— Ерунда! Ты потрясающе выглядишь! — Патрик обнял жену за талию.
— …И музыка была ужасной. Сплошной грохот и шум. Уж не знаю, как ее воспримут зрители и критики…
— Не беспокойся об этом, дорогая. Очень скоро у тебя появится настоящая, серьезная работа, и ты забудешь об этой халтуре! Я встретился с Дженни, и мы почти обо всем договорились. Знаешь, это просто замечательно, что мы снова нашли ее!
— А Дженнифер спрашивала обо мне? — небрежно осведомилась Мередит.
— Конечно, интересовалась, как ты поживаешь. Я ответил, что у тебя все прекрасно и ты будешь рада снова встретиться с ней.
— И как она отреагировала на твои слова?
— Сказала, что мечтает увидеть тебя. Мередит, мне непонятны твои вопросы. Тебе что-то не по душе?
— Я всем довольна, дорогой! — Мередит очаровательно улыбнулась. — Кстати, как Дженнифер выглядит?
— Чудесно! Ничуть не изменилась.
— Патрик, я не поняла: она в Нью-Йорке проездом? Надолго?
— Она живет здесь уже два года. Дженни замужем за де Пальма — владельцем сети магазинов кожаных изделий.
Мередит долго и удивленно смотрела на мужа. «Владелец сети магазинов…»
Картошка закипела, и вода начала переливаться через край.
— О Господи! — Мередит бросилась к плите и схватила горячую крышку.
Патрик взглянул на жену. Она никогда не умела совмещать разговор с приготовлением еды.
— Осторожно! Не обожгись! — предупредил он. — Давай я сам послежу за картофелем.
— Не верится, что Дженнифер вышла замуж за владельца магазинов! — вдруг сказала Мередит. — Мне всегда казалось, что уж если она и решится с кем-то связать судьбу, то это будет какой-нибудь литератор… словом, интеллектуал. Но никак не торговец обувью! — Мередит много раз видела в газетах и журналах фотографии де Пальма и помнила его: привлекательный итальянец средних лет. — Теперь я понимаю, почему за все эти годы Дженнифер ни разу нам не позвонила, — задумчиво продолжала Мередит. — Дженнифер, должно быть, купается в роскоши. Ведь у этого де Пальма полно бутиков во многих странах мира. Кстати, как она была одета?
Патрик наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
— Так… подожди… по-моему, Дженнифер была в чем-то голубом. И прическа изменилась: стала пышной.
— Это старит ее?
— Нет, я бы не сказал. Но я был так увлечен обсуждением будущего мюзикла, что совсем не обратил внимания на внешность Дженнифер.
Мередит с сомнением покачала головой.
— Давайте я накрою на стол, — предложила Лисса.
— Спасибо, дорогая, не надо.
Патрик шепотом сообщил жене о трагедии, случившейся с маленькой дочерью Дженнифер.
— Господи, какой ужас! — Мередит всплеснула руками. Она постоянно тревожилась о Лиссе, и мысль, что с ее ребенком может случиться что-то страшное, была просто невыносима.
— Бедная Дженни! Что же произошло с ее дочерью?
— Я не расспрашивал, мне было неловко. Она лишь упомянула об этом, а в основном мы обсуждали будущий спектакль. Я напел несколько мелодий, а Дженнифер с ходу сочинила стихи. В общем, все как в старые добрые времена!
— И она так и не объяснила, почему за эти годы ни разу не связалась с нами?
— А я и не спрашивал. Но ты, надеюсь, и сама это понимаешь. К тому же Дженнифер живет полной жизнью, постоянно сопровождает мужа за границу. И эта трагедия с ребенком. По-моему, ей было не до нас, Мередит. Возможно, де Пальма не хочет, чтобы жена работала. Но я видел, как у Дженнифер загорелись глаза, когда я предложил ей сотрудничество! Правда, она тотчас же сказала, что должна посоветоваться с мужем и спросить разрешения.
— И когда Дженнифер даст ответ? — Мередит старалась, чтобы ее голос звучал непринужденно.
— В понедельник. Господи, только бы она не передумала!
За ужином они снова вспоминали о Дженнифер и рассказывали Лиссе о том, как сочиняли свой первый музыкальный спектакль. Потом девочка попросила поставить записи из того мюзикла, хотя и знала их наизусть. Она негромко подпевала, хлопала в ладоши и очень развеселилась.
А Мередит все-таки позволила себе съесть немного вареного картофеля, а на десерт — порцию мороженого. Разве Патрик не уверял ее в том, что она в прекрасной форме и выглядит превосходно?
После ужина Патрик сел за рояль, намереваясь сочинить несколько музыкальных фрагментов к будущему спектаклю. Настроение у него было превосходное, он радовался, что ему удалось увлечь жену идеей нового мюзикла. Похоже, Мередит даже перестала тревожиться о больной ноге Лиссы!
Сидя за роялем, Патрик снова и снова мысленно возвращался к встрече с Дженнифер в кафе «Борджиа». Господи, ведь он уже почти забыл, как чудесно было когда-то работать с ней, как они с полуслова понимали друг друга, как легко сочиняли тот, самый первый, мюзикл! Неужели понадобилось столько лет, чтобы осознать: все его творческие союзы с другими авторами оказались более или менее неудачными. Впрочем, некоторые поэты-либреттисты были профессионалами, однако слишком амбициозными. Почему-то они считали, что в музыкальном спектакле главное — стихи, а не их гармоничное сочетание с музыкой. Да и сам Патрик вел себя неверно, подстраивая мелодии под их стихи — порой откровенно скучные и мало похожие на поэзию.
Он вдруг вспомнил, как настойчиво расспрашивала его жена, не изменилась ли Дженни. Патрик ответил, что она осталась прежней, но так ли это? Охваченный любопытством, он достал из книжного шкафа альбом с газетными вырезками и рецензиями и нашел глянцевую восемь на десять фотографию. На ней были запечатлены все трое: Мередит, Патрик и Дженни. Их сфотографировали сразу после премьеры спектакля «Любите друг друга, а не воюйте!» в Нью-Йорке. Он скользнул взглядом по своему изображению: юный, порывистый, длинноволосый. Вот Мередит: она действительно совсем не изменилась. А рядом с ней — Дженни. Нет, Дженни тоже осталась прежней, словно и не было этих восьми лет. Только взгляд стал строже, проницательнее, мудрее. На фотографии она с распущенными волосами, одета просто, неброско. Но глаза! Ярко-зеленые, блестящие, смеющиеся. А взгляд — зовущий, многообещающий. Или это показалось ему?
Странно, но он никогда не считал, что Дженни по-женски привлекательна. Она интересовала его как умный, ироничный собеседник, хороший, надежный друг.
Патрик закрыл альбом и, убрав его, снова сел за рояль. Настроение вдруг испортилось, бодрость и вдохновение исчезли. Он пытался что-то играть, импровизировать, но ничего не получилось. Да и можно ли продуктивно работать, если постоянно шумят! Жена и дочь громко разговаривают, смеются, ходят туда-сюда. Нет, больше так продолжаться не может. Он должен немедленно снять ту маленькую квартиру на Хьюстон-стрит, даже если за ее аренду придется выложить приличную сумму. Ему нужна собственная музыкальная студия, где можно спокойно и без помех начать работать с Дженни над новым спектаклем.
Раздраженно взяв несколько громких аккордов, Патрик вдруг задумался. Как странно, что он не вспомнил об этом раньше… А ведь они с Дженни были любовниками! Неужто он забыл? Или сознательно старался не вспоминать, до сих пор чувствуя вину перед ней?
Тогда, восемь лет назад, Патрик был охвачен страстным желанием завоевать любовь Мередит. Правда, при этом он не упускал возможности пофлиртовать с другими девушками и добивался их расположения. А Дженни… Напрасно Патрик тогда дал волю своим инстинктам. Та единственная ночь с Дженни была ошибкой. Его ошибкой. Досадным упущением. Ведь Дженни была не только подругой и соседкой Мередит по комнате, но и работала вместе с ним. Тогда он поступил опрометчиво, о чем до сих пор сожалел.
Сейчас Патрик уже смутно помнил тот день. Все как бы подернулось туманом: волнующая премьера их мюзикла, вечер, проведенный с Дженни в ресторане, кажется, китайском. И потом ночь: страстная, полная сладостных ощущений, но какая-то слишком сумбурная.
В тот вечер Мередит отправилась на свидание с каким-то пожилым богачом, и Патрик, злой и охваченный ревностью, воспользовался доверчивостью Дженни. Повел себя как последний, законченный эгоист. Как самый отпетый, циничный негодяй. А Дженни… Она-то оказалась на высоте! Искренняя и щедрая, Дженни подарила ему необыкновенную ночь любви и впоследствии вела себя безукоризненно: у нее хватило природного такта простить необдуманный и необузданный порыв Патрика, ни словом не упрекнуть его и ни о чем не рассказать Мередит.
