– Звучит разумно, – согласился Дон. – Ну что же, попробуйте разобраться с этой записью.

– Есть, сэр, – ответил Бойд и двинулся к двери, стараясь не сбиваться на бег до тех пор, пока хотя бы не окажется за порогом.

Так как работы хватало на всех, то все получали надлежащие инструкции и по очереди удалялись. Только когда все ушли, Дон обнаружил, что ничего не может сделать с мучившими его проблемами до тех пор, пока помощники не вернутся с новыми данными. Медицинские проблемы решились мгновенно. Он еще раньше залечил все мелкие царапины и раны, а двое, пострадавшие относительно тяжело, лежали в лазарете под наркозом. Оба были подключены к автоматическому диагносту, непрерывно контролирующему давление крови, температуру, дыхание, пульс, излучение мозга и все прочее, за чем надлежало следить. Если хоть один показатель изменится в худшую сторону, Дона мгновенно предупредит об этом висящий на поясе сигнализатор.

Некоторое время его никто не беспокоил, и он решил, что может хотя бы недолго побыть один. О сне не могло быть и речи. Вздремнуть Дон успеет и потом, если удастся избежать внешних опасностей. Но пока Дон раздумывал над этим, ноги сами приняли решение, вынесли его в коридор и понесли к ближайшему лифту. Обсерватория! Конечно, именно туда его и тянуло. Пока лифт медленно полз по шахте, Дон связался с рубкой и сообщил, куда направляется.

Лифт поднимался от внешней обшивки судна к центральной трубе, связывавшей обе секции космического корабля. Когда он остановился и дверь скользнула в сторону, Дон ухватился за дверной проем и бросил свое тело вперед. С заученной легкостью он вылетел из лифта и поплыл по воздуху. Как только его руки коснулись дальней, обитой кожей стенки трубы, он ухватился за одну из размещенных здесь гибких петель и швырнул свое тело по направлению к обсерватории.

С тех пор как корабль выключил двигатели и перешел на свободный полет, здесь не чувствовались ни вес, ни гравитация. Вращение корабля порождало на внешних палубах центробежные силы. Но здесь, вблизи оси корабля, эти силы не ощущались, и Дон мог плыть по воздуху, как рыба в воде. Он коснулся кнопки, дверь в лабораторию открылась, и он вплыл внутрь.

Как всегда, от открывшегося невероятного зрелища у него перехватило дыхание. Звезды, звездные реки, целые скопления медленно вращались перед ним.

Обсерватория представляла собой большой прозрачный шар, размещенный на конце центральной трубы, на выходе из барабана. Так как за стенами шара не было воздуха, который размывал и размазывал бы очертания звезд, то здесь они не мерцали. Они казались горячими точками света различной окраски и яркости, заполняющими сферу тьмы вокруг. Легко забывалось прозрачное покрытие, и человека переполняло ощущение, что он с ними, среди них, часть бесконечной Вселенной.

Здесь сбоку виднелось и Солнце, чей свет автоматически приглушал материал купола. Оно напомнило Дону о буре, уже отделившейся в стремительном рывке от этой огненной поверхности, и он глянул на счетчик радиации. Уровень ее слегка вырос, но не настолько, чтобы представлять опасность. Хольтц говорил о равномерном нарастании. Сколько же у них времени до удара частиц собственно бури? И что он может сделать, чтобы сохранить жизнь всем этим людям, оказавшимся на его попечении? Дон прижал кулаки к прохладной поверхности купола.

Если и существовала пора предаваться отчаянию, то именно сейчас, когда Дон был один и никто не мог его видеть. Он чувствовал себя усталым, почти опустошенным, и страстно желал вновь оказаться на своем прежнем месте. Здесь, во тьме, он лишь улыбнулся этой мысли. На корабле больше никого не было – остались лишь матросы. Как врач, он был приучен брать на себя ответственность за жизнь и смерть людей. Давая клятву Гиппократа, он никак не мог предположить, что она может включать в себя необходимость стать капитаном космического корабля. В мединституте он этого не проходил! При этой мысли Дон снова улыбнулся и почувствовал себя лучше. Он должен выполнить эту работу по высшему классу... в меру своих сил. Ничего другого просто не оставалось.

Зазвонил телефон, и этот звонок показался ему громом в тишине погруженного в Галактику зала. Дон поднял трубку.

– Капитан слушает, – машинально, поскольку решение было принято, сказал он.

– Рубка, сэр. Ленты с сообщением Марсианского центра обработаны компьютером. У меня здесь запись полного сообщения. Зачитать?

– Только цифры: какой силы ожидается буря и когда она ударит по нам.

– Одну секунду... вот оно. Сила восемь баллов по Хойлу. Максимум – десять. А я раньше никогда не сталкивался ни с одной силой больше шести.

– Так сильна? Я заберу это сообщение. А теперь – когда это должно произойти?

– Самое большее, через полтора часа. Возможно на несколько минут позже, но не намного.

Дон обнаружил, что непроизвольно затаил дыхание, и выдохнул.

– Хорошо, иду к вам. Свяжитесь с пассажиром по имени Угалде и передайте, что я жду его в рубке. И старшину Курикку тоже.

Девяносто минут на то, чтобы развернуть корабль! Как будто бы совершенно невозможно, и, тем не менее, совершенно необходимо. Глубоко задумавшись, Дон проделал обратный путь в рубку чисто автоматически и нос к носу столкнулся с разъяренным доктором Угалде.

– Вы просите невозможного, капитан. И притом немедленно! А затем мешаете мне! Так нельзя...

– Меньше чем через полтора часа буря будет здесь, – тихо произнес Дон. – Буря не будет ждать. Наше время истекает, доктор.

Лицо Угалде посерело, и он рухнул в кресло.

– Тогда... слишком поздно, – прошептал он.

– Я так не думаю. Мы все еще можем сманеврировать, не совершая ничего экстраординарного. – Дон улыбнулся, увидев удивленные лица Курикки и вахтенного. – У нас нет другого выхода, незачем смотреть на меня так удивленно. Как вы знаете, все коммерческие ракетные лайнеры управляются исключительно автоматически. Тем не менее, я готов поспорить, что все вы летали на собственных космических яхтах или катерах. Первым астронавтам, когда автоматика выходила из строя, приходилось пилотировать вручную. Мы сделаем то же самое... Итак, Курикка, что надо предпринять в первую очередь, чтобы начать менять положение корабля?

Старшина казался еще более хмурым, чем обычно.

– Этим всегда занимается компьютер, сэр. Пилот лишь вводил ему данные и команды, а затем мы просто сидели и смотрели, что происходит.

– Предусмотрено ли ручное управление на случай аварии?

– Да, хотя мы никогда им не пользовались. Оно здесь.

Дон подошел к пульту управления и посмотрел на циферблаты и переключатели.

– А теперь не можете ли вы мне объяснить, что здесь происходит при коррекции курса?

Этого, конечно, не было в инструкциях, а старшина Курикка привык действовать строго по инструкции. Однако он был достаточно образован, чтобы понять: бывают ситуации, когда инструкции следует отставить. Неохотно, не без внутренней борьбы, он подошел к пульту и включил экран.

– У нас две специальные телекамеры, – начал он объяснение. – Одна на носу, в обсерватории, другая на корме. Она расположена на главной оси между ходовыми дюзами. Перед вами изображение носовой камеры, – он указал на экран, где у края виднелось Солнце. Ту же картину Дон наблюдал из обсерватории.

– Здесь, в основании центральной трубы, – продолжал Курикка, – вокруг реакторной сферы расположен направляющий рельс. По нему в направлении, обратном вращению корабля, ездят малые ракетные двигатели. Их движение нейтрализует наше вращение, так что их сопла направлены всегда в одну сторону. Достаточно небольшой тяги, чтобы корабль начал переворачиваться – до тех пор, пока не займет нужное положение в пространстве. А затем компьютер дает команду на другую дюзу, нейтрализующую вращение, вызванное первой.

Дон взглянул на часы, но заставил себя отвести взгляд раньше, чем успел поглядеть, сколько именно осталось времени. Ответ оказался почти таким же простым, как он и ожидал. Дон обернулся и обратился к мексиканскому математику: