Литературные персонажи отличаются друг от друга физически, психически, а значит, должны отличаться и речью. Молодой человек будет использовать другие слова, чем его отец; англичанин и ирландец, которые являются ровесниками и имеют общие корни, будут использовать разные идиомы и по разному строить предложения; северяне говорят иначе, чем южане. Я знаю, что это трудная задача, но под конец твоей повести читатель должен узнавать говорящего только на основе его собственных слов, без дополнительных подсказок.

Живая речь хаотична, неконкретна, прерывиста, неграмматична, бедна, повторяется и полна молчащих пауз. Писатель должен отразить ее особенности, не воссоздавая их. Мало кто использует в жизни литературный язык, и твои выдуманные персонажи должны это отражать.

Точно скопированный диалект, включая особенности произношения, может быть утомительным для читателя. Д.Х. Лоуренс то и дело пользовался развитой формой диалекта, представляя героев из графства Ноттингем: «Я токой, кокой есть, и никто не будит мне говорить, что я хужее других» — повторяет Паркин из «Джона Томаса и леди Джейн». И слава богу, пусть такой Паркин будет таким, каким есть, только пусть не слишком много об этом распространяется, иначе оттолкнет читателя.

Трудность в передаче диалекта коренится не в самих диалектизмах, а в грамматике. Читатель, которому прийдется ломать голову над значением слов, выглядящих иначе, чем обычно, перестанет интересоваться действием и начнет видеть искусственность. Если хочешь ввести героя, который использует диалект, будешь вынужден, вероятнее всего, удовольствоваться легкой языковой ретушью. Чтобы напомнить читателю о происхождении такого персонажа, достаточно использовать местные диалектные выражения, и только изредка обозначать разницу в произношении. Помни, что в диалоге идет речь о создании ИЛЛЮЗИИ живой речи, а не о ее воссоздании.

Точно так же, помещая действие книги в чужой стране, достаточно вставить какое–нибудь чужое слово — лучше всего такое, какое читатель вероятнее всего узнает, — чтобы напомнить, где мы находимся. Хорошим примером такой техники является «Сегун» Джеймса Клавела.

Живые люди склонны говорить намеками, туманно, столько же помещая между слов, сколько в них самих. Очень часто — особенно в конфликтных ситуациях — наши слова только намекают на то, что мы имеем в виду. Например, мы спорим, кто должен заняться стиркой, а на самом деле речь идет о проблемах в семье. Поэтому писатель должен обращать внимание на то, что не сказано, на подтекст диалога. (Вспоминается мне здесь сцена из фильма Вуди Аллена «Энни Холл», в которой на экране появляются титры с истинным смыслом фраз, которые произносят вслух герои.) Если хочешь, чтобы в твоей повести отдельные сцены стали глубже психологически, и точнее отражали сущность живой речи, обращай внимание на скрытый смысл слов.

Значение выходит не только из самих слов, но и из способа, как они произносятся. Иногда «голая» речь нуждается в поддержке:

— Я люблю тебя, — отозвался он из–за газеты.

— Действительно?

— Да.

Это уже что–то нам говорит, но мы не знаем, до какой степени серьезно мужчина относится к своим словам. Конечно, речь может быть самодостаточна, но временами следует ее чем–нибудь подкрепить, чтобы она полностью открыла свое значение. Обогащение приведенного выше диалога общим объяснением придаст словам выразительности:

— Я люблю тебя, — отозвался он из–за газеты.

— Действительно?

— Да.

Он действительно ее любил.

Часто самым эффективным способом поддержать диалог есть окружение произнесенных слов дополнениями, например:

— Я люблю тебя, — отозвался он из–за газеты.

— Действительно?

Он опустил газету, и несколько мгновений смотрел ей прямо в глаза:

— Да.

Один образ иногда стоит больше, чем тысяча слов. Диалог, соединенный с тщательно подобранным описанием действия, по моему мнению есть самой простой и эффективной техникой, благодаря которой бесцветные сцены наполняются жизнью.

Описание действий участников диалога выполняет три задачи: прерывает диалог (что очень важно, если он растягивается на целую сторону), размещает ответы в данной сцене (напоминает, где мы находимся, и что конкретно делают герои), а так же, что, может быть, есть самым важным, дополняет характеристики. Величайшую дополняющую ценность имеет описание действия, которое что–то объясняет, не будучи исключительно целью самой в себе. Точно подобранное описание действия что–то говорит о героях, может, лучше всех остальных техник определяя их личность. Женщина стучит накрашенными ногтями по столешнице и ждет, чтобы кто–то поднял трубку; молодой человек не может посмотреть своему собеседнику прямо в глаза; старушка слушает врача, машинально пощипывая одеяло — это все образы.

Существуют три варианта речи:

— прямая,

— зависимая,

— внутренняя речь персонажа.

Например:

— Оставь меня, наконец, в покое, Джек.

Это прямая речь, то, что мы действительно слышим и что в тексте обозначается предварительной чертой.

«Джилл сказала Джеку, чтобы он оставил ее, наконец, в покое.»

Это речь зависимая, которая подается внешним наблюдателем

«Оставь меня, наконец, в покое, Джек», — подумала Джилл.

Это внутренняя речь персонажа, иначе говоря, его внутренний монолог. Таким путем мы подслушиваем их мысли, хотя ни одно слово не выходит из их уст. С точки зрения техники, пользоваться внутренней речью очень просто — она выглядит так же, как речь прямая, только без тире перед фразой. Если появляется какая–то неясность, ее можно удалить с помощью слова «подумала» после самой фразы, но не всегда это необходимо.

Ценность внутреннего диалога основана на том, что она позволяет читателю непосредственно взглянуть на чувства героя. Например:

«— Что ты делаешь после работы? — спросил Джек, опираясь о ее стол.

Джилл искусственно улыбнулась, чувствуя его пропитанное папиросами дыхание. Оставь меня, наконец, в покое, Джек, подумала она.

— Ничего конкретного, — ответила, незаметно отодвигаясь.»

Сказал — сказала, и другие определяющие глаголы.

Читатель не прочитывает все слова, которые находятся на странице текста, а только просматривает их, и часто, поймав смысл, не дочитывает фразу до конца. Это не значит, что писатель может позволить себе на небрежность, — просто на странице есть «слепые» места. К ним, в том числе, относятся глаголы «сказал — сказала». Если ты относишься к тому типу писателей, которые любят завершать таким образом каждый ответ персонажа, не беспокойся. Вот очередной вариант примера с нашей независимой Джилл и Джеком:

— Может, пойдем куда–нибудь вместе? — сказал он.

— Ну… — сказала она.

— На какой–нибудь ужин, — сказал он.

— Я сейчас худею, — сказала она.

— Тогда на коктейль, — сказал он.

— Слушай, Джек, — сказала она.

— Да? — сказал он.

— Оставь меня, наконец, в покое, — сказала она.

До такой степени «голый» диалог есть делом рисковым, но такие повторяющиеся, как припев, «сказал — сказала», подкрепленные каким–нибудь действием, читатель может и не заметить. Некоторые авторы оставляют диалоги без таких уточнений, и это абсолютно разрешено, при условии, конечно, что читателю понятно — кто сейчас говорит. Однако в длинном диалоге, особенно, если смысл фраз не показывает непосредственно на говорящего, либо если в разговоре участвуют несколько человек, читатель, чтобы понять, кто теперь говорит, будет вынужден отступить на пару фраз назад. В таких случаях, время от времени стоит подбрасывать какой–нибудь указатель.