– Все в порядке, миссис Феллоус, – весело ответила женщина. – Так всегда бывает: матери переживают больше, чем их дети. И где же вы пропадали все это время, молодой человек? – обратилась она к Питеру. – Я вижу, вы успели кое-что приобрести в нашем магазине?

Только сейчас Фрэнсис заметила у Питера в рунах большую коробку, наполовину высовывавшуюся из зеленого пакета с фирменным знаком магазина. В первый момент она подумала, что Питер, должно быть, уже сам купил себе ботинки. Но коробка казалась слишком большой, и к тому же у него не было денег.

– Это подарок. Видеокамера, – просиял Питер.

– Должно быть, сегодня у тебя счастливый день, – улыбаясь Питеру на прощание, сказала женщина.

– Подарок от кого? – строго спросила Фрэнсис, как только они остались одни.

– От того мужчины, что спас нас в Спайтелфилде. Он подошел ко мне и сказал, что очень рад видеть меня снова. Спросил, как ты себя чувствуешь…

– Что еще он говорил тебе? – прервала его Фрэнсис.

– Ничего особенного. Он сказал, что за свою храбрость я заслужил подарок, и спросил, не хочу ли я видеокамеру. Можешь себе представить? Он невероятно богат!.. Как раз в тот момент, когда он уже расплачивался, я услышал объявление. „Твоя мама разыскивает тебя. Ты не должен заставлять ее ждать. Передай ей, чтобы она берегла себя и что я позвоню ей на следующей неделе", – сказал он и испарился. Что ты обо всем этом думаешь?

– Не знаю, дорогой. Но я надеюсь, ты помнишь, что мы с отцом просили тебя не разговаривать с незнакомыми людьми, особенно после того, что случилось.

– Но он же не незнакомый, мам! Я же встречал его раньше, а кроме того, он спас нас. Он хороший.

– Давай договоримся, Питер, ты будешь делать то, о чем я тебя попрошу, хорошо?! А сейчас пойдем, – проговорила Фрэнсис.

Страх и ярость переполняли ее, но она старалась вести себя как можно спокойнее, чтобы Питер не заметил ее волнения. Фрэнсис открыла дверь магазина, пропуская сына вперед.

– Но мы не купили ботинки, – напомнил Питер.

– Забудь о ботинках. Мы купим их в другой раз. Фрэнсис хотела как можно скорее покинуть Лондон.

Норман, как обычно, встал рано. Он принял душ, оделся, побрился и спустился на кухню. Завтракал он один. Больше всего на свете Норман не любил одиночества, тишина пустого дома угнетала его. Быстро выпив чашку кофе, он взял оставленную им вчера в холле вечернюю почту и направился к себе в кабинет.

Просмотрев письма, присланные избирателями на имя местного отделения консервативной партии, он обратил внимание на видеокассету. Несмотря на то что она не была подписана, у Нормана не было сомнений, что ее прислали из телевизионного агентства Ника Болла. Всего несколько месяцев назад он заключил договор, по которому это агентство должно было предоставить ему эфирное время на период предвыборной кампании. Скорее всего, эта кассета – запись недавнего выступления Нормана в „Вечерних новостях".

Норман вставил кассету в видеомагнитофон. На некоторое время экран заполнила мозаика белых и черных полос, и затем появилось изображение: в призрачном свете ночника на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях и объятиях друг друга, лежали обнаженные мужчина и женщина. Норман раздраженно вздохнул. Подобного рода анонимная почта была неизбежным фактом в жизни политика.

По мере того как любовный пыл двух неизвестных увеличивался, любопытство Нормана возрастало, но благородное чувство природной стыдливости одержало верх, и, взяв пульт дистанционного управления, он уже хотел было нажать кнопку „стоп", как вдруг застыл. На экране крупным планом отчетливо показалось лицо Фрэнсис. Пораженный увиденным, Норман еще некоторое время сидел неподвижно. Это было доказательство измены его жены, которое в первый момент причинило ему невероятную боль. Это было также и доказательство того, что он до сих пор до конца не знает свою спутницу и что какие-то стороны жизни Фрэнсис проясняются для него только сейчас.

Выключив телевизор, Норман упал в кресло.

Он никогда не доверял эмоциям. Разум, не эмоции – вот лучшее средство решения всех проблем. Но сейчас Норману стоило огромных усилий не поддаться охватившим его чувствам и спокойно, разумно все обдумать.

Он любил Фрэнсис. По-своему, но любил.

Много лет назад импульсивное чувство заставило Нормана порвать со своей первой женой. Через несколько лет женитьбы стало известно, что он не может иметь детей, а еще через некоторое время он узнал о любовной связи своей жены. Это и привело к разрыву. Предательство и потеря близкого и любимого человека причинили Норману огромную боль. И лишь по прошествии многих лет он возблагодарил судьбу за то, что оказался свободен в тот момент, когда встретил Фрэнсис.

Как все политики, Норман верил в случай и удачу. Фрэнсис стала его призом, его путеводной звездой. Много лет назад она нуждалась в нем, в его помощи, а он был готов сыграть роль спасителя, он готов был на все, только бы Фрэнсис осталась рядом с ним, осталась навсегда.

Жизнь научила Нормана не доверять эмоциям. Именно эмоции разрушили его первую любовь, и именно они причинили ему нестерпимую боль от этой потери. Нет, Норман больше не позволит чувствам влиять на его решения. Он не допустит этой ошибки вновь.

После того как первоначальный шок прошел, Норман, к своему удивлению, обнаружил, что факт измены Фрэнсис не был для него неожиданностью. Он давно ощущал, что что-то происходит, что-то изменилось в их отношениях, но тем не менее эта кассета не могла быть послана Фрэнсис. Она никогда не пошла бы на это только ради того, чтобы учинить ссору. Кассета не может быть ни шантажом, ни средством вымогательства, иначе ее обязательно сопровождало бы письмо с указанием требований. Вероятнее всего, эту кассету прислал отчаявшийся любовник, у которого нет иного способа разлучить Фрэнсис и Нормана. Он хотел сделать так, чтобы для Фрэнсис и Нормана стало невозможно и дальше оставаться вместе. Этот неизвестный хотел заставить Нормана первым сделать тот решительный шаг, на который не отваживается Фрэнсис. Если все это так, то Норман поступит по-своему.

Он встал, подошел к видеомагнитофону, вынул кассету и направился к камину. Спокойно зажег спичку и бросил в топку. Сначала лишь небольшой пучок соломы начал неуверенно дымиться, но уже через несколько минут зарождающиеся языки пламени стали робко окутывать жаром сухие поленья. Норман терпеливо ждал, пока огонь разгорится, а затем бросил видеокассету в камин.

Норман стоял и смотрел, как пламя пожирает черную коробку, заставляя пластмассу плавиться и извергать отвратительно пахнущий дым, который уже через минуту распространился по всей комнате.

Норман вытер глаза и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

Все попытки Фрэнсис завязать разговор с Питером не увенчались успехом. Мальчик был полностью поглощен изучением видеокамеры. Наблюдая за сыном, Фрэнсис уже в который раз удивилась тому, как Диего смог узнать, что они в это утро будут в универмаге. Фрэнсис переключила скорость, решив больше не ломать голову над этим вопросом, как вдруг ее поразило неожиданное, но вполне обоснованное предположение. Евгения знала. Она знала их планы на этот уик-энд, как, впрочем, знала вообще все об их семье. „На свете очень мало вещей, которые нельзя купить за деньги", – вспомнила Фрэнсис слова Диего. Он мог предложить ей деньги, достаточно денег для того, чтобы ее мечта – купить домик в Сантандере – наконец осуществилась. С тех самых пор, как Евгения приехала в Англию, она начала откладывать деньги, и сейчас у нее уже были небольшие сбережения. Иметь собственный дом – это была ее самая заветная мечта.

Все серьезно обдумав, Фрэнсис пристыдила себя за такие мысли. Евгения всегда добросовестно выполняла свою работу. В конце месяца она предъявляла подробнейший отчет о каждом истраченном на хозяйственные нужды пенни. Она день и ночь сидела у кровати Питера, когда тот был болен, всякий раз силой заставляя Фрэнсис пойти отдохнуть. Евгения не любила Нормана, впрочем, она не любила мужчин вообще. „Это источник зла", – обычно говорила она. Если бы Диего обратился к Евгении с подобным предложением, она бы скорее вдребезги разбила бутылку о его голову, чем приняла взятку.