– Бьюсь об заклад, это старая автомобильная покрышка: что-то она не дергается.

– Замолкни, Цвик. Тоже нашелся умник – учить кубинцев рыбной ловле. Правильно я говорю, Амелия?

– Конечно, папа. Никакая это не шина, а рыбина. Я чувствую, как она двигается.

Она была права. После пяти минут упорного вращения катушки показалась подтянутая к поверхности серая рыба. Паз перегнулся через борт, подцепил добычу сачком и перенес на катер, но рыбина забилась, выскочила из сетки и запрыгала по палубе.

– Кто это, папа? – воскликнула девочка.

– Это зубатка. Боже мой, да в ней не меньше двух фунтов! Подожди секундочку, сейчас я ее снова сачком накрою.

Но рыбина скользнула прямо к Цвику, который как раз поднял ногу, желая подойти к ним поближе.

Паз увидел это, понял, что сейчас произойдет, хотел было крикнуть, предостеречь приятеля.

Слишком поздно. Нога Цвика тяжело опустилась прямо на спину рыбе, и длинные, острые, полные яда шипы ее спинного плавника, проколов тонкую подошву, пронзили его ступню до самой кости.

– Что, все еще больно? – спросил Паз спустя двадцать минут, в то время как «Мата» на полной скорости неслась через залив по направлению к Фламинго.

– Да уже не особо. Я попросту ампутировал себе ногу твоим рыбацким ножичком.

– О, да это серьезно.

– Серьезно? Да это агония! Какого черта ты не сказал мне, что у этой дьявольской твари на спине ядовитые шипы?

– Так ведь я думал, ты и без меня все на свете знаешь, – ответил Паз. – Ну кто, скажи на милость, мог подумать, что самому большому умнику во всем мире приспичит потоптаться на колючей зубатке, а? Ладно, мы уже почти в канале, скажи лучше, куда тебя доставить? В Джексон?

– Черта с два, только не туда! – закричал Цвик. – Еще не хватало попасть в руки к одному из моих студентов! Нет уж, двигай в госпиталь Южного Майами. Кстати, это и ближе.

– Страшно подумать, как все подряд, услышав, что со мной случилось, будут отворачиваться и подавлять смешки, – обиженным тоном проворчал Цвик, обращаясь к Лоле Уайз, которая и сама с трудом сдерживала смех.

– Тут нечего стыдиться, – заявила Лола. – Я слышала, сам сэр Фрэнсис Крик однажды сунул язык в электрическую розетку.

– Смеешься, да? Представляю, как ты будешь заходиться от смеха, когда после этой операции я останусь с постоянным функциональным повреждением мозга.

– Цвик, это всего лишь местный наркоз. Нужно прочистить и обеззаразить рану. Не может у тебя быть никакого мозгового расстройства от местной анестезии. И вообще, ты ведь доктор – или забыл? Не понимаю: взрослый человек, врач, а ведешь себя как ребенок.

Лола почувствовала, что ее тянут за халат, и наклонилась, чтобы услышать шепоток дочери.

– Эйми говорит, ты можешь взять в кафетерии плитку шоколада «Голубка». Она говорит, дескать, всегда так поступает перед уколом и хочет надеяться, что этот способ позволит тебе не хныкать.

– Спасибо, Эйми, – сказал Цвик. – Ты тут единственная, кто не заставлял меня чувствовать себя тупицей. Скажи, Амелия, вас этому в детском садике учат, а? Ну там – цвета, алфавит, а заодно и рыбины с острющими, ядовитыми спинными шипами – все это есть в программе?

Прежде чем Амелия успела обдумать вопрос, вошла медсестра и, хихикая, увезла Цвика прочь на каталке.

– Где папа? – осведомилась Лола.

– Где-то здесь. Мамочка, это я виновата в том, что Боб поранился? Это ведь была моя рыбина.

– Нет, сладенькая, конечно нет. Это был несчастный случай. Ты ведь не знала, что это может быть опасно.

– Но ведь фактически, не поймай я рыбину, он бы не поранился.

Наклонившись, Лола обняла девочку и пощекотала ее.

