И тогда единственным выходом для Иоганна Непомука также оставался лишь громкий скандал: только он срывал немедленную женитьбу Георга на беременной Марии Анне и безнадежное последующее отлучение младшего брата от сокровищ Шикльгруберов. Причем в ситуации, вскрывавшейся при скандале, следовало обвинять кого угодно, но не его самого — только не оказавшись в полной моральной изоляции и с помощью всех остальных Иоганн Непомук мог позднее приступить к переигровке сюжета.
И в этом последнем Иоганн Непомук заведомо преуспел: перессорившиеся персонажи сохранили определенную степень доверия к нему самому, хотя объективно в данной ситуации он должен был выглядеть наинепригляднейшим образом!
Здесь вполне уместно отметить четкое сходство между Иоганном Непомуком и его потомком Адольфом Гитлером.
Молва об успехах этого последнего — величайшего демагога, лицемера и лицедея! — доходила до полуанекдотов такого типа: владельцам универсальных магазинов он обещал поддержку и тут же, в чуть иной аудитории, обещал владельцам мелких лавочек закрытия больших магазинов!
«Подстрекатель говорил перед простодушными обывателями, и его слова были созвучны их чаяниям»[296] — и все верили ему и надеялись на него!
«Если нужно было привлечь кого-либо на свою сторону, он мог быть чрезвычайно обходительным и использовать все свое удивительное, столь многими отмечаемое обаяние. /…/ Его облик был немыслим без позы. Гитлер никогда не говорил необдуманных слов. Ялмар Шахт[297] /…/ сказал об этом несколько обобщенно, но точно: «Во всем у него был самый холодный расчет».
Его представления производили впечатление искренности и достоверности еще и потому, что он и сам начинал глубоко верить в то, что провозглашал с трибуны. /…/
Под проницательным взглядом актер, играющий сам себя, позволял почувствовать, что он, пожалуй, очень точно знает, что говорит и чего тем самым добивается».[298]
Понятно, от кого именно Адольф Гитлер унаследовал свой дар убеждать людей!
Несколько самонадеянным и поверхностным представляется, однако, приведенное мнение о том, что Гитлер, упоенный собственным красноречием, сам начинал верить в искренность собственных слов — об этом мог однозначно судить и быть вполне в этом уверенным лишь только он один. Существенно же при этом то, что искренность Гитлера не вызывала сомнений ни у его непосредственных слушателей, ни у позднейших интерпретаторов.
Однако именно она-то и вызывает у нас наибольшее недоверие.
В биографии Адольфа Гитлера было, повторяем, множество сомнительнейших эпизодов.
Одним из таковых, несомненно, стала «Ночь длинных ножей», когда 30 июня 1934 года произошла расправа с руководством штурмовиков (СА) во главе с Эрнстом Ремом — ближайшим соратником Адольфа Гитлера. Этот эпизод разбирается во всех опубликованных биографиях Гитлера, и имеются даже вполне самостоятельные книги, целиком посвященные данному существенному фрагменту биографии Гитлера, истории НСДАП и всей политической эпопеи Германии ХХ столетия.
Тем не менее, и по сей день возникают недоуменные вопросы относительно принципиальных моментов данной истории:
— действительно ли существовал заговор во главе с Эрнстом Ремом?
— был ли он направлен непосредственно против Адольфа Гитлера?
— чем же объясняется нелепейшее поведение самого Рема и всех его подчиненных в составе более чем полумиллиона человек, десятки тысяч из которых были вооружены до зубов, которые якобы готовились к решительной схватке и, тем не менее, позволили осуществить неожиданную и примитивнейшую расправу над собой — практически безо всякого сопротивления?
Из этих вопросов лишь первый находит более или менее определенный и притом положительный ответ (судя по многочисленным объективным подробностям), но тем более недоуменными становятся оба последующих вопроса.
Все эти недоумения устраняются гипотезой, состоящей в том, что заговор Рема в действительности имел место, но возглавлялся (равно как и все силы, одновременно противостоящие этому заговору) непосредственно самим Адольфом Гитлером, твердо обещавшим лидерам штурмовиков лично возглавить готовящуюся ими «вторую революцию». Только исключительным доверием именно к Гитлеру и можно объяснить трогательно нелепое поведение прочих руководителей заговора, никак не ожидавших столь предательской расправы над собой.
Сам же Гитлер, возможно, до последнего момента решал, на чьей же стороне выступить — о его колебаниях имеется масса свидетельств, но без прояснения и объяснения их существа. Для него самого ситуация, созданная им самим, походила, вероятно, на шахматную партию с самим собой — в стиле защиты Лужина сочинения Владимира Набокова.
В реальной же ситуации 1934 года исход игры неизбежно должен был приводить к кровавой расправе над лидерами проигравшей стороны, что и состоялось, почти ничем, однако, не угрожая при этом самому Гитлеру при любом исходе партии, в которой ему принадлежали практически все решающие ходы.
Самое же существенное для нас состоит в том, что результаты конфликтов 1837 и 1934 годов, совершенно несопоставимых по масштабам, но сходных по глубинному содержанию (трагедии людей, обманутых самым близким человеком) одинаково оказались возможны лишь при безграничном доверии столкнувшихся сторон по отношению к их общему групповому лидеру: в 1837 году — к Иоганну Непомуку Хюттлеру, а в 1934 году — к его правнуку Адольфу Гитлеру.
Похоже, что каждая из сторон, столкнувшихся в антагонистическом противоборстве, вполне искренне полагала, что именно она располагает доброжелательной поддержкой самого авторитетного и влиятельного персонажа.
Этим подчеркивается фантастическое сходство данных личностей!
Так или иначе, по той или иной причине, но очевидный по содержанию семейный скандал разразился в 1837 году.
Как себя повела в данной ситуации жена Иоганна Непомука — этого мы, повторяем, не знаем; тут возможны различные упомянутые варианты.
Зато совершенно очевидно, как повел себя Георг: по уважительному ли поводу или почти вовсе без такового, но он возревновал — и отказался от беременной возлюбленной.
Агрессивность его поведения должна была соответствовать степени его потрясения и разочарования, а что такое Гитлер во гневе — это хорошо знали позднее и в Третьем Рейхе, и в его окрестностях!.. Гитлер умело использовал это свое общеизвестное качество в международных дипломатических кампаниях осени 1938 — весны 1939 года![299]
Адольф Гитлер, великолепно умевший держать себя в руках даже и во время своих знаменитых приступов гнева, мог и в этом соответствовать своему предку Иоганну Непомуку: «Даже метая в аудиторию, как молнии, свои гневные тирады, он сохранял бдительный контроль надо всеми своими бурными эмоциями. Именно это и делало Гитлера особенно опасным /…/.»[300]
Вот старший брат Адольфа Гитлера, пошедший, как мы полагаем, в Георга (его мать не относилась к числу прямых потомков Иоганна Непомука!), не умел контролировать свой бурный темперамент, а в результате так почти ничего и не достиг в жизни!
Понятно, что при таком скандале все было разнесено в клочья — и Мария Анна с позором изгнана.
Иоганн Непомук не имел теперь возможности основательно помочь ей — это только подчеркивало бы видимость его вины, чего он не мог демонстрировать ни перед своей женой, ни перед старшим братом. А вот занять радикально иную позицию и немедленно разрешить конфликт женитьбой на провинившейся (если, добавляем, та была бы с этим согласна) он также не мог, учитывая дефицит времени, еще более уплотненный происшедшим скандалом: даже тайное убийство прежней жены требовало времени на подготовку и исполнение. Что же он наедине обещал Марии Анне на прощание и насколько благосклонно она могла воспринять эти обещания — этого нам знать не дано.
