнать его секреты, и рассказал о своих впечатлениях о дзен-буддизме, который он постигал через искусство стрельбы из лука. Стрельбу наставник представил как религиозный ритуал, своего рода танец из спонтанных, свободных и не имеющих явной цели движений. Херригелю понадобилось много лет упорных занятий, которые изменили всё его существо, чтобы научиться натягивать лук «духовно», при помощи силы, не требующей усилий, и «ненамеренно» отпускать тетиву, позволяя стреле «отпасть от лучника, подобно созревшему плоду». Когда Юджин достиг совершенства, лук, стрела, мишень и он сам слились воедино. Он уже не стрелял — «это» происходило само по себе.

Рассказ Херригеля об искусстве стрельбы из японского лука стал одним из самых чистых описаний дзен, поскольку его книга не содержит никаких особых рассуждений об этом направлении буддизма.

Духовные традиции, описанные в предыдущих пяти главах, различаются в деталях, но их характеризует одно мировоззрение. Оно основано на мистическом, т. е. прямом, не сознательно-рассудочном восприятии действительности, которое имеет ряд характерных черт, не зависящих от того, на каком географическом, историческом и культурном фоне развивается традиция. Индуист и даос могут подчеркивать разные аспекты мировосприятия, японский и индийский буддисты описывают свои ощущения разными терминами, но основные элементы мировоззрения всех этих традиций совпадают. Они представляются такими же основополагающими чертами мировоззрения, как и постулаты современной физики.

Самая важная черта восточного мировоззрения, можно сказать, его суть — осознание единства и взаимосвязанности вещей и явлений, восприятие всего как проявлений единства. Все вещи рассматриваются как взаимозависимые и неразделимые части космического целого, различные проявления одной и той же высшей реальности. Восточные традиции постоянно упоминают о неделимой реальности, воплощающейся во всех вещах, которые являются ее составляющими. В индуизме она называется Брахман, в буддизме — Дхармакайя, в даосизме — Дао. Поскольку она находится выше всех понятий и категорий, буддисты также называют ее Татхата, или «таковость».

В обычной жизни мы не осознаем этого единства, разделяя мир на отдельные предметы и события. Безусловно, разделение необходимо, оно помогает нам решать разные вопросы, не будучи фундаментальным свойством действительности. Это абстракция, порожденная нашим разграничивающим и всё классифицирующим интеллектом. Уверенность в том, что наши абстрактные понятия об отдельных «вещах» и «событиях» отражают реалии нашего мира, — не более чем иллюзия. Индуисты и буддисты считают, что эта иллюзия порождена авидьей, т. е. невежеством, которое создается нашим разумом под чарами майи. Поэтому основная задача восточных мистических традиций — «исправление» сознания с помощью медитации, которая сделает его уравновешенным и спокойным. Санскритское слово самадхи буквально означает «равновесие разума». Здесь имеется в виду уравновешенное и безмятежное состояние сознания, при котором возможно восприятие глубинного единства Вселенной.

Абсолютное единство Вселенной осознается не только мистиками, это одно из главных откровений современной физики. Оно очевидно уже на уровне атома и проявляется всё четче по мере проникновения в толщу вещества, в мир субатомных частиц. Сравнивая современную физику с восточной философией, мы будем постоянно обращаться к теме единства вещей и событий. Обсуждая модели субатомной физики, мы увидим, что они демонстрируют одну и ту же идею: все составляющие материи и основные явления, в которых они участвуют, взаимосвязаны и взаимозависимы, не могут восприниматься как отдельные сущности, а должны рассматриваться в качестве неотъемлемых частей единого целого.