– Эй, ну-ка прекрати это! Скажем так, фактически, если бы я не встретила твоего папу, не вышла за него замуж и не родила тебя, тебя не было бы здесь, и ты не поймала бы эту рыбу, и он бы не поранился… Но глупо говорить, будто он поранился потому, что когда-то мы повстречались с твоим папой. Никто не может предвидеть столь отдаленные последствия своих поступков, а если кто попробует, то спятит. А за непреднамеренный результат и спроса нет.

– Что значит «непреднамеренный результат»?

– Ну, когда одно событие тянет за собой другое, непредвиденное. Я к тому, что непреднамеренный результат в моральном смысле нейтрален, то есть ответственность предполагает намерение. Ты ведь не имела намерения повредить Бобу, так? Ведь нет? Значит, ты не на крючке.

– В отличие от зубатки, – подхватил Паз; входя, он услышал последнюю фразу. Он обнял жену и дочь одновременно. – У нас тут завелась классная pescadora, удильщица, – добавил Паз, ласково ткнувшись носом в дочуркину макушку. – Представляешь, она своими руками вытащила настоящее чудище, рыбину весом в два фунта три унции.

– Да, – отозвалась его жена, – мы как раз обсуждали эту запутанную последовательность случайностей, и что если она поймала рыбу, это еще не значит, будто она виновата в случившемся с Бобом.

– В этом есть смысл, но, с другой стороны, можно сказать, Цвику нужен был маленький укольчик. Что же до случайностей, то многие люди считают, будто они вовсе не случайны.

– Есть такая точка зрения, – произнесла Лола тоном, показывавшим, что она эту точку зрения не разделяет. – Но в любом случае я должна осмотреть больную.

– Хлопотный день, а? Я вообще удивился, увидев, что ты работаешь.

– Ну, тебе пора бы усвоить: твоя жена не из лентяек. Дурью маяться не люблю, от безделья дома схожу с ума, вот и подумала, что мне лучше переменить обстановку. А тут эта пациентка. Интересный случай, парочка Добрых Самаритян подобрала ее, когда она разгуливала голой по автостраде Дикси. Они решили, будто бедняжка подверглась нападению и была одурманена наркотиками.

– А это действительно так?

– Трудно сказать. В крови наркотиков нет. Половую жизнь ведет, но сексуальному насилию вроде бы не подвергалась, во всяком случае недавно. Но с другой стороны, она была связана скотчем по рукам и ногам. Я ничего не могла от нее добиться – она словно лишилась речи и вообще не в себе. Вдобавок эпилептичка. У нее был приступ, уже после поступления сюда.

– Ух ты! Ей около девятнадцати лет, высокая, симпатичная, рыженькая.

Лола воззрилась на него с ошеломленным видом.

– Откуда ты знаешь?

– Это Дженнифер Симпсон, ее разыскивает полиция. Пару ночей назад она была схвачена на улице колумбийской бандой. Я должен позвонить Тито.

– Боже мой! Ты уверен, что это та самая девушка?

– Ну, если это не какая-то другая рыжеволосая юная эпилептичка, которая недавно была связана по рукам и ногам и болталась в окрестностях Майами. И вот еще что… помимо полиции ею наверняка сильно интересуются плохие парни.

– Но никто, кроме нас, не знает, что она здесь.

– В эту секунду да, но они наверняка уже подумали насчет больницы и обходят их, предлагая деньги. А в больницах работает множество низкооплачиваемых латиноамериканцев, поэтому лучше нам не терять время. Давай заглянем к Дженнифер прямо сейчас – вдруг, если мы скажем ей, что знаем, кто она, девчонка заговорит.

Они прошли по коридору в одну из маленьких палат для эпилептиков. Амелия, оставленная без внимания, тащилась за ними.

Девушка лежала на кровати, накрытая простыней; ее красно-золотые волосы рассыпались по подушке, словно у мертвой девы с викторианской картины.

– Дженнифер! – окликнула Лола, стоя над ней. – Дженнифер! Тебя ведь зовут Дженнифер Симпсон?

Дженни открыла глаза и увидела блондинку в белом врачебном халате и темнокожего мужчину. Они смотрели на нее с озабоченным видом и называли ее по имени. Звуки их голосов казались странными, сначала бессмысленными, они словно хлопали в пустоте сознания, бывшего, как она точно знала, ее собственным. Потом стали возвращаться воспоминания, сначала тонкой струйкой, а потом прямо-таки мощным потоком. В том числе недавние, о событиях в гараже.