— Ты в порядке? — спросил один из стражников.

Гайри был совсем, совсем не в порядке. Агония становилась нестерпимой. Он раздирал правый глаз пальцами, повинуясь извращенному инстинктивному желанию дотронуться до больного места. Но болело внутри головы, будто в черепе рылся какой-то маленький зверек. Он увидел, как нахмурился другой стражник, не из-за Гайри, а как будто его внезапно посетила важная мысль, которую страшно упустить.

Это же выражение появилось и на лицах других: они будто внимательно к чему-то прислушивались. А потом тот стражник, который задавал Гайри вопрос, обнажил меч.

— Ты не с нами, Гайри, — сказал он.

Глаза Гайри расширились, когда он понял.

— Нет, остановитесь! О боги! Ткач! У них там ткач!

Лезвие пронзило его грудь. Он больше ничего не успел сказать или сделать.

Один из трех оставшихся стражников, которые легко отреагировали на вторжение ткача, погасил фонари и отпер ворота. Снаружи дышала ночь и шумел ветер. Едва поблескивала угловатая, расколотая, зазубренная маска из золота, серебра и бронзы. Позади сгорбленной фигуры ждали солдаты в черных брезентовых плащах с мечами наготове. Они наводнили собой караулку и, походя, зарезали несчастных марионеток.

Никем не замеченные, они просачивались в Зилу.

— Доложи! — проревел Баккара, силясь перекрыть треск горящей древесины и оглушительный грохот взрывов.

— Они повсюду! — закричал в ответ начальник караульной службы, мужчина среднего возраста с обвислыми мокрыми усами. — Подошли к стенам и готовят лестницы. Треть наших людей покинули посты и теперь, как идиоты, мечутся по городу.

— И вы их не остановили? — не поверил Баккара.

— Как? Убивать, что ли? Кто станет их резать и расстреливать? Горожане не будут, а если Айс Маракса начнет репрессии, то скоро мы останемся даже без этой жалкой обороны. — Начальник, казалось, уже со всем смирился. — Люди не станут бороться, если не захотят. Мы подняли восстание, но не создали армию.

— Но если они не будут драться, их убьют! — выпалил Кседжен.

Он вместе с другими укрылся под деревянным навесом пустого трактира неподалеку от южной стены. По улицам бежали люди. Вспышки то и дело освещали их лица. Мисани слушала разговор вполуха. Держалась она, как всегда, невозмутимо, но в душе поселился холодный страх. Вокруг бесновался хаос, в любую секунду их могли спалить дотла, и нервы Мисани едва не рвались от напряжения. Ей отчаянно хотелось повернуть назад, в крепость. Напрасно не осталась там… Сквозь дождь она видела каменную громадину, возвышающуюся в центре города. Шершавые стены потемнели от копоти, как раны, зияли выбоины, однако крепость казалась Мисани стократ безопаснее, чем место, где она находилась в данный момент. Страх привел ее сюда: не хотелось оставаться одной в обстреливаемом из пушек здании. Но Мисани ничего не знала о войне, и теперь ее поразила жестокость битвы. Дважды их едва не убило зажигательным снарядом, несколько раз на пути попадались обугленные или развороченные трупы. Такие ужасы Мисани видела не впервые: когда-то она стала свидетельницей взрыва на Рыночной площади в Аксеками. Но то был краткий миг опасности, а сейчас снаряды летели и летели. И рано или поздно один из них попадет в нее.

Начальник караула сурово смотрел на Кседжена.

— Они предлагают людям сдаться и обещают им свободу. Где-то там можно услышать Бэрака Мошито.

— Это невозможно! — завопил Кседжен.

— Ткачи, — пояснил Баккара. — Они могут передавать на расстоянии голос человека. Когда я воевал в Новых землях, генералы так обращались к войскам. Там было две тысячи человек, и каждый слышал командира так, будто тот стоял прямо перед ним.

— Ткачи? — растерянно взвизгнул Кседжен.

— А чего вы ждали? — усмехнулся солдат.

— Баккара, ты нам нужен на стенах, — сказал начальник караула. — Тут полная неразбериха. Люди не знают, как вести себя при массированной атаке.

— Никто не сдастся! — некстати вскричал Кседжен. — Всем скажите! Неважно, что там болтает Мошито! — Он фыркнул. — Я пойду на стены и сам скажу им об этом!

Начальник неуверенно посмотрел на Баккару.

— Вы хотите возглавить оборону? — обратился он к Кседжену.

— Да. Таков мой долг, — ответил тот.

— Кседжен… — начал Баккара, но осекся. Однако Мисани не могла позволить ему подчиняться Кседжену. Не здесь и не сейчас. Страх не мешал ей видеть: вопрос о том, в чьих руках власть, решается в эту минуту. И пришло время качнуть чаши весов.

— О боги, Кседжен, пусть он делает свое дело! — отрезала она жестким, презрительным тоном. — Он — человек, который должен вести этот бой, а не вы!

Баккара удивленно вскинул брови, переводя взгляд с Мисани на Кседжена.

— Идите в бункер. Здесь вы ничем не сможете помочь, — сказал он.

— Я должен быть здесь! — тут же запротестовал Кседжен.

Но теперь это был вопрос чести. Мисани все верно рассчитала. Отдает Баккара себе в этом отчет или нет, но в присутствии своей женщины он не даст слабину. Даже если определение «его женщина» — очень неточное.

— Если вас сейчас убьют, этим вы не послужите Люции! — рявкнул Баккара. — Это и вас касается, госпожа Мисани. Это не ваша битва. Если вас поймают, то убьют, не посмотрят на знатное происхождение.

— Лестницы! — кто-то закричал вдалеке. — Они ставят еще лестницы!

Начальник караула требовательно смотрел на Баккару.

— Ты нам нужен, — повторил он. — Они штурмуют стены!

— Идите же! — заорал Баккара Кседжену, потом повернулся и побежал вслед за другим солдатом.

Кседжен и Мисани стояли под навесом. Дождь стекал с него, капли разбивались о мостовую, ноги обдавало брызгами. Баккара не оглядывался. Кседжен, казалось, мгновенно утратил чувство направления. Заметив выражение его лица, Мисани поняла, что если они переживут эту битву, то все изменится. Баккара, сам о том не подозревая, сделал большой шаг, чтобы стать лидером Айс Маракса. А Кседжен многое потерял. Это должно сослужить Мисани хорошую службу.

— Нужно сделать, как он сказал. — Мисани сама удивилась, как спокойно звучит ее голос, хотя все, чего она хотела — это забиться в какую-нибудь щель. Баккара еще раньше упоминал о бункере, небольшом помещении из нескольких комнат под землей. Айс Маракса наткнулись на его описание, когда рылись в бумагах поверженного наместника. Там можно скрыться от снарядов.

Раздосадованный, Кседжен сплюнул на землю и зашагал туда, откуда они пришли.

— Идите за мной! — бросил он Мисани.

Они торопливо шли по мрачным улицам Зилы. Высокие дома угрожающе надвигались на них. Кседжен и Мисани удалялись от главных артерий города, пробирались узкими переулками, соединявшими радиальные улицы. Полыхающие груды камня во многих местах преграждали путь, из окон домов вырывались языки пламени. Толпа людей стремилась в противоположном направлении. Кто-то узнал Кседжена. К нему обращались с мольбами о помощи, будто он мог это остановить. Он велел им подняться на стены и сражаться, если у них есть хоть капля гордости. На него недоуменно посмотрели и поспешили прочь. В происходящем они видели только безнадежность.

Даже страх не мешал аналитической части сознания Мисани изучать Кседжена. Такой поворот дел взбесил его. Его предали малодушные горожане и Баккара. Но по его манере поведения Мисани видела, что он все еще свято верит в свой план: не важно, насколько все плохо, стены Зилы выдержат в любом случае. Он сыпал проклятиями на ходу, бормотал что-то гневное, видя, как люди уводят свои семьи подальше от горящих домов. Горожане не видели спасения в том, чтобы сражаться за свой город, а он искренне этого не понимал.

И тут Мисани ясно поняла — вера в свою правоту ослепила его. И он потерпел поражение. Айс Маракса несла в себе опасность не только для империи, но и для Либера Драмах. Заэлис знал об этом с самого начала. Эти люди, ведомые энтузиазмом, не думали об осторожности и тщились совершить невозможное. Удача привела их в город, готовый к свержению недальновидного и жадного наместника. Однако ни сил, ни опыта, которые помогли бы с этим городом управиться, удача им не подарила. И Айс Маракса столкнулись с двумя сведущими в военном деле Бэраками и проверенными генералами.