– Неужели конец? Неужели мы все умрем? – охрипшим голосом произнес Дон, обращаясь сам к себе. – Неужели все кончится подобным образом? Другого ответа быть не может.

Подходящий момент, чтобы сдаться, упасть и умереть. Но он не сделал этого. Усилием воли, одной лишь воли, он выпрямился – тело предало его. Его глаза могут видеть, они ДОЛЖНЫ видеть! Дон яростно тер их кулаком до тех пор, пока не почувствовал боль даже сквозь окутывавшую мозг дымку, вызванную наркотиками. Слезы потекли по щекам, и он снова, правда смутно, стал видеть.

Затем он проковылял к лабораторному столу.

– Выключи звонок. Здесь. Отнеси сюда эти пробирки. Охлади их. Затем помести в центрифугу. Четыре минуты вращения. Затем используй.

– Это будет уже лекарство?

Дон думал, что он улыбается, но его губы лишь растянулись, как у больной лошади, обнажив зубы. Каждое слово требовало огромных усилий.

– Получится прозрачная жидкость. Точь-в-точь как дистиллированная вода. Мы должны, мы должны...

Тьма, и он падает. Это конец.

Во тьме Вселенной существовали лишь два черных холма, каждый величиной с целый мир. Хотя они беспорядочно перемещались, их движение было трудно разглядеть на фоне несущихся мимо чернильно-черных потоков. Они разговаривали – неизвестные слова на неизвестном языке, – это не могло быть интересным. Холмы бормотали что-то, укачивая своим бесконечным движением...

Но слова можно понять. Для чего же тогда существуют слова...

– ... может начаться...

– ... или...

– ... это выше...

Фрагменты. Не связанные друг с другом слова. От холмов? Нет, не только от холмов – привидений. И они разговаривали.

Долго, бесконечно долго Дон цеплялся за эту мысль, и наконец она ему надоела. Она уплыла, и он забыл о ней, а голоса остались и должны были что-то значить.

В какой-то момент он обнаружил, что его глаза закрыты. Его память представляла собой сплошное белое пятно, а тело оцепенело и совершенно не повиновалось мозгу. Но главное – глаза, потому что эти холмы были людьми, приведшими его в сознание, и он хотел увидеть, кто они. С огромным трудом он открыл глаза и уставился на окружающую его дымку. Белое сновидение.

– Доктор, он открыл глаза.

Голос помог ему сосредоточиться, и в поле зрения вплыло девичье лицо и белая униформа медсестры. Он ни разу в жизни не видел эту девушку раньше. Как мог оказаться на корабле человек, которого он никогда не видел?

И тот, другой, в белом – тоже врач. Дону захотелось рассказать, что он видит их, но язык не повиновался ему.

– С вами еще не все в порядке, но главное, что вы живы и скоро поправитесь. Я хочу, чтобы вы думали об этом, прежде чем снова уснете.

Он снова, словно непослушный ребенок, закрыл глаза и погрузился в сон.

Проснувшись в следующий раз, Дон понял, что он в полном сознании. Его мутило, он был словно выжатый лимон, но голова ясная. На сей раз вместо незнакомки он увидел знакомые черты Рамы Кизима, склонившегося над ним.

– Старшина! – закричал Рама. – Идите сюда! Он проснулся!

Раздались тяжелые шаги, и Дон увидел улыбающегося Курикку.

– Мы сделали свое дело, капитан. Вы спасли всех нас!

Именно эти слова Дону хотелось услышать больше всего. Они в безопасности, все остальное не в счет. Дон попытался заговорить, но кашель помешал ему. Рама поднес к его губам стакан с водой.

Вода была прохладной, и Дон почувствовал себя значительно лучше. На этот раз ему удалось заговорить.

– Что произошло? Расскажите мне все, – он говорил хриплым шепотом, но, тем не менее, его понимали.

– Мы были на волосок от гибели – это точно, – Рама серьезно кивнул при этих словах старшины.

– Когда вы упали, Рама сразу позвал меня. Я уже был в лазарете и чувствовал себя весьма скверно. К тому времени заразились все находившиеся на корабле. Мы уложили вас на койку, и Рама показал мне второй приготовленный вами раствор. Когда центрифуга остановилась, Рама первый укол сделал вам, а затем я помог ему с пациентами. Один был уже мертв. Я помню это совершенно точно, потому что этот человек стал последним умершим. Это был, верите или нет, тот самый Дойле, так что теперь, когда настанет день суда, его не будет рядом с генералом на скамье подсудимых.

– Генерал?

– Жив и здоров, – Курикка холодно улыбнулся. – В прекрасной форме для трибунала. Но сейчас важно не это. День и ночь мы беспокоились о вас, капитан. Никогда не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. Мы опустошили шприцы и вернулись за новыми. Рама зашел взглянуть на вас, и я услышал, как он испустил вздох облегчения. Могу вас заверить, что я не медлил.

– Несколько минут, – вставил Рама, – всего лишь несколько минут. Жар спал, и вы лежали спокойно и даже похрапывали, спали обычным сном. Хотя разрушительное действие болезни кончилось не сразу, жар исчез мгновенно.

– Вторая партия приготовленного вами раствора оказалась именно тем, чем надо. Да, люди, которых этот вирус уже свалил, поднимались с кроватей сразу после инъекций. Прекратились смертельные случаи. На следующий день, когда корабль выходил на орбиту, мы сделали инъекцию всем бывшим на борту. И сами управляли судном. Не Марс вывел нас на орбиту, «Большой Кеп» справился сам.

– Вы утомляете его, – произнес новый голос, – вам следует удалиться.

Дон посмотрел на стоящего в дверном проеме врача и улыбнулся, отрицательно покачав головой на подушке.

– Это действует лучше любой вакцины, доктор.

– Не сомневаюсь, но думаю, на сегодня достаточно. Когда вы поспите, они смогут прийти сюда еще раз.

Когда посетители вышли, врач взял с прикроватного столика шприц. Дон повернулся, чтобы взглянуть на него, и впервые заметил, что лежит не на своей койке. Кровать была большой, так же как и комната. Когда он увидел на стене большое фото «Иоганна Кеплера» и приборы, дублирующие приборы пилотской рубки, он понял, что это каюта капитана.

– Всего несколько вопросов, прежде чем я усну, – попросил Дон, и врач согласно кивнул. – Как мои пациенты?

– Все стало значительно лучше. И все до сих пор на борту. Ваше чудесное лекарство действует отлично, но корабль все еще на карантине – до тех пор, пока мы не сделаем необходимые анализы и не убедимся окончательно. Самое плохое состояние – у вас. Вы напичкали себя наркотиками, перегрузили организм, и, буду откровенен, все это сейчас сказывается на вашем состоянии.

– Но я был вынужден так поступить, верно?

Врач открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал. Потом улыбнулся.

– Полагаю, да. Я рад, что на борту были именно вы, потому что сильно сомневаюсь, что смог бы проделать все это самостоятельно. А сейчас – укол.

– Секунду, пожалуйста. Насчет так называемого бунта. Что правительство собирается сделать с этими людьми? Вы должны объяснить, что их спровоцировали...

– Правительство в курсе, и сомневаюсь, чтобы кто-то, кроме генерала Бригса, конечно, предстал перед судом. Это мое личное мнение, но я знаю, что и наверху думают так же. Это был пиратский шаг. Вы – корабельный офицер и командовали судном по праву. И все еще пребываете в этом качестве, так как новый командующий пока не прибыл. Так что не знаю, называть вас врачом или капитаном... в любом случае сейчас – спать.

Дон уснул улыбаясь.

На следующее утро, после того, как он поел, сестра натерла его лицо пастой-депилятором, чтобы снять отросшую бороду, и устроила повыше с помощью дополнительных подушек.

– Зачем это? – с подозрением спросил Дон.

– У вас будут гости, и вы должны выглядеть как можно лучше.

– Какие сейчас гости? Я думал, что для официальных визитов я все еще болен. По крайней мере, именно это вы должны были мне сказать. А получается, это говорю вам я...

– Врач, который дает предписания самому себе, становится посмешищем для пациентов, – ответила сестра и выскочила из палаты. Дон улыбнулся ей вслед.

– Позвольте войти, сэр? – раздался с порога голос Курикки.