Пашка заиграл плясовую.

Дед послушал чуток и сбегал за электрогитарой.

Стали они вместе играть.

И доигрались — перезвон струн долетел до ракетного крейсера «Варяг», бороздившего воды Черного моря. На палубе «Варяга» шла репетиция корабельного духового оркестра. Моряки подхватили мелодию. Скоро к ним присоединился английский крейсер «Глазго» со своим оркестром — на палубе выстроились сто шотландцев с волынками. Следом примчался крейсер «Сарагоса». Его палубу заполнили приплясывающие янки с губными гармошками и банджо.

На каждом корабле было по дирижеру. Они усердно махали палочками — да невпопад. Не ладилась игра у моряков: то трубач с «Варяга» не вовремя протрубит, то волынщик ни к селу ни к городу проволынит или американцы расшалятся — не поймешь, что исполняют, то ли русскую плясовую, то ли рок-н-ролл.

Тогда поднялся из глубин Черного моря огромный восьминогий спрут.

Отобрал у дирижеров их палочки и сам задирижировал. Игра сразу пошла на лад.

Концерт был на весь мир.

А кто первый начал? Пашка. Каков молодец!

Тут и сказке конец.

Жили-были дед и баба, и был у них сосед по имени Сидор, а у Сидора была коза, и эта коза каждый день от Сидора удирала. Привяжет он козу на лугу или в овраге, а она поднатужится и колышек выдернет или веревку перекусит. Полдня Сидор козу ищет, а потом полдня ее укоряет, зачем она георгины на клумбе перед магазином схрумкала.

Однажды вел Сидор козу на выпас и встретил участкового. Тот сидел на дороге на корточках и что-то на земле разглядывал. Присел Сидор рядом и тоже на дорогу уставился.

— Что видишь? — спросил участковый.

— Фантик от ириски «Кис-кис» валяется.

— А это? — участковый показал пальцем.

— След человеческий, — Сидор почесал в затылке. — Большой след: размер сорок четвертый — сорок пятый.

— Сорок пятый, — уточнил участковый. — Это Лысый.

Сидор с уважением поглядел на участкового и поинтересовался, как по отпечатку ботинка можно узнать, что человек лысый.

— Никак, — ответил участковый. — Лысый — кличка разбойника. Он лыс, как колено, и носит обувь сорок пятого размера.

— А почему фантик валяется? — Сидор пихнул фантик ногой.

— Потому, — участковый сунул руку в карман и достал горсть ирисок «Кис-кис». — Угощайся.

Тем временем Сидорова коза перегрызла веревку и удрала в неизвестном направлении.

Первым делом Сидор поспешил к магазину, авось она опять на клумбе георгинами питается.

Козы не было, а на ступеньках магазина сидел пятиклассник Пашка и кормил хлебом воробьев.

— Козу не видал? — спросил Сидор.

Пашка тяжело вздохнул и мотнул головой:

— Сегодня не видел.

— Подвинься, — Сидор уселся рядом. Поглядел на скачущих воробьев и сказал: — Хорошо им, да? Никаких забот: козу пасти не надо…

Пашка не согласился:

— У них свои трудности. Ночью были заморозки. Воробьи до сих пор согреться не могут — видите, какие взъерошенные.

— Тоже правильно, — согласился Сидор. — А ты почему вздыхаешь?

— Как же мне не вздыхать?! Отец запретил к самолету подходить, пока я двойку по математике не исправлю.

А у Пашки был самолет. Он его из магазинной тары сделал и с утра до вечера летал над деревней.

Сидор вздохнул:

— Жаль. Я на тебя надеялся. На самолете мы бы ее быстро нашли.

— Можно и на своих двоих, — Пашка встал. — Пошли.

Они разошлись в разные стороны.

Шел Пашка, шел и вышел на околицу. Видит — сидит на дороге еж.

Взял его Пашка в руки и стал разглядывать. Еж был колючий и тощий: кожа да кости. Пожалел Пашка зверя, в кепку положил:

— Отнесу домой, отпою молоком, червей дождевых в огороде накопаю, — Паша любил животных и знал, чем их кормить.

Идет дальше, кепку с ежом к груди прижимает. Видит — спит на дороге собака редкой породы: морда, как у медведя, а язык синий — точно чернил напилась.

Пашка наморщил лоб:

— Как же эта порода называется? Я про нее в книжке читал…

Вспомнил: чау-чау! Городская собака. Наверно, дачники бросили или потерялась.

Погладил собаку по голове, за ушами у нее почесал — пес даже глазом не повел: спит как убитый.

Потрогал Пашка собачий бок — а там все ребра пересчитать можно.

— Откормлю! — решил Пашка и взвалил чау-чау на руки. Пристроил сверху кепку с ежом и зашагал дальше.

Вдруг из кустов выскочил лысый разбойник в обуви сорок пятого размера, кинжалами да саблями увешан, как елка новогодняя.

— Спасибо за подарочки, — говорит Лысый и усмехается. — Я давно о такой кепке мечтал.

Схватил кепку с ежом и на лысину напялил.

— А шкуру медвежью я в своей разбойничьей пещере на стену повешу. Для уюта.

Отобрал у Пашки спящего пса и на плечо себе вроде ковра положил.

— А теперь, мальчик, кру-угом и шагом марш отсюда!

Открыл было Пашка рот, чтобы сказать про ежа и чау-чау, но не успел.

Тесно стало ежу в кепке, забарахтался, когтями лысину скребет, иголками колет.

Завизжал разбойник и собаку разбудил. Лежит она у разбойничка на плече, зевает, потягивается, синий язык из пасти свесила.

Завизжал Лысый пуще прежнего. Не знал он, что бывают собаки с синими языками, и решил, что она бешеная. Зато знал разбойник, что покушенным сорок уколов от бешенства делают, а он с детства уколов боялся, от врачей под кровать прятался.

Смахнул Лысый с головы кепку, собаку с плеча скинул — и бежать. С тех пор его в здешних краях больше не видели.

А еж с собакой у Пашки прижились. Пса он назвал Кешей, а еж отзывался на свист. Выйдет Пашка вечером в огород, свистнет — еж тут как тут: из лопухов выбежит, в ноги уткнется. Пашка ему брюшко чешет и приговаривает:

— Молодец! Молодец!

Тут и сказке конец.

Жили-были дед и баба, и была у них внучка Маша, симпатичная пятиклассница с зелеными глазами. Маша дружила со своим одноклассником Пашей, завмаговским сынком. Этот Паша год назад сделал из магазинной тары настоящий самолет и с утра до вечера возил Машу по небу.

Однажды Маша прибежала к Паше, а того дома нет и самолета во дворе не видать. Походила Маша туда-сюда и пошла восвояси. А вечером к ней заглянула Алевтина из шестого «А» и похвасталась, что Паша ее пять часов на самолете катал.

На другой день Маша встретилась с Пашей в школе и спросила:

— Полетаем сегодня, а?

Паша замотал головой:

— Извини, не могу. Я Алевтине обещал.

А на большой перемене Паша с Алевтиной гуляли по коридору под ручку. От такой картины Маша чуть не расплакалась.

По дороге домой она сочинила частушку:

Назавтра Паша с Алевтиной снова ходили вместе, и Маша спела им частушку. Паша покраснел и хотел что-то сказать Маше, но Алевтина потянула его за рукав и усмехнулась:

— Да ну ее! Как можно любить крокодила?! Он же ее съест.

— А вот и не съест, — сказала Маша. — Спорим?

Ударили по рукам. Спорили на два эскимо.

В субботу Маша встала чуть свет, испекла сто пирожков с мясом и пошла в зоопарк к крокодилу.

Крокодил плавал в пруду, над водой виднелись его глаза и ноздри.

Села Маша на скамейку, положила рядом пакет с угощением и рассказала крокодилу про Пашу и Алевтину, а под конец частушку спела.

Вдруг слышит — сзади кто-то кашлянул. Оглянулась — стоят за скамейкой девяносто девять матросов с крейсера «Варяг», а с ними боцман: усы до пояса, на груди дудка.

— Девочка, с чем у тебя пирожки? — спросил боцман.

— С мясом.

Боцман облизнулся:

— Не угостишь?

Маша растерялась:

— Понимаете, я их для крокодила приготовила…

— Обойдется. Его только что кормили. А мы год вдали от родных берегов были — вкус домашних вкусностей забыли.