Официально судьба национальных комитетов начала очень серьезно обсуждаться лишь во второй половине 1943 г. 30 сентября и 6 октября 1943 г. два совещания с этим вопросом были проведены в Восточном министерстве у фон Менде. Для немецкой стороны главным при этом становился личностный фактор: на обоих совещаниях обсуждались конкретные кандидатуры, которые могли бы вести работу как руководители национальных комитетов и которые состояли бы в тесном контакте с министерством и вермахтом[467]. Для поволжских татар тогда на первый план выступил Шафи Алмас. И уже тогда фон Менде отмечал, что, «согласно общему мнению, Шафи не имеет необходимых качеств, чтобы быть представителем и руководителем своих соплеменников», сетуя на отсутствие среди татар подходящей кандидатуры для руководства комитетом. Этот вопрос неоднократно поднимался до конца войны, но немцы все же были вынуждены остановиться на Шафи Алмасе.
Сведения об этой личности очень приблизительны и нуждаются в дополнении[468].
Шафи Алмас (настоящее имя Габдрахман Гибадуллович Галиуллин, в публицистике его чаще называют Шафиев) родился в 1885 г. в Дубъязском районе Татарстана. Псевдоним Шафи Алмас был им взят по имени своего прадеда Шафи. Он занимался торговлей, имел магазины в Москве, Казани, Оренбурге. В годы Гражданской войны эмигрировал в Турцию, получил турецкое подданство, в 20-е гг. даже поработал короткое время сотрудником турецкого посольства в Москве. С 1928 г. он проживал в Германии, имел в Берлине недвижимость, и политикой по большому счету не занимался вообще. После начала войны он начал привлекаться немецкой стороной к конкретным пропагандистским мероприятиям, прежде всего к радиопропаганде: 1 декабря 1941 г. он вместе с А. Темиром упоминался в одной из справок Германского международного радио (общество «Интеррадио»), которое курировалось МИД и Министерством пропаганды, как один из «подготовленных кадров»[469].
Кроме того, на протяжении 1942 г. Ш. Алмас многократно посещал лагеря для военнопленных, выступал перед ними с речами и подбирал кандидатуры для возможного сотрудничества[470].
Руководитель Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала Шафи Алмас готовится к выступлению
Вероятно, уже тогда он и включился в борьбу за лидерство в татарской общине. Судя по одному из послевоенных свидетельств, которое цитировалось выше (Каролин фон Менде), его спорная кандидатура все же устроила немецкую сторону. Г. фон Менде, отвечавший за решение всех подобных вопросов, советовался с некоторыми татарскими эмигрантами, которые когда-то учились или работали в Берлине, но после прихода к власти нацистов уехали в Турцию — профессором Рахмати Аратом и инженером Фуадом Казаком (Шафи Алмас был женат на сестре Фуада Казака — Амине, а отцом Фуада и Амины, кстати, был известный деятель джадидизма и предприниматель Абдулхамид Казаков). После длительных консультаций, по словам К. фон Менде, «поскольку никого другого не было», остановились на кандидатуре Ш. Алмаса. В его пользу говорило и следующее: «Он хорошо говорил по-немецки и не выказывал никакого неудовольствия и рассерженности по отношению к своим прибывшим в Германию землякам (вспомним А. Идриси! — И.Г.). Он также оказывал полную и всестороннюю поддержку таким честолюбивым молодым людям как Султан, чего никогда не сделал бы другой стремящийся к власти руководитель». По данным П. фон цур Мюлена, поддержку «флегматичному, неактивному» Шафи Алмасу, которым можно было легко манипулировать и который «предпочитал алкоголь политике», оказал и Вели Каюм-хан, не желавший видеть во главе татарского представительства человека с сильным характером, способного вмешиваться во внутренние дела Туркестанского комитета[471].
Шафи Алмас в роли лидера поволжско-приуральских татар вызывал неприятие со стороны многих германских чиновников. Очень неприязненно отзывался о нем Райнер Ольша 15 сентября 1944 г.: его личность представлялась эсэсовскому функционеру «исключительно спорной». Он называл его не иначе как «малоактивным интриганом и самолюбом, который отвергает все устремления к интенсификации работы с поволжскими татарами, если они не совпадают с его собственными представлениями». Ольша замечал, что сотрудники Шафи Алмаса очень недовольны «своим президентом, упрекая его в том, что он практически завалил всю национальную работу». По этому поводу Главное управление СС провело консультации и с шефом Татарского посредничества X. Унглаубе, который заявил Р. Ольше, что Шафи Алмас стал руководителем Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала только в силу острой необходимости («необходимого зла», по выражению Унглаубе). Унглаубе обратил внимание Ольши на то, что в окружении Ш. Алмаса есть активные и способные сотрудники, которые «прекрасно могут быть использованы для работы, даже если они не устраивают самого президента»[472].
В течение 1944 г. вопрос о замене Шафи Алмаса на посту руководителя «Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала» поднимался неоднократно. Особенно активно этот вопрос начал обсуждаться, когда начались мероприятия по созданию Восточнотюркского боевого соединения СС. В начале октября 1944 г. по договоренности между Восточным министерством и Главным управлением СС в «Союзе» должны были быть проведены перестановки: вместо Ш. Алмаса предлагалась кандидатура бывшего советского майора Гафара Ямалиева, который по плану должен был быть переведен в СС и получить чин штурмбаннфюрера. Главное управление СС видело в нем даже возможного руководителя Татарского посредничества[473].
29 сентября 1944 г. в беседе между профессором фон Менде, Ф. Арльтом и Р. Ольшей было высказано беспокойство по поводу ситуации с Комитетом поволжских татар: «Комитет Идель-Урал должен активизироваться через особенно интенсивную работу». Причем личность «шефа татарского Союза борьбы» вызывала заметные нарекания со стороны германских чиновников[474].
7 октября Л. Стамати в телефонном разговоре с Р. Ольшей заметил, что «случай с Ямалиевым срочный», а татарский комитет «необходимо срочно оживлять»[475]. 12 октября на очередном совместном заседании у фон Менде в Восточном министерстве его участники обсуждали состав татарского комитета и договорились, что будущим руководителем комитета станет майор Ямалиев[476]. Подобная активность немецкой стороны явно насторожила Шафи Алмаса, который не желал уступать. 17 октября 1944 г. он направил подробное письмо на имя фон Менде, в котором отчетливо прослеживается стремление придать себе более значительный политический вес[477].
Письмо эта напыщенно адресовано «в Германское имперское правительство», хотя фон Менде в правительстве не работал, и это было прекрасно известно и Шафи Алмасу. Но ситуация требовала, и патетический стиль письма поражает воображение. «Мы, идель-уральские тюрки, десятилетиями боремся за независимость, и на протяжении этого времени мы принесли много жертв. Московиты использовали все средства, чтобы покорить нас морально и духовно, разрушить наше национальное чувство. Татарский народ включился в борьбу, и ему до настоящего времени удалось защищать свои национальные идеи. Цель этой борьбы — освобождение страны и достижение независимости Идель-Урала», — так начинается обращение Шафи Алмаса. Постоянно автор подчеркивает свои «заслуги» в освободительной борьбе татарского народа и стремление его опираться в этой борьбе на поддержку Германии: «Я уже долгие годы живу в Германии, работаю и борюсь за освобождение моей страны, подарив все свое доверие Германии. Я стремился укрепить отношения Идель-Урала с Германией. Когда началась германо-русская война, бесчисленные мои земляки оказались в Германии. Я был в лагерях для военнопленных, говорил со своими земляками, давал им мужество и надежду, рассказывал им о новой Германии. Все мои земляки заявляли о готовности стать солдатами, чтобы бороться за освобождение своей страны», — так видел Ш. Алмас свою роль в установлении связей татар с Германией. Он очень хотел, чтобы полномочия и возможности комитета стали еще более широкими, но только под его собственным руководством: «По всем идель-уральским делам я прошу связываться только со мной, поскольку я избран ответственным руководителем 3 марта 1944 г. на конгрессе в Грайфсвальде», — завершил свое обращение Шафи Алмас.
