Внешний вид полукровок, населяющих деревню, достался им от огоньков, а вот нрав, скорее всего, от общительных и приветливых дриад. Правда, улыбаться они так и не научились.
— О, проснулась, — заметил Лютен, — как раз вовремя. Я только что закончил варить настой для тебя. Пришлось, конечно, побегать по лесу, поискать нужные травы и коренья. Спасибо, Литавий помог, один бы я до завтрашнего вечера их собирал.
— Мог бы не утруждаться, — ядовито ответила Эйриэн на заботу друга.
— Хватит злиться, все ведь обошлось. — Соловей примирительно протянул ей дымящийся стакан. Концентрация запаха вокруг него была настолько сильной, что девушка непроизвольно зажала нос.
— Обошлось, как же, — остановить поток красноречия молчавшей несколько дней эльфийки было невозможно, — только без твоего участия. Если бы не Литавий и Арейон, все, что ты нашел бы: мой бездыханный обглоданный трупик. И что за дрянь ты мне суешь? Отравить меня вздумал, чтобы больше со мной не нянчиться?
— Лечебный отвар, чтобы ты быстрее поправилась, — обиженно ответил певец, поставил стакан на перила беседки и пошел тушить костер.
— Зря ты так, он же действительно старался, — вступился за менестреля вампир, за что сразу же получил нагоняй.
— А ты не лезь, вы вообще всего один день знакомы. Откуда тебе знать, какой он на самом деле? — Королева развернулась и ушла в другой конец двора.
Почти сразу же к ней подошла Алессия:
— Во всем на самом деле я виновата. Лютен хотел, чтобы я отдохнула с дороги, он не собирался тебя бросать. Если бы я не спала так долго, мы бы тебя в момент догнали, а так…
Эйриэн продолжала упорно молчать.
— Выпей, пожалуйста, — протянула ей воительница злосчастный отвар. — Соловей очень переживает, он специально его приготовил, чтобы ты быстрее на ноги поднялась. Там очень много всяких полезных травок. Если ты его выпьешь, то мы уже завтра с утра сможем отправиться дальше.
Последний аргумент оказался самым весомым. Эльфийка все-таки выпила целебное варево. На вкус оно оказалось очень даже ничего: терпкое, слегка сладковатое, слегка кисловатое, с горчинкой, как от листьев мяты. Но уж больно горячее, поэтому пить его пришлось маленькими глоточками.
— Ты же простишь Соловья? — заглядывая в глаза королеве, поинтересовалась Алессия.
— Посмотрим, — буркнула Эйриэн.
— Мы идем на концерт, — крикнула им из беседки Элээда.
— Ты пойдешь? — спросила Алессия королеву.
— Пойду, куда же я денусь. — Эльфийка все еще продолжала дуться, но уже меньше.
Полянка возле колодца преобразилась до неузнаваемости. Она пестрела от цветов — видимо, чтобы ее украсить, не один двор пришлось обойти. Столы с угощением на всю деревню выстроили в форме буквы «П». Поскольку огоньки были вегетарианцами, то на блюдах лежало несметное количество свежих овощей и фруктов. Повсюду висели разноцветные фонарики, а над головами хозяев радужным ореолом вились стаи разноцветных светлячков. Для Соловья отыскали кресло и даже успели выстроить над ним конструкцию с балдахином. Хозяева чинно расселись за столом, оставив почетные места для гостей — друзей именитого певца.
— Вот и нас не обошла стороной слава великого Лютена Мерилина, — пошутила Эйриэн на ухо Алессии.
— Не злословь, — попросила девушка, — он же не виноват, что хорошо поет.
Менестрель сел в кресло, как король на трон, достал лютню и заиграл. Как только тонкие холеные пальцы коснулись струн, эльфийка поняла, что вновь взмывает в небо, повинуясь голосу певца. Сколько раз его слушала, а так и не смогла привыкнуть к магии его таланта.
Слушатели сидели, затаив дыхание, никто даже и подумать не мог о еде. Алессия, подперев голову рукой, неотрывно смотрела на Лютена, а тот смотрел на нее и пел, казалось, тоже только для нее в этот вечер.
«И чего он не признается, что влюблен в нее без памяти вот уже много лет? — раздраженно думала про себя эльфийка. — Алессия тоже хороша! То ли делает вид, что не замечает этого, то ли и впрямь не замечает, как слепая».
