– Тогда перед вами два пути, – продолжил я. – Или вы считаете себя частным лицом в ранге великой княгини – это возможно – и просто продолжаете ту жизнь, которую вели до сегодняшнего дня. Можете даже выехать за границу, но я не рекомендую вам этого делать. В мире сейчас очень непростая обстановка, и вы наверняка против своей воли станете пешкой в чьей-то игре. Да и война может начаться, а это будет не такая война, при которой во дворцах смогут продолжаться балы… Боюсь, что бомбардировками будут разрушены целые города, если не страны. – Я отпил пива, поглядел в иллюминатор и продолжил: – Или вы считаете себя вдовствующей императрицей не только по факту замужества, но по сути, то есть соглашаетесь с тем, что у элиты может быть только один смысл жизни – работа на благо России. Это непросто, но, возможно, такой работы хватит всем.

– Господи, да я всегда хотела именно этого, но как?

– Начнем с малого. Действительно, референты у его величества в общем-то набирались бессистемно. Он, между прочим, говорил мне, чтобы я не проходил мимо возможной кандидатуры на роль организатора этого департамента. Согласны? Кстати, дело, конечно, ваше, но я бы посоветовал вам жить где-нибудь поближе к Зимнему, да и в нем тоже можно, место там есть.

– Но что скажет ее величество, – усомнилась Алиса, – ну и общественное мнение…

– Обе их величества Марии все поймут правильно, – усмехнулся я, – а насчет мнения… Неужели вы считаете, что среди гвардейских офицеров не найдется ни одного, способного вступиться за вашу честь? И даже если это так, то среди моих комиссаров немало рыцарей – так сказать, юношей бледных со взором горящим и в специально пошитых перчатках.

Второй день рождения своей дочери я встречал как на иголках. Рано утром пятнадцатого мая китайцы вероломно, без объявления войны, наконец-то напали на беззащитную социалистическую Маньчжурию. Понятно, что утром – это по тамошнему времени, а к одиннадцати утра, когда в Питере начался наш тихий семейный праздник, бои шли уже одиннадцатый час, и дальневосточный день понемногу клонился к вечеру.

Атаке подвергся первый укрепрайон, обороняемый в основном японцами, потому как он имел выход к морю, упираясь в него своим левым флангом. А «в основном» я сказал потому, что там была еще и бригада еврейских добровольцев – настоящих, а не из армейской группы генерала Дорфмана. Идея отвоевать себе кусок земли таки нашла достаточно сторонников, готовых воплощать ее в жизнь с оружием в руках…

И хотя я отлично понимал: от того, что я весь день буду сидеть на узле связи, не изменится ничего – на дне рождения Настеньки я чувствовал себя не очень безмятежно. Остальные же вовсю радовались довольно редкому в наших кругах празднику.

Мы с Мари решили, что не следует превращать день рождения в парадное мероприятие, так что взрослых на нем был самый минимум, то есть я, Мари и Алиса. Из близких по возрасту к имениннице детей присутствовал малолетний наследник престола Вовочка, трехлетняя дочь Татьяны Леночка и Алексей, они сидели за детским столом. Был еще и средний стол, оккупированный дочерьми покойного Николая, ну и в сторонке – наш, взрослый. То есть присутствовали одиннадцать человек и два кота.

Понятно, что первым котом был Рекс. Для него пришлось сделать нечто вроде высокой табуретки, на которой он и сидел с салфеткой на шее, рядом с именинницей, время от времени вытиравшей ему мордочку. Хотя это было совершенно лишним – ел он очень аккуратно.

Второй кот звался Рыжик. За два дня в Георгиевске он произвел настолько сильное впечатление на Алексея, что тот буквально притащил свою мать ко мне и проследил, чтобы она убедительно попросила меня подарить ему, Алексею, этого великолепного кота. Так что Рыжик был запихнут в самолет и доставлен в Питер, где его, изнервничавшегося за время перелета, приласкал и начал кормить новый хозяин.

В Зимнем Рыжик пока еще чувствовал себя несколько неуверенно, а увидев Рекса, почему-то и вовсе испугался, забился под Алешин стул и не желал выходить оттуда даже к миске с жареной рыбой, так что пришлось и ее задвинуть туда же. И теперь Рыжик осторожно жрал под стулом, иногда чуть высовываясь и с опаской поглядывая на Рекса.

Наконец Настенька обратила внимание на некоторую неправильность обстановки и спросила у меня:

– Папа, коша?

– Коша боится Рекса, – пояснил я.

– Рекс добрый! – уверенно сообщила мне дочь. Что интересно, «р» она выговаривала совершенно четко, наверное, из-за частого общения со своим котом.

– Рекс, коша боися, – обратилась Настя к своему соседу.

Тот вытянул шею: мол, сними салфетку, не в ней же мне идти! И, когда это было сделано, спрыгнул со своего трона и подошел к Алеше. Я немного напрягся: а вдруг Рыжик со страха цапнет дочкиного хвостатого приятеля? Хотя чего тут бояться, мне было решительно непонятно – девонширец весил раз в десять меньше рыжего охотника на бомжей.

Мелкий котяра подошел вплотную к Рыжику, который, пожалуй, удрал бы, если бы было куда, а так просто поглубже вжался под стул и неожиданно тонко и жалобно для такой туши мяукнул. В ответ Рекс негромко уркнул ему чуть не в самое ухо, осторожно потрогал лапой… Рыжик на глазах расслабился. Тогда Рекс сделал несколько шагов назад. Я офигел – Рыжик на полусогнутых, стараясь казаться поменьше, пошел за ним!

Рекс подвел огромного кота к краю стола, фыркнул ему, чтобы тут пока тут посидел, и с укоризненным выражением на мордашке подошел ко мне. Почему-то я сразу понял: он спрашивает, на чем сидеть Рыжику! Офигев еще больше, я взял небольшую табуретку и поставил ее к детскому столу. Когда Рыжик запрыгнул туда, я уже не удивился.

– Вот видишь, – шепнула мне Мари, – я такое чуть ли не каждый день наблюдаю! Не могу отделаться от мысли, что этот кот даже еще умнее, чем кажется, только говорить не может. А в последнее время я вообще думаю, что просто не хочет… Можно какую-нибудь твою хитрую электрику в Настину комнату провести – слушать, о чем они с Рексом говорят, когда меня нет? Только осторожно, чтобы он не заметил.

– Ладно, придумаю что-нибудь, – пообещал я, – хотя у кошек горло не так устроено, чтобы разговаривать. Он, наверное, с дочкой жестами общается или как-нибудь вовсе невербально… Да, вот еще какая у меня мысль появилась. Вроде если он чем-то обеспокоен, то это видно? Просто мне известны случаи, когда самые обычные кошки заранее чувствовали неприятности и старались донести это до своих хозяев. Например, о том, что скоро будет землетрясение. А Рекс ведь не совсем обычный кот, к тому же хорошо относится не только к Настеньке, но и к нам с тобой тоже. Это я к тому, чтобы ты повнимательнее отнеслась к его, например, беспокойству, если оно вдруг проявится.

Мари с некотором удивлением посмотрела на меня.

– Я ведь даже хотела тебе пожаловаться, но забыла. А он меня третьего дня в дворцовую зону не пустил! Сначала пытался в ногах путаться, а потом, как увидел, что не помогает, кинулся к Насте, она прибежала – и в плач… Правда, быстро успокоилась.

Интересно, подумал я. Зимний был нами поделен на зоны, примерно совпадающие с его четырьмя сторонами: правительственная, техническая, жилая и министерства двора, которую неофициально называли «дворцовой». Обитал там барон Фредерикс со своей канцелярий, а также фрейлины Мари. Честно говоря, я давно хотел убрать из Зимнего эту совершенно лишнюю контору, но тогда дворец окончательно потерял бы присущий ему шарм, на что не были согласны обитающие там величества.

– А потом? – поинтересовался я.

– Ничего, – пожала плечами Мари, – сходила туда вечером.

Да, теперь, пожалуй, трудновато будет выяснить, что же там было такое три дня назад утром. Хотя, конечно, пусть Танечка попытается… Кстати, она к Рексу относится очень неплохо, как и он к ней. Так что, пожалуй, сразу после праздника надо будет устроить небольшое совещание в узком кругу – мы с Татьяной, Рекс и Настенька как переводчик с кошачьего.