Ф. В. Ну, ладно, не увлекайся. Под большинством агрессивных действий, кстати, скрыта форма протеста против жизни «снизу». Это всегда напряженная, эмоционально подогреваемая установка слабого против сильного, бедного против богатого – для «чейнджа», несвободного обмена, естественно. Идя дальше, можно в рессентименте найти и новые лица: так обстоит, например, с реакцией устаревшего, уже немощного, больного, отживающего, к здоровью и молодости, вообще к будущему. В Ялте когда-то умирал от чахотки поэт, в жизни талантливый, яркий. Он яростно проклинал своих близких, люто ненавидел их, плевал в них мокротой с бациллами туберкулеза за то, что они остаются жить, а он должен уйти. Пример, конечно, тяжелый. Но рессентимент становится понятнее.
Л. В. А то, что в разные эпохи властелин, уходя из жизни, «прихватывал» с собою любимую женщину, собаку, попугая или драгоценности, деньги?
Ф. В. Не в рессентименте ли – но в самых этических, духовных формах – нужно видеть богоискательство, богостроительство, смену приоритетов у «злостных» атеистов, естествоиспытателей и диалектиков?
Л. В. Такая же реакция возможна и при «столкновении» пошлого, неталантливого, плоского с самобытным, недосягаемым, как небо, талантом. какой истовостью, с каким упоением опричники революции и командиры искусства топтали тела и души Бабеля, Мандельштама, Булгакова! Вот я бы лично просила всю страну перечесть или открыть для себя Эренбурга, «Люди, годы, жизнь»... Более искреннего объяснения лет и культуры, наверно, не было.
Ф. В. Есть еще одна маска у многоликого рессентимента.
Гайдаровский «буржуин» всегда выглядит куда как менее выгодно, чем бедный, бледный, горемычный труженик. Поэтому мимикрия под «бедного», «бледного» и пр. имеет этически более привлекательный характер. На самом деле это тоже одна из форм борьбы за власть, попытка создавать образ с привлекательной внешностью. (Бывший князь, а ныне трудящийся Востока по фамилии Гигиенишвили на всех перекрестках у Ильфа и Петрова не забывает объявить: «Мы в гимназиях не обучались!» Он окончил кадетский корпус...)
Л. В. К слову сказать, истерия с ее нарочитостью, демонстративностью, выгрыванием в образ – еще один способ борьбы за власть, но негодными средствами.
Ф. В. Точно так же лепят свой имидж на потребу времени очень многие власть держащие или к ней рвущиеся, но, по их мнению, годными средствами.
Л. В. Рессентимент, по Ницше («Генеалогия морали»), есть чувство злобы, реакция агрессии. Мне кажется, это понятие куда как шире и разноплановее. Ведь стремление к лидерству и способы достижения цели весьма полярны: они могут быть гуманны и этичны, построены на сострадании, высокой морали, но они могут быть прямолинейны, откровенно циничны, брутальны[11] . Рессентимент – затаенное, но разное по смыслу и содержанию стремление к победе и в любых ипостасях.
Ф. В. Но рессентимент – пружина этих тенденций?
Л. В. Несомненно. Самый «добрый» и самый «злой» рессентимент – даже несмотря на неприятие их друг другом – побудительно идентичны. А зачастую сходны и результаты их направленной, каждый в своей колее, деятельности. Кречмер, например, пищет: «В известных стадиях культурно-исторического развития рессентимент и сострадание приводили к почти полному видоизменению нормальных масштабов ценностей, к тенденциозному, иногда граничащему с извращением, этическому предпочтению духовно бедных, голодных и беспризорных, нищих и больных, грязи, лохмотьев, чумной вони и вместе с тем к недооценке сильной, здоровой, жизненной работы, которая воспитывала общественных паразитов в таком количестве, что это влекло за собой, как например, к концу Средних Веков, тягчайшие бедствия». Эти же результаты можно получить с помощью кровожадных социальных методов – история полна примерами.
Ф. В. Ты сказала об истерии и «конспирации» рессентимента. Речь, конечно, не только о ней, капризной и инфантильной особе, но о неврозах вообще: сбой внутреннего психического равновесия в сторону истощаемости, депрессии, навязчивостей и прочих известных психиатрам и психотерапевтам симптомов может происходить именно из тайных поисков самозащиты, часто неосознанных, из побуждений сравняться с сильными, но другими путями... Особенно если есть рядом плечо и рука, которые потерпят.
Л. В. Но это рессентимент в патологии. А ведь стремление к доброте, дружелюбие, желание помогать, всякая благотворительность и альтруизм – тоже стороны рессентимента, потому что позволяют человеку чувствовать себя сильным, значимым, способным доставлять другим радость.
Ф. В. Иногда же, если и самому «чуть» недостает способностей и силы к проявлению себя, возникает некоторая «сверхкомпенсация», когда за фасадом недостающих высятся усиленные кариатиды и атланты несуществующих качеств (у Кречмера: «ненастоящими средствами произвести настоящее впечатление»). Или, еще, создать образ собственной личности, «желательный самому себе».
Л. В. Все эти размышления о добре и зле, о побудительных мотивах и установках хороши только тогда, когда они относятся к личности. Агрессия индивидуума – акт скорее защитный, причем «защита» может быть направлена на поиски компромисса, гармонии, но может становиться и агрессией. Ипостасей как минимум две.
Ф. В. Но вот агрессия общества – всегда! – разрушительна. Революционная идеология в обществе представляет собой взрывную силу без направляющей, она пожирает жизни, культуру, исполнителей, а часто и ее идеологов. Тогда-то, возможно, становится понятной закономерность гибели победивших революционеров – от Робеспьера до Бухарина.
Л. В. А искать нравственность в революции – это как пытаться найти черную кошку в темной комнате, где ее нет...
Ф. В. Диалектика жизни – это единство, а не борьба противоположностей. Тем, кто избрал себе путь в лидерство и мечтает о штурвале, нужно знать: пол и мебель вместе не меняют. Нереализованная или переадресованная агрессия требует, взывает о «втором плече» – об общечеловеческих ценностях: искусстве, морали, религии. Без этого равновесия нам не жить.
На этом можно бы поставить точку.
Стоп, чуть подождем с точками. Соберем пятиминутку, гинекосинедрион, как это уже делал Эразм Роттердамский в Средние свои Века. Выступая на этом собрании, мудрая Корнелия сказала:
– Я полагаю, всем известно, какой ущерб терпим мы оттого, что мужчины ведут свои дела... а мы, прикованные к кастрюле и к прялке, забываем об общем нашем деле. Дошло до того, что государство наше полностью неустроено... У епископов – свои синоды, у монашеской братии – свои соборы, у солдат свои сходки, у воров – свои. Даже муравьи и те имеют меж собою общение. Среди всех живых существ одни лишь мы, женщины, никогда не сходимся.
Маргарета (из зала):
– А с мужчинами? Чаще, чем надо бы!
Вот здесь самый раз вспомнить о рессентименте, не вообще бесполом, а о чисто нашем, женском (Je vous demande, pardon, кажется, не туда пристроился...).
Так вот, женский рессентимент взрывоопасен и чреват. Взрывы эти не содрогнут континенты, но континенты конвульсируют от рессентимента. Ничто человеческое не чуждо женщинам, более того – многие их чувства значительно непосредственнее и лежат на поверхности. Ну какой мужчина, идя в магазин или парикмахерскую, будет проводить время у зеркала? А соперничество в одежде и обуви?
– Какая у вас хорошенькая шляпка! Когда они были модными, я тоже такую носила...
А повышенная реактивность в виде ревности (конечно же, напрасной...), обиды? Чувствительность к несправедливости, слезы, истерики.
За фасадом всего этого – рессентимент: самоутверждение, высокая чувствительность к реальной и воображаемой угрозе, к посягательству на свободу, ущемлению своих прав. Естественно, что и общественной, благотворительной, творческой деятельностями тоже движет рессентимент, но в лучшей своей ипостаси.
