Еще через треть столетия революция 1848–1849 годов прокатилась по всем окрестностям богемских и австрийских гор и лесов.

На улицах самой Вены, куда в 1853 году уехал из родных мест шестнадцатилетний будущий отец Адольфа Гитлера, не остыли еще, образно выражаясь, потоки крови, пролившейся совсем недавно.

О каких вообще заданных социальных рамках можно говорить при такой истории?

Каким таким волшебным образом все поколения фамилии Гитлер или какой-либо другой могли в такой местности вообще сохранять не только какой-то достