Наибольший же интерес представлял конец книги. В нем говорилось, что при сохранении теперешних темпов развития Россия через пятнадцать – двадцать лет настолько обгонит весь остальной мир, что рыпаться будет поздно. А это значит, как писал Уэллс, что в ближайшее время мы станем свидетелями того, что весь этот самый мир будет пытаться предотвратить такое развитие событий, и скорее всего силовыми методами.

Вот хрен вам, подумал я, если начнется настоящая война, посторонних свидетелей в ней не будет. Будут только ее поджигатели, солдаты и жертвы…

Я отложил прочитанные по диагонали бумаги из министерства двора. Нет, все-таки пора что-то делать с этой шарагой! Чувствуют, паразиты, что Гоша их вот-вот упразднит, ну и исходят активностью. Вот опять возбудились, все им мой статус в связи с женитьбой покоя не дает. Мол, нехорошо, когда императрица-мать по всем установлениям является всего лишь княгиней, ибо я князь! А значит, меня надо снабдить каким-нибудь оригинальным ярлыком. Дальше у авторов разыгралась фантазия, и их понесло. Среди предлагаемых титулов были «младший базилевс», «рекс-патриос» и даже «василеопатор». Представив себе, во что превратят остряки последнее наименование, я хмыкнул – скорее всего получится что-нибудь вроде «Вася-епатор»… Однако данное чтиво привело меня к интересному открытию. Я еще немного напряг мозги – не ошибаюсь ли я? – и, убедившись, что нет, глянул на недавно появившееся в углу моего стола табло со светодиодами. Оно показывало, кто из обитателей Гатчины в данный момент находится в своем кабинете. Часть светодиодов была просто зеленая, а часть, означавшая особо важных лиц, – двухцветная. Например, светодиод Ли-старшего в данный момент горел красным, что означало: на месте, но занят таким делом, от которого без крайней необходимости лучше не отрываться. А вот Татьянин диод светился зеленым, и я, сняв трубку, напросился к ней на чашку кофе.

Отпив пару глотков и сказав Танечке дежурный комплимент, я перешел к делу:

– У меня к вам небольшая просьба. Надо разузнать одну вещь. В принципе я и сам могу, но мне как-то неудобно… Как фамилия моей жены, Марии Федоровны – Романова, Найденова или еще как-нибудь?

Секунд пять Татьяна непонимающе смотрела на меня, а потом, еле успев поставить на стол чашку с кофе, захохотала:

– Ой, шеф, не могу, предупреждать же надо… Какой гриф секретности будет иметь эта операция? И вам только фамилию, или, может, мне сразу и словесным портретом озаботиться? Ладно, не обижайтесь, сейчас сделаем.

Разумеется, я и не думал обижаться.

– Прямо у нее и узнаю, – потянулась к телефону Татьяна. – Это вам неудобно спрашивать у жены: «Дорогая, как твоя фамилия?», а мне-то можно… Здравствуйте, Мария Федоровна, это Татьяна. Можете уделить мне пару минут? Спасибо, Леночка хорошо, только все уши мне прожужжала: «Хочу такого котика, как у Насти». А Настенька как?

Дальше Танечка только слушала, изредка вставляя междометия, но наконец смогла перейти к делу:

– Мария Федоровна, мне даже как-то неловко… Но для одного документа потребовалась ваша фамилия, а я, к своему стыду, ее не знаю. И не задавать же подчиненным такие вопросы? Понятно… Да, слушаю вас. Шефа? Через час пойду к нему на доклад. Хорошо, передам. Спасибо, Мария Федоровна, до свидания. – Татьяна повесила трубку и обратилась уже ко мне: – В общем, шеф, это действительно не такой простой вопрос. Например, какова была фамилия моей сестры Ольги до замужества?

– Разумеется, Оболенская! – несколько удивился вопросу я. – Потому что никаких бумаг, где написано, что она Кубышкина, в природе уже давно не существует.

– Если считать по бумагам, то ваша жена носит фамилию Романова. Ни одного документа, где она зафиксирована как Найденова, нет. Во всяком случае, Мария Федоровна не знает об их существовании. Выяснить?

– Нет, спасибо, я уже узнал все, что хотел.

Вечером у меня была встреча с Гошей, на которой я хотел в числе прочих обсудить еще и этот вопрос. Состоял он в вопиющем пренебрежении почти всеми величествами своими гражданскими правами. Ибо каждый российский подданный имел право получить паспорт – до всеобщей обязанности дело еще не дошло, но двигалось к ней. А этот документ пока был только у моей племянницы, да и то старого образца.

Но Гоша начал с того, что объявил: он решил наконец-то отправить министра двора Фредерикса на пенсию, ибо надоел. Но в силу длительной беспорочной службы эта пенсия выглядела как пожалование титула графа и назначение на должность местоблюстителя двора, которая, впрочем, не подразумевала ни власти, ни обязанностей – только оклад и пожизненное право присутствовать на всех императорских церемониях. Дело было в не только, скажем так, недалекости бывшего барона, а ныне графа, но и в его приверженности устоям. В частности, он никак не мог одобрить брак Гоши и втайне надеялся, что Маша, понимая всю неравность этого союза, и вести себя будет соответствующе… Ага, разбежался – племянница тут же начала наводить свои порядки, а недовольные с треском вылетели из Зимнего, причем некоторые прямиком в Гатчину. Но окончательно барона подкосила моя женитьба на Мари. Мир в его глазах пошатнулся, и жизнь потеряла почти весь смысл. Неоднократные призывы его величества сделать двор если не прибыльным, то хотя бы безубыточным предприятием он просто не понимал, а если бы и понял, то все равно ничего бы не смог предпринять. И теперь Гоша спросил, нет ли у меня на примете подходящей кандидатуры на роль министра двора.

– Есть, – обрадовал его я, – это Алиса. Вспомни, она же практически не шерстила твоих референтов, а просто упорядочила их деятельность! И неплохо получилось. Для этой же должности она подходит идеально – происхождение выше некуда, но при этом ни своры родственников, ни прихлебателей не имеет. Опять же, есть в ней какая-то благородная прижимистость… Скажешь навести экономию – она наведет.

Гоша сделал у себя пометку и перешел к следующему пункту:

– Паспорта, говоришь? Ладно, действительно надо получить. Тогда ты их подготовь, ну и вручишь в торжественной обстановке. А потом я в твой собственноручную запись сделаю… Читал я творение про твои титулы. Цирк, конечно, но исходная мысль была правильной – ну не может дядя одного величества, отчим второго и муж третьего быть простой светлостью! Всякие леопаторы – это в самом деле извращение, надо быть проще. Так как ты теперь представитель курильского правящего дома, то ты высочество. А раз в результате сразу двух бракосочетаний ты по двум линиям связан с Романовыми, но при этом не великий князь по рождению, то вводится новый титул – светлейший князь-кесарь. По рангу соответствует наследнику престола, но прав на этот престол ни у тебя, ни у твоих потомков не появляется.

– Вот спасибо-то! – прокомментировал я.

– Рано радуешься. Зато и у тебя, и у твоих потомков есть обязанность быть регентами в случае чего. Все, теперь можешь выражать свой восторг – ни детей, ни женщин тут нет.

– А ты и так знаешь, что я могу сказать, поэтому давай перейдем к международному положению.

Гоша, видимо, вспомнив соответствующее место у Ильфа с Петровым, улыбнулся.

– В общем, – развил тему я, – ситуация с Китаем вроде окончательно прояснилась. Хотя наши противники и не знают ни про Вьетнам, ни про Афган, они пришли именно к этому сценарию: втравить нас в войну, которая не будет иметь конца. Всех китайцев не перебьешь. А они будут ждать, пока нашему народу не надоест получать похоронки, и всячески способствовать развитию у нас пацифизма и прочих сопутствующих идей. Кроме того, они надеются, что эта война отрицательно скажется на нашей экономике.

– Выход видишь? – поинтересовался император.

– Пока только очень смутно, но это временно, придумаем что-нибудь. Кстати, обратил внимание, что и в Англии, и в Штатах резко вырос интерес к славянской культуре? Льва Толстого уже пригласили в Штаты, лекции читать. Это они надеются так на нашу интеллигенцию воздействовать… Ничего, это не страшно. Вот с крестьянами – да, через пару лет войны могут начаться трудности. В общем, работать надо.