Дальше шли, соблюдая еще большую осторожность. Путь давался нелегко. Номору чаще выбирала самые труднопроходимые тропы: они не так опасны. Через несколько часов Кайку совсем потеряла чувство направления. Она сердито поглядывала на жилистую женщину, идущую впереди, и кляла ее за все трудности. Отследив такие мысли, Кайку осознала, насколько это нечестно. Если бы не Азара, она бы радовалась этой экспедиции. Если бы не Азара…
В молчании очень легко впасть в уныние. Джугай, против обыкновения, казался подавленным. А Тсата вообще редко говорил без необходимости, больше прислушивался и смотрел по сторонам. А он знал? Знал, что Саран — не тот, кем представлялся? А Заэлис и Кайлин, они-то знали? Кайлин уж точно обо всем догадалась: она могла узнать искаженного с одного взгляда. Как и все сестры Красного ордена.
После ужасного открытия, после гнева, сменившего горе, Кайку очень хотелось посмотреть в глаза Кайлин и Заэлису и потребовать от них правды. Почему они ей не сказали? Бесполезно, конечно, и все их аргументы известны. Азара шпионка, и не им ее разоблачать. Кайку почти ни с кем, кроме Мисани, не разговаривала об Азаре. И совсем никому не сказала, что ей нравится Саран. С чего бы им вмешиваться? Кроме того, она только даст Кайлин лишний повод напомнить о занятиях в Красном ордене. Если бы Кайку посещала их вместо того, чтобы без устали прочесывать окрестности и более отдаленные земли, она бы и сама легко почувствовала сущность Азары в Саране…
А она не догадывалась, ни о чем не подозревала. Да и как бы это у нее получилось? Она не имела ни малейшего представления, как далеко простираются способности Азары. Она видела, как та немного меняла черты лица, цвет волос, как исчезла на ее руке татуировка. Азаре даже удалось стереть с лица следы страшных ожогов. Но чтобы менять не просто внешность, а еще и пол… Для Кайку это оставалось за гранью понимания. Что за существо на это способно?
«А что за существо может так перевить нити реальности, чтобы разжечь огонь или свести людей с ума? — спрашивала себя Кайку не без горечи. — Она не более невозможна, чем ты. Мир меняется быстрее, чем ты можешь себе представить. Колдовские камни искажают Сарамир, и все теперь зыбко».
— А ты что-то не в духе, Кайку, — проговорил сзади Джугай. — Чувствую даже отсюда.
Она послала ему извиняющуюся улыбку. На сердце чуть-чуть полегчало.
— Поговори со мной, Джугай. Путешествие будет долгим, но, если никто не поднимет мне настроение, я боюсь не дожить до следующего дня.
— Прости. Я сегодня не самый лучший шутник, — усмехнулся Джугай. — С прошлой ночи мне что-то нехорошо, но от ходьбы немного легчает…
— Что, перебрал? — поддела его Кайку.
— Нет. Ни капли спиртного не брал в рот. Хм… Неудивительно, что теперь так плохо.
Она тихонько рассмеялась. Номору раздраженно оглянулась.
— Тебя что-то беспокоит. — Джугай заговорил серьезнее. — Маска?
— Нет, не маска. — Она и вправду совсем о ней забыла, думала только о нанесенной Азарой ране. А маска лежала в ее сумке, та самая маска, которую украл и из-за которой погиб ее отец. Кайку внезапно ощутила, как она жадно пялится ей в спину. Пять лет эту вещь скрывал сундук в доме, она ни разу больше ее не надела, потому что хорошо знала, как работают маски Истины и как трудно от них избавиться. Надевающий маску впадает в зависимость от эйфории, которую дарит Узор. Она дает величайшую мощь, но крадет разум. А сейчас Кайку вновь почувствовала коварную тягу, страстное желание нового прикосновения, как всегда, когда думала о маске.
Маска звала ее.
После полудня сделали привал на травянистом склоне под каменным навесом. Они уже выбрались из лощины и обходили по краю осевшую россыпь расколотых камней. Со всех сторон ее обрамляли высокие утесы. Кое-где камни вырастали прямо из-под земли, как страшные цветы с лепестками из кварца, известняка и малахита. Другие упали с высоких утесов, которые грубо врезались в небо. Путники уже больше часа метались от укрытия к укрытию. Идти получалось быстрее, чем через лощины, но нервы едва выдерживали. На открытом месте почти невозможно чувствовать себя в безопасности.
— И зачем мы пошли этим путем? Мы же не настолько торопимся! — Джугай деловито жевал холодную дичь.
Тонкое лицо Номору напряглось — обиделась.
— Я проводник, — отрезала она. — Я знаю эти места.
Джугай остался невозмутим.
— Тогда, пожалуйста, просвети меня. Я их тоже знаю, хотя, наверное, не так хорошо, как ты. К югу есть переход, где…
— Там идти нельзя, — жестко ответила Номору.
— А почему? — спросил Тсата.
Кайку посмотрела на него удивленно. Он заговорил в первый раз за день.
— Не важно. — Лицо Номору стало еще угрюмее. Грубость ее манер покоробила Кайку.
Тсата задержал на ней взгляд. Он сидел на корточках в тени большого камня. Бледно-зеленые татуировки на лице и на руках…
Странно, но здесь, в Разломе, он смотрелся очень органично. На рассвете, в бледном свете начинающегося дня кожа его казалась болезненно-желтоватой, а теперь — золотистой, и он выглядел гораздо более здоровым.
— Ты знаешь эти земли и должна поделиться этим знанием. Скрывая что-то, ты вредишь пашу, — проговорил он.
— Пашу? — Номору непонимающе фыркнула.
— Группе, — пояснила Кайку. — Мы путешествуем вместе, поэтому мы — паш. Так? — уточнила она у Тсаты.
— Один из видов. Есть и другие паши. Но я имел в виду именно это.
Номору раздраженно вздернула руки. Когда упали рукава, Кайку заметила татуировки: замысловатые фигуры и спирали. Они переплетались с эмблемами и пиктограммами, обозначающими заслуги владелицы, кому она хранила верность и какие на ней лежали обязательства. Нищие, воры и другие жители Квартала Бедняков в Аксеками традиционно запечатлевали на коже историю своей жизни. Так они не могли нарушить данные обещания. Повинуясь необходимости, бедняки всячески поддерживали друг друга. Чаще всего полагались на слово, но в исключительных случаях требовалось нечто большее. И материальным подкреплением соглашения становилась татуировка. Обычно сначала делали половину ее, а заканчивали потом, когда задача была выполнена. Татуировщики Квартала Бедняков знают всех в лицо, знают все долги. Клятвопреступника очень скоро раскрывают, и долго ему не прожить, потому никто не согласится оказать ему помощь.
Странно, думала Кайку, что чем меньше денег и собственности, тем честнее человек. Любопытно, нарушила ли Номору какую-то клятву… Кайку не понимала ни значения символов, ни вытатуированных слов на арго низкого сарамирского.
— Земли одних сменяют земли других, — уступила Номору. Естественно, ей не удалось сделать это изящно. — А границы не определены. Непонятно, где заканчивается одно владение и начинается другое. Ходят разведчики и воины, но нет регулярной стражи, нет укреплений. Я вас между владениями веду. Тут плохо с охраной. Легче проскользнуть. — Она кивнула в направлении усыпанной камнями равнины. — Здесь поле боя. Посмотрите на землю. Никто ей не владеет. Духов слишком много.
— Духов? — переспросила Кайку.
— Они приходят ночью. Тут многих убили. Места помнят. Поэтому мы идем днем. Пока смотрим под ноги, мы в безопасности. — Номору почесала коленку через штаны и посмотрела на Джугая. — Проход по верху захватили месяц назад. Дрались, кто-то победил, кто-то проиграл. — Она пожала плечами. — Сунетесь туда хоть на шаг — вас убьют. — Подняла насмешливые глаза на Тсату. — Убедила?
Он вздернул подбородок. Номору нахмурилась: она не знала, что это охамбский кивок. Кайку промолчала. Она уже решила, что растрепанная разведчица ей не нравится.
Поздно вечером удача оставила их.
Мрачное небо с перистыми полупрозрачными облаками слабо светилось фиолетово-алым, кое-где сгустились синие тени. Ночь эту делили между собой Ария и Нерин, они уже встали на западе, но висели пока низко. Тонкий зеленоватый месяц едва выглядывал из-за широкого лица сестры. Номору вела их по высокому гребню, который поднимался над равниной, засыпанной камнями и изрезанной ущельями. Заросшие травой уступы вздымались, как зубья пилы. Путникам постоянно приходилось огибать темные провалы или карабкаться по головокружительно высоким склонам. Неимоверно сложно, но преимущество того стоило: в складках породы легко скрыться, и никто их не заметит, если только не врежется на бегу.
