Затем началось ожидание.

Стрелки на контрольной панели атомного реактора ожили, как только реактор увеличил отдачу энергии. Минуты тянулись мучительно медленно, пока компьютер не решил, что пора дать импульс. Он не информировал людей об этом. Они узнали об этом только тогда, когда на них обрушился внезапный толчок: ожили двигатели.

– Ну вот, – сказал Дон. – Доктор Угалде, скоро мы сможем узнать, что мы на верной орбите?

Математик погрузился в размышления.

– Должен сказать, что пройдет по меньшей мере час, прежде чем мы сумеем установить точные параметры. Мы проведем наблюдения для Марсианского центра, и как только их компьютер установит наш курс, нас проинформируют.

– Телефон, капитан, – произнес Курикка, и Дон включил стоящий перед ним аппарат. С экрана на него смотрело расстроенное лицо Рамы Кизима.

– Не могли бы вы прийти в лазарет, сэр? Тут пациент с высокой температурой. Я не знаю в точности, что делать.

– Другие симптомы?

– Я ничего не смог обнаружить. Только общая слабость и, знаете ли, расстройство желудка.

– Я обязательно приду, пока здесь все в порядке. Многие легкие инфекции начинаются подобными симптомами. Немного терпения, и я осмотрю его.

Какое облегчение – беспокоиться о чем-то, связанном со здоровьем пассажиров, а не о корабле.

Он был дипломированным врачом и знал, что справится с любой болезнью. И только в управлении судном чувствовал свою беспомощность.

– Я буду в лазарете, старшина, созвонитесь со мной, как только возникнет необходимость.

Он открыл дверь и едва не сбил с ног рефмеханика Хансена. Тот тоже был измучен до предела и выглядел испуганным.

– Прошу прощения, капитан, – начал он, – я пришел сюда встретиться с вами. Наедине, если возможно.

Дон закрыл за собой дверь и бросил взгляд направо, потом налево. Коридор был пуст.

– Здесь никого нет. В чем дело?

– Кислород, капитан. Его воспроизводство снова упало. И сейчас люди дышат кислородом, запасенным в атмосфере судна. Я успешно удаляю углекислый газ, так что концентрация не растет, но...

– Как скоро это станет заметно?

– Это заметно уже сейчас. Если вы побежите, то вам придется дышать намного чаще, чем обычно. И вскоре, дня через два или три...

– Ну?

– Люди начнут умирать, сэр.

– Ничего не болит, мистер Приц? – спросил Дон. Он ощупал шею и под мышками сидевшего перед ним мужчины. Лимфатические узлы не были увеличены – о серьезной болезни речь не шла.

– Нет, если бы болело, я сказал бы об этом значительно раньше. – У мистера Прица было худое лицо с орлиным носом. По нему заметно было, что он привык, чтобы его распоряжения выполнялись. – Я потратил на это путешествие уйму денег, но оно оказалось далеко не приятным. Метеориты, кошмарная еда, потеря багажа. Теперь еще это. Если бы вы перед отлетом как следует вычистили корабль, я ничего бы не подхватил.

– Все корабли, чтобы не распространять инфекцию с одной планеты на другую, стерильно чисты. – Температура Прица перевалила за 38, но дыхание и пульс оставались нормальными. – Более вероятно, что вы притащили болезнь с Земли. После инкубационного периода она дала о себе знать.

– Что же это? – спросил пациент.

– Ничего опасного, можете не сомневаться. Довольно долго она не проявляется ничем, кроме высокой температуры. Я, пожалуй, попрошу вас остаться на несколько дней в лазарете, в основном для того, чтобы защитить других пассажиров. Я выпишу вам лекарство с противомикробным действием. И жаропонижающее, чтобы сбить температуру. Вам не о чем беспокоиться.

Телефон зазвонил в тот момент, когда Дон делал подкожную инъекцию. Спеша ответить, Дон едва не выронил шприц.

– Капитан слушает.

– Получилось, – сказал Курикка. Его обычная сдержанность рухнула под напором внезапной перемены в ситуации. – Марс сообщил, что теперь мы летим прямо на них или, по крайней мере, так близко, что наш курс можно исправить минимальной коррекцией. Так как у нас мало реактивной массы, то нас примут не на обычной орбите, а на орбите захвата.

– В чем разница?

– Обычно мы подлетаем к орбите Фобоса и начинаем торможение – пока не выйдем на подходящую орбиту. Но для этого у нас не осталось реактивной массы. Поэтому мы полетим к Марсу. Не настолько близко, чтобы войти в атмосферу, но, тем не менее, достаточно близко, чтобы гравитационное поле Марса захватило нас и завернуло на орбиту около Марса.

– Очень хорошие новости, старшина. Передайте мою благодарность всем, кто помогал проделать эту успешную работу.

– Теперь все пойдет прекрасно.

Дон повесил трубку и задумался. Все было далеко не прекрасно. Что хорошего в том, что они доберутся до орбиты Марса, если к тому времени все умрут от удушья?

Дон закончил инъекцию и поднялся по ступенькам на палубу C, где размещался пульт кондиционирования воздуха. Эта палуба предназначалась для размещения служебных помещений и хранилищ, и шаги звучали в ней сейчас словно в гробнице. Он проходил мимо пустых хранилищ, с которых были сняты даже двери, а с палубы было отвинчено все оборудование. Хансен ждал его.

– Вот таблицы, сэр. Можете посмотреть сами.

Дон посмотрел на ряды и столбики цифр, расплывающиеся у него перед глазами от переутомления, и протянул таблицы обратно.

– Для экономии времени я не стану сам разбираться в них. Вы специалист, и я обращусь к вам за разъяснениями. Что, по существу, явилось причиной такого падения концентрации кислорода?

Хансен указал рукой на освещенную, кажущуюся почти прозрачной, жидкость.

– То, что видно в иллюминатор, и есть фитопланктон. Плавающие в воде одноклеточные водоросли. Улавливая углекислый газ, они превращают его в кислород. Скажем, мы потеряли слишком много водорослей во время аварии. И еще больше умерло или мутировало во время бури. Их осталось недостаточно для воспроизводства необходимого нам кислорода.

– А нет возможности вырастить их?

Хансен отрицательно покачал головой.

– Я сделал все, что мог. Удалил мутировавшие клетки и поддерживал деление и рост остальных. Но это требует слишком много времени. У нас достаточно питательных средств для подкормки, но скорость деления клеток невозможно увеличить.

– Это я могу понять, – Дон обвел взглядом размещенное здесь оборудование.

– Большая часть оборудования предназначена для обработки воды: производство анализов, тестов, автоматическая система контроля и тому подобное, – пояснил Хансен. – Здесь, наверху, установка для первичной обработки воздуха. Фильтры и восстановитель углекислого газа.

– Он не может помочь нам?

– Может, но этого недостаточно. Сейчас его действие постепенно сходит на нет. Он хорошо разлагает углекислый газ на кислород и углерод, но сконструирован для неспешной работы в составе большой системы. Например, когда необходимо убрать кратковременный излишек окиси углерода.

Дон попытался взбодрить свой усталый мозг.

– У нас есть еще запас кислорода. Он не поможет?

– Нет, сэр. Всего запаса кислорода хватит не больше, чем на двенадцать часов.

– Так что же мы тогда сможем сделать?

– Я не знаю, – ответил Хансен, и лицо его побелело от страха. Дон пожалел, что задал этот вопрос. Парень достаточно хорошо справился с порученной задачей, но он не мог справиться с большой проблемой.

– Тогда не беспокойтесь, мы что-нибудь придумаем.

Легко сказать, но что они могут сделать? Где взять кислород в глубине межпланетного пространства? Думай! Он терзал свой утомленный мозг, но там царила полная пустота. И, тем не менее, его не оставляла мысль, что ответ находится прямо перед глазами.

Единственной вещью, находящейся перед ним, были водоросли в их водяной купели. Они делали все, что могли, он знал это, и, тем не менее, ответ где-то здесь. Но где?..

Внезапно Дон громко рассмеялся.

– Ответ прямо перед глазами, – произнес он и хлопнул пораженного рефмеханика по спине. – Взгляните сюда. Что вы видите?