– И что же?! – огрызнулась Мелани. – Очевидно, что-то вроде: „Бедный Диего, прилип к этой ненормальной американке!" или… нет, скорее, „он должен был знать, что нельзя жениться на секретарше, с ними можно только спать, он одурел от нее"! Что ты молчишь?! Ты же знаешь, что говорят в подобных случаях интеллигентные люди. Ну, так скажи мне…

– Ты обезумела. Я не понимаю, что с тобой случилось, Мелани? Они все обожают тебя.

– Что со мной случилось? Я не хочу тратить свое время, слушая пустые разговоры таких лицемеров, как Виктория или твоя Тереза, вникать в эти бредни о сигнальном устройстве. Мне не нравится общаться с глупыми людьми, которые терпят меня лишь за то, что я твоя жена, и ничего более.

– Помолчи минутку, – оборвал ее Диего. – Виктория – идиотка, все об этом знают. Она взъелась на тебя, потому что ненавидит, когда ей противоречат, вот почему Тереза перевела ваш разговор в более шутливую струю. Атмосфера в комнате накалилась до предела, и история Терезы о сигнальном устройстве была лишь поводом для того, чтобы отойти от вашей темы и разрядить таким образом чересчур напряженную обстановку. Тереза знала, что делала.

– Зато я не знала.

– Ты не должна была так вести себя.

– Может быть, мы лучше поговорим о наших проблемах, о том, что ты постоянно все скрываешь от меня, – резко ответила Мелани. – Мне совсем не нравится узнавать о твоей очередной командировке в Нью-Йорк из разговора с друзьями на вечере. Мне не нравится то, что я, твоя жена, постоянно нахожусь в полном неведении о твоих планах и проблемах, что я не знаю, зачем тебе надо ездить так часто в Нью-Йорк. Я устала от твоей лжи. По твоим словам, Ремиго хранит в машине оружие лишь потому, что он работает также секретным охранником в банке в Мальдонадо, но при этом он смотрит на меня, как на сумасшедшую, когда я спрашиваю его о его другой работе. Ты говоришь мне о том, как мы прекрасно сможем провести время здесь, в нашем собственном доме, но ты не говоришь о том, что твои родители будут жить рядом с нами. Я не люблю…

– Мелани, хватит, остановись! – перебил ее Диего. – Извини, что я не сказал тебе о моей поездке, но относительно нее было решено только сегодня днем. Я знаю, как ты ненавидишь эти мои частые командировки, и хотел найти более подходящий момент, чтобы сказать тебе о ней. А зачем я так часто езжу туда, ты знаешь лучше других. Я контролирую наши деньги.

– Это все чушь, – не могла успокоиться Мелани. – Тебе не обязательно ездить туда самому. Как ты знаешь, на свете существуют телефоны.

– Но существует и такая вещь, как налоговая инспекция, дорогая. Никто не любит платить налоги, и правительство знает об этом, поэтому они берут огромные пошлины с каждого богатого частного офиса за телефонные разговоры. Нужно быть очень глупым, чтобы звонить из Буэнос-Айреса в американский банк. К тому же отец становится просто одержимым, когда заходит вопрос о наших деньгах, он считает, что его постоянно кто-то обманывает. Мы вкладываем капиталы в банки при условии, что деньги будут выдаваться или отсылаться куда-то директорами этих банков только с моего личного разрешения. А насчет Ремиго, да, я лгал тебе, сознаюсь. У него есть оружие, потому что он был нашим телохранителем в годы военной диктатуры. Сейчас дела обстоят намного лучше, но… тебе, наверное, трудно понять это, но Ремиго очень дорожит своим оружием. Кроме того, я думаю, мои слова будут неожиданностью для тебя, но дело в том, что опасность похищения еще существует.

– Но ведь не все держат оружие в машине, – парировала Мелани.

– Потому что большинство людей не так богаты, как мы. – Диего прикоснулся к ее руне. – Мелани, давай не будем отравлять нашу жизнь глупыми ссорами. Все, что нам с тобой нужно, у нас есть: я люблю тебя больше всего на свете, а остальное не в счет. – Он посмотрел на нее и увидел, как она кусает губы, пытаясь сдержать готовые прорваться рыдания.

– Ты не веришь мне? – спросил он. – Я люблю тебя слишком сильно для того, чтобы лгать.

Мелани кивнула головой.

– Я верю тебе, – произнесла она. – Но я не хочу жить вечно с ощущением того, что ты будешь приходить и уходить по любой прихоти твоего отца, иметь все, что существует в мире, кроме собственного дома, окружать себя людьми, которые мне безразличны. У меня нет ничего общего с твоей матерью. И, наконец, я не могу жить лишь напоказ.

Они находились уже недалеко от поворота к их дому. Диего внезапно остановил машину, обнял Мелани, поцеловал ее долгим медленным поцелуем, его руки беспокойно гладили ее спину. Так же внезапно он завел машину вновь и, развернув ее на сто восемьдесят градусов, да так, что из-под колес полетел песок, вывел автомобиль на грунтовое мощеное шоссе.

– Я не хочу жить, как все, – объяснил он. – Я обещаю тебе, что мы будем жить так, как хочешь ты, и это случится намного быстрее, чем ты думаешь. Мы достаточно сказали сегодня друг другу. А теперь только закрой глаза и давай совершим маленькое тайное путешествие. – Диего вставил в магнитолу кассету и нажал кнопку откидывания верха кабины. Крыша машины сложилась, а из магнитофона послышался мелодичный голос Марии Круз. Они мчались вдоль побережья, легкий ветерок обдувал щеки Мелани, ее кожу, слегка обгоревшую днем. Звучала восхитительная мелодия, песня была на португальском, и Мелани не понимала ее смысла, но голос был настолько чист, настолько красив, что для Мелани слова не имели никакого значения.

– Ты знаешь, о чем она поет? – спросил Диего, и Мелани улыбнулась. Он всегда угадывал ее мысли.

– Она говорит о любви и о том, что любовь может быть очень грустной, – ответила она.

– И прекрасной. Она рассказывает о своей любви. – Они оба знали, что никто и ничто в мире не смогут разделить их, никакое расстояние не сможет отдалить их друг от друга, но такая любовь приводит к огромным страданиям. Вот почему, любовь моя, певица говорит, что не надо бояться боли, ведь любая дорога приведет меня к тебе.

Они ехали в кромешной темноте – лишь свет фар их машины да сверкание лунной дорожки на искрящейся поверхности ночного моря. Мощеная дорога закончилась, здесь не было домов, не было ничего, кроме моря, песка, музыки и звезд.

– Где мы? – спросила Мелани.

Дорога круто повернула вправо, Диего остановил машину.

– Очень далеко, – ответил он. Достав с заднего сиденья дорожный плед, он протянул его Мелани, а затем, обойдя машину вокруг, открыл дверь с ее стороны. Диего наклонился и, обхватив одной рукой плечи Мелани, а другую положив под ее колени, легко, безо всяких усилий поднял ее на руки. Мелани почувствовала, как земля уплывает у нее из-под ног. Где-то в стороне она увидела лагуну, отрезанную от моря скалами, чья тихая спокойная гладь напоминала ртуть.

– Мы будем купаться, – прошептал Диего, спускаясь по склону к воде. – Ты думаешь, что будет очень холодно, но это не так. Будет превосходно. Сначала достаточно прохладно, чтобы заставить твое сердце биться быстро, но затем ты будешь чувствовать тепло воды вокруг себя. Мы будем плавать на спинах, ты будешь смотреть на звезды, а я буду смотреть на тебя, потому что нет в мире ничего прекраснее, чем твоя нежная бархатная кожа в лунном сиянии. Я доплыву до тебя, и ты почувствуешь, что я рядом с тобой, ты почувствуешь воду, окружающую нас, но останешься неподвижной, привыкая к новым ощущениям и ожидая прикосновения моих рук к своему телу. И, прильнув друг к другу, мы поплывем к берегу и выйдем на песок, подставляя свои мокрые обнаженные тела нежным касаниям прохладного ветра. Я положу тебя на одеяла, и мы будем долго целоваться, пробуя соль на губах друг друга, и я почувствую губами каждую частицу тебя…

Скинутая одежда валялась на земле, а они, взявшись за руки, поднимая рой сверкающих брызг, бросились в воду, нарушая своим вторжением спокойную гладь лагуны, и отдалялись от берега, проникая все дальше в тепло и мрак ночной воды, чтобы исполнить то, что предсказал Диего.

– Пойдем с нами сегодня вечером к Фернандо и Марии, Мелани. Мы заедем за тобой в десять, – предложила Долорес Лоррегью, выходя из машины.