— Хорошо поет, — выдохнул Литавий в перерыве между песнями.
— Я знаю этэна, который поет лучше, — сказала королева, вспомнив маэстро Даниэля.
Вампир посмотрел на нее, не скрывая сомнения:
— Ты просто злишься на него, вот и говоришь неправду.
— Вот еще, — не на шутку обиделась Эйриэн, — ни на кого я уже не злюсь и правду говорю. А ты, если не знаешь, лучше молчи! Как будто сто раз эльфов слушал в своем склепе. — Девушка вскочила со стула, схватила с ближайшей тарелки пару фруктов и выбежала из-за стола.
Она шла по опустевшей темной улице и со злостью грызла вкусный фрукт. Казалось, что все фонарики снесли на площадь, скорее всего, так оно и было. Литавий появился перед ней неожиданно, она даже вскрикнуть не успела от удивления.
— Я не хотел тебя обидеть, — светя в темноте вишневыми глазами, сказал вампир. — Я и впрямь не часто слышал эльфов, но пару раз случалось. И мне кажется, что в мире нет никого, кто пел бы лучше Соловья. А если бы был, то слава о нем должна была быть еще больше.
— Ему не нужна слава, — тихо ответила королева, припомнив последний разговор с маэстро, — и поет он очень редко и, наверное, только для меня, и не играет на лютне. Но когда я слышу его голос, я забываю обо всем: кто я, где я, кто рядом со мной. Всю свою жизнь забываю и живу только тем, о чем он поет. Так раньше алконосты пели или сирены в море. Нет, не сирены, он никого не хочет заманивать и убивать, но ничего прекраснее в своей жизни я никогда не слышала.
— Ты так говоришь о нем, словно влюблена. — Голос у Литавия стал какой-то странный.
— Что за вздор? — взмахнула руками эльфийка, но сама припомнила ту картину, где она была рядом с маэстро, которая привиделась ей в пьяном угаре. — Ты всегда болтаешь одни глупости. Я намного младше его и… — Тут Эйриэн чуть было не проболталась, кто она, но вовремя прикусила язык: — И вообще, он из другого круга.
— Я думаю, любовь не выбирает ни возраста, ни рас, ни статусов. Просто однажды ты видишь кого-то — и что-то происходит внутри. Такое, что не опишешь словами, что можно только испытать на себе.
— Возможно, — хмыкнула девушка, вспомнив Алессию с Лютеном. Он — чистокровный эльф, она — полукровка, он — знаменитый менестрель из благородной семьи, а она еле сводит концы с концами. Ни титула, ни богатых родственников у нее нет. И все же никто Лютену не нужен, кроме нее.
Интересно, а чем занимается Литавий? Тут Эйриэн задумалась. Вот люди могут быть богатыми и бедными, простолюдинами и благородными. Боглы — законники, судьи, прокуроры, обвинители; клураканы — виноделы; лепреконы — башмачники. Эльфы связаны либо с большой политикой, либо с торговлей, либо с искусством, но бедными они не бывают никогда. Есть много рас, которые живут в лесах, морях и реках, и им вообще наплевать на политику, города и богатства. Как огоньки. А вот как ко всему этому относятся вампиры, королева не знала. Николо ей этого не рассказывал. Решив долго не гадать, Эйриэн отважилась спросить напрямик:
— Литавий, а чем ты занимаешься, когда не ухаживаешь за заброшенными кладбищами?
Вишневые глаза осветило непонимание.
— Ну смотри, — принялась объяснять эльфийка, — я — вестник. Передаю вести ее величества из столицы в другие города. Лютен — менестрель, поет для этэнов. Алессия — воительница, охраняет купцов и грузы. А ты?
— Я, наверное, странник. Странствую где приходится, — ответил после минутного размышления молодой человек.
— И ты всегда странствовал?
— Теперь уже кажется, что всегда, — туманно сказал вампир. В его голосе чувствовалась печаль, которую он не смог скрыть.
— Странный ты, — заметила девушка. — Хотя, возможно, все вампиры странные. Ты первый, которого я вижу так близко.
— Смотри, — Литавий схватил ее за руку и показал вверх, — это созвездие Летящего Пегаса. Оно первым появляется на небосводе моей родины. Самая яркая звезда в нем, Глаз Пегаса, всегда висит над шпилем королевской башни, как украшение. Это архитекторы так придумали давным-давно.