— Нет, но на ночлег пустят обязательно. — Литавий, не прекращая разговора, подхватил Эйриэн на руки. Никто не стал возражать, включая и саму девушку.

— А кто там хоть живет?

— В основном полукровки: наполовину огоньки, наполовину дриады, есть парочка кентавров из тех, что не прошли испытания в кланах. Милые ребята.

— Ты их знаешь?

— Да, я иногда наведываюсь в местный кабак. Они знают, что я живу в лесу где-то неподалеку. Здороваются со мной, как со своим, но лишних вопросов не задают. По-моему, они догадываются, кто я такой и чем занимаюсь, но относятся к этому спокойно.

Королеве было уютно на руках у Литавия. Он нес ее, словно пушинку, что было немудрено — за последние сутки она сильно потеряла в весе. Девушка чувствовала, как через ткань его камзола бьется сердце, чувствовала, как кончики его волос щекочут ей шею. И почему-то было очень хорошо и даже весело, невзирая на все неприятности, что с ней случились.

Ее величество, стараясь сильно не мотать головой, с любопытством оглядывалась вокруг: старое кладбище закончилось и, как и обещал Литавий, через несколько шагов началось новое. Друзья решили не идти через него, а обойти погост, чтобы войти в деревню с главного входа.

Разговор, начавшийся таким неожиданным образом, продолжался уже как дружеский. Кажется, вампир не сильно злился на этэнов, разрушивших его обиталище. Он очень гармонично вписался в компанию приятелей, как будто всю жизнь путешествовал с ними бок о бок. Наверное, то, что он спас Эйриэн жизнь, сыграло в данных обстоятельствах решающую роль.

Вскоре показалась деревня за добротным частоколом, защищающим, скорее, от холодных ветров зимой, чем от врагов. В Эсилии врагами могут быть разве что оголодавшие волки да монстры. Хотя случались лютые зимы, когда волки, обезумев от голода, огромными стаями нападали на деревни и вырезали всех подчистую. Ворота были распахнуты настежь, но, судя по бороздам на земле, на ночь их все-таки закрывали.

Как только показался забор, Литавий передал эльфийку на руки Соловью, а сам вытащил из-за ушей отросшую челку и зачесал так, чтобы не было видно глаз. Так просто, на всякий случай, от греха подальше.

Когда они вошли в Сосновый Бор, на них никто не обратил внимания. Лютен Мерилин не был бы собою, если бы оставил все как есть. Он прошел в центр деревни к колодцу, вновь передал королеву с рук на руки Литавию, достал лютню и запел.

К окончанию песни вокруг друзей собралась уже порядочная толпа. Немного поодаль ото всех стоял молодой кентавр. Вернее, кентавриха. Вампир не обманул: здесь действительно жили потомки огоньков, их выдавали огромные круглые глаза и фосфоресцирующие неоновым светом зеленые волосы. Их лица были похожи. Разобрать, кто из них мужчина, а кто женщина, было бы еще сложнее, чем у подрастающих эльфов, если бы не различие в одежде. Девушки предпочитали легкие воздушные струящиеся платья с длинными полупрозрачными юбками и рукавами. Представители сильного пола носили блузы с такими же рукавами, но заправляли их в узкие плотные брюки лиственного цвета.

— Добрый день, Делендиль, — поздоровался Литавий с тем, кто выглядел выше и старше остальных. Хотя вряд ли можно судить о возрасте существ, которые никогда не выглядят старше, чем на тринадцать человеческих лет. Этому можно было дать столько же, сколько Эйриэн.

— Здравствуй, Литавий, — неожиданно серьезно ответил огонек — казалось, что его лицо не создано для того, чтобы улыбаться.

Вампир поклонился:

— Делендиль, это — мои друзья. — Он представил всех по очереди: — Сельба, Алессия и Веселый Соловей. Сельба ранена, мы не могли бы переночевать у вас пару дней, пока ей не станет лучше?

Огонек, не мигая, смотрел прямо на них, и нельзя было сказать, что его взгляд был дружелюбным. Королева уже подумала, что он сейчас же выставит их за ворота, но тот неожиданно низко склонился перед менестрелем:

— Это великая честь для нас — приветствовать в нашей скромной обители столь именитого певца. Я сам должен был догадаться, кто перед нами. Ваша слава, Лютен Мерилин, летит впереди вас. Мы все будем бесконечно счастливы, если вы еще нам споете. Конечно, вы все можете оставаться в общине столько, сколько захотите.

— Благодарю. — Эльф, привычный к похвалам и почитанию, лишь снисходительно улыбнулся и слегка кивнул. — Я с удовольствием спою, но только позже, вечером. Прямо здесь и буду петь.

— Элээда, — обратился староста огоньков к одной из девушек, — у тебя, я знаю, пустует зимний домик. Ты не приютишь наших гостей?

— Конечно, — ответила та так же серьезно. — Я, правда, боюсь, что им будет в нем слегка низковато, но я очень рада, что они смогут воспользоваться именно моим гостеприимством. Пойдемте, я провожу вас.

Элээда сделала приглашающий жест рукой, и компания друзей отправилась вслед за ней. Они шли по чистым уютным маленьким улочкам, где домов было не видно из-за живых изгородей. Кустарник здесь не подстригали, и он рос так буйно, что его ветви переплетались не хуже самого надежного забора. На многих таких заборах цвели цветы, и со стороны это выглядело очень красиво. Проходя мимо одной из живых стен, Элээда остановилась, раздвинула рукой ветви и пропустила гостей во двор, похожий на палисадник или полянку в лесу: те же березки, растущие по кругу, и изобилие цветов. Между парой берез на растянутой веревке трепетали на ветру стираные платья.

Домики огоньков напоминали жилище хоббитов: холмик с окошками и дверьми, только, в отличие от хоббитских, на нем сверху росли кусты и грибы с шапками ядовито-зеленого цвета. У Элээды во дворе кроме холмика была еще обширная беседка из дерева с вырезанным на ней затейливым растительным орнаментом.

Комнаты в холмике были просторными, а вот потолки, как и предупреждала хозяйка, низкими. Хорошо, что огоньки все же выше хоббитов, иначе самому высокому из всей компании, Соловью, пришлось бы ходить тут, постоянно нагнувшись, а так он просто иногда задевал головой потолок.

На полу вместо ковра рос мягкий мох, а на стенах, цепляясь за выступы и неровности, — вьюнки и лианы. Элээда открыла все окна, впустив в дом свежий воздух и ароматы лета.

Места хватило на всех. Кровать, на которую опустили Эйриэн, была просторной и мягкой. Голова постоянно кружилась. Литавий присел рядом, положил руку на лоб девушки, и мир на мгновение остановился, а затем просто исчез — она уснула сном без сновидений.

Проснулась Эйриэн от терпкого пряного густого запаха, который настойчиво лез в ноздри. В комнате никого не было, она слышала голоса друзей, весело переговаривающихся во дворе, но особо прислушиваться к разговору не стала. Догорал закат. Красноватые отблески уходящего солнца блестели на листьях вьюнков, которые теребил легкий ветерок. Цветы кивали со стен своими разноцветными головками.

Королева чувствовала себя прекрасно — сон в этом уютном и необычном домике явно пошел ей на пользу. Она даже смогла самостоятельно подняться и выйти во двор.

Соловей что-то варил в котелке прямо посередине двора. Остальные сидели на веранде. Элээда первой увидела проснувшуюся Эйриэн и поприветствовала ее:

— Добрый вечер, сестра.

— Добрый вечер, сестра, — эхом откликнулась девушка.

Они обе относились к весенним лесным расам и числились дальней родней. Считалось, что отношения между дальними родственниками всегда должны быть доброжелательными, но на деле все оказывалось далеко не так радужно, как предполагалось. Королева уяснила это еще в первую свою поездку. И, к слову сказать, то были огоньки. Только чистокровные, а не полукровки, как Элээда. Так что после того случая Эйриэн научилась ценить хорошее отношение родственников. Ей вообще было удивительно, что жители этой деревни отличаются повышенным гостеприимством. Огоньки были не злыми, просто очень не любили чужаков, вернее, ненавидели их, оттого и заводили в дремучие чащи или болотные топи подальше от своих жилищ.