— Ты можешь бросить еще две, чтобы точно исполнились ТРИ желания.
— А я сразу сказала ВСЕ, потому что… — Ася не договорила, она просто не успела их отчетливо обдумать, — пронеслось в голове нечто сумасбродное и очень глупое.
— Ну что, пойдем дальше? — спросил Амир. Ася покачала головой.
— Я знал, что тебе понравится. Эти рыбы не только потрясающе красивы, они еще и потрясающе дорогие. Одна рыба может стоить от пяти до десяти тысяч долларов. Их заказывают из разных стран о-очень богатые люди, для своих бассейнов. А перевозят этих рыбок в специальных контейнерах, под охраной и доставляют в течение двадцати четырех часов с момента заказа.
Ася была поражена во второй раз. Но подумала, что такие прекрасные рыбы и не должны стоить дешево.
— А мы на них смотрим совершенно бесплатно, — засмеялась она.
— Пойдем, пойдем, я покажу тебе еще что-то, — Амир взял ее за руку и привел в цветочную оранжерею. Ася ахнула, оглядывая цветущее буйство всевозможных красок и оттенков. Цветы на клумбах, цветы в горшочках, цветы со всех сторон, и большей частью неизвестные ей. А возле кактусов, похожих на круглых колючих ежей с цветком на спине, она радостно засмеялась, словно увидела маленькое чудо.
— А вот здесь ты можешь купить любой цветок. Выбирай!
— Нет. Пусть они растут здесь, им тут хорошо.
Они еще посмотрели Сад попугаев, слегка оглохли от многоголосого крика разноцветных птиц и через тот же магазин со сковородками и безделушками вышли на улицу.
— Ну как? — спросил Амир. Ася помотала головой: — Нет слов!
— Теперь мы поедем пообедать. Я знаю очень уютный маленький ресторанчик. Ты хочешь есть?
— Хочу, — призналась Ася. В нагрудном кармане у Амира заиграл мелодию мобильник.
— Да. Да. Нет, я недалеко… — Он замолчал и напряженно слушал, лицо стало соредоточенным и хмурым. — Да, Эстер, уже еду!
В машине он включил радио. Диктор говорил взволновано и быстро, Ася почти ничего не понимала и встревоженно смотрела то на Амира, то на летящую под колеса гладкую серую ленту асфальта. Диктор умолк, заиграла грустная музыка.
— В ценре Хайфы, полчаса назад произошел теракт, — отрывисто говорил Амир. — мой друг и компаньон Моше пострадал. Он сидел в нашем офисе, все стекла полетели, и осколками его сильно порезало… Звонила его сестра. Сейчас Моше в больнице, и мы туда едем. На улице погибли шесть человек и семнадцать отправлены в больницы.
Ася подавленно молчала. Конечно, она знала о непрекращающихся терактах в Израиле. Но… всё это как-то шло стороной, не касалось ее лично. До сих пор не касалось. Она подумала о тетушке, ее муже и племянниках. Сегодня ни тетушка, ни ребята никуда не собирались, но кто знает, что с ними может случиться завтра, послезавтра. А почему же Амир сегодня. Он ведь так же мог оказаться раненым. От этой мысли стало нехорошо на душе.
— Амир, а почему ты сегодня не на работе?
— Я завтра должен лететь во Францию. Там у нас бизнес. Моше отпустил меня, отдохнуть перед дорогой. Я всегда, когда уезжаю, поднимаюсь на Кармель. Поэтому мы и встретились.
Вот значит, как. Если бы она не оказалась в том месте и в тот час, то встречи не случилось бы никогда. А у нее ведь мелькала мысль, что он там, на горе, кем-то работает, и эта встреча была предопределена. Ничего нет в жизни предопределенного, всё решает случай.
Они прошли по длинному больничному коридору, который на глазах наполнялся взволнованными людьми, и в конце его, в боксе за зеленой занавеской нашли Моше. Худощавый, он занял собой всю длину кровати, большой нос с горбинкой торчит на узком бледном лице, голова обмотана бинтами, через всю щеку пластырь, правая рука тоже перевязана, но он бодро улыбался, поглядывал на Асю и увещевал встревоженного Амира:
— Даже и не думай не ехать! И в голове не держи! — говорил он на иврите. — Я чувствую себя хорошо. Эстер звонила уже три раза, скоро приедет. Всё спрашивает, не нужно ли ей сдать кровь — сосуд на руке перерезало. Моя сестра, — пояснил он Асе.
— Я тоже могу кровь дать! — заявил Амир.
— Ой, не смеши, мне больно смеяться. Мне ничего не нужно. Я понимаю, что тебе ТЕПЕРЬ не хочется уезжать, но Ася тебя подождет, не исчезнет. Я верно говорю, Ася?
Ася кивнула. Амир покосился на нее.
— Она плохо понимает иврит, — сказал он, — говори по-английски.
— Ася все поняла, я ведь вижу. А вот ты девушек понимаешь плохо, я всегда это знал, — улыбнулся Моше и поморщился. — Ну идите, идите, дайте человеку отдохнуть. Завтра, в крайнем случае, послезавтра я выйду на работу, так что езжай и ни о чем не волнуйся! Удачи вам!
Они опять прошли сквозь длинный коридор, в котором теперь было не протолкнуться, люди негромко переговаривались, кто-то судорожно всхлипывал. У стены на стуле сидела молодая смуглая женщина и громко рыдала, а пожилой мужчина пытался ее успокоить и гладил по голове трясущейся рукой.
У Аси сжалось сердце, хотелось поскорее выйти отсюда. Как же они живут в этой стране, можно ли жить в постоянном ужасе или в ожидании его?.. Амир, словно угадав ее мысли, сказал, когда они вышли на улицу:
— Да, вот так мы живем. Сегодня радуемся, завтра плачем, послезавтра снова радуемся. Но они не дождутся, чтобы мы плакали каждый день. Мы живем и будем жить как люди, а не как запуганные мыши в норе.
Амир поднял вверх голову, посмотрел на слепящее солнце и улыбнулся.
Они пообедали в маленьком полупустом ресторанчике неподалеку от больницы. Пили красное терпкое вино и смотрели поверх бокалов друг на друга. Потом вышли и сели в машину. Она не спрашивала, куда они едут. В машине росло напряжение, невидимые искры пролетали между их телами и каждое случайное соприкосновение заставляло обоих вздрагивать.
— Я больше этого не вынесу, — прошептал Амир и резко остановил машину у тротуара. — А ты?…
Они целовались долго. Наконец, Амир, тяжело дыша, оторвался от Аси и взялся за руль.
— Здесь стоянка запрещена, — пояснил он, — но мы найдем другое место. если ты не против.
Полумрак за спущенными шторами. Мягкий ковер под босыми ступнями. Шелковое тонкое и ненужное одеяло. Белые прохладные простыни и шепот нетерпеливых губ, как шепот листвы за открытым окном — неизвестно о чем. Безумно короткое обоюдное счастье.
Выходя из маленького отеля, она оглянулась. Чтобы запомнить его, или просто так.
— Поедем опять туда, — сказал Амир. Она без пояснений поняла, «куда».
Когда они доехали до верхней террасы, был уже поздний вечер. Хайфа под ними переливалась разноцветными огнями, а над головой сиял золотой купол Храма.
— Что ты попросила сегодня у рыб? Какое желание ты загадала?
— Я загадала три… — Ася не могла признаться, что осознала свои желания в тот момент, когда они вышли из больницы. Но они были те же самые, что и тогда, возле рыб, только в ту минуту показались слишком безумными.
— Назови хоть одно из них, — попросил он.
— Получить золотую рыбку, — рассмеялась Ася.
— Зачем она тебе?
— Она будет рассказывать мне про тебя и про твой любимый город.
Амир притянул ее к себе и шепнул:
— Все твои желания исполнятся… вот увидишь.
Ася усмехнулась. Все ее три желания были об одном. Чтобы этот день никогда не кончился. Или чтобы всё повторилось когда-нибудь, но поскорее. Чтобы они не расстались навсегда, совсем навсегда. Но они ведь не бугенвилии, они уже расплели свои ветви.
— Какой был длинный сегодня день, — сказала она, — но он пролетел мгновенно. И как много он вместил. Мне кажется, что я стояла здесь не сегодня утром, а давно-давно.
— У тебя цвет глаз как у моря. Я еще утром рассмотрел.
— Но море всегда разное, — возразила Ася.
— Ну да. Ты тоже такая. То смеешься, то волнуешься, то грустишь. Как море. А еще. еще. — он не договорил и стал целовать ее так, что губам было больно, но она не отстранилась.
— Ты вернешься сюда? — спросил он, когда они слегка отодвинулись друг от друга, чтобы отдышаться.
— Зачем? И когда? — она покачала головой. — У меня ведь тоже работа, как и у тебя. И у меня тоже там всё, как и у тебя здесь. Но твой город я не забуду. И тебя тоже. и все, что с нами здесь было. Отвези меня домой, — грустно сказала она. — Уже поздно, моя тетушка беспокоится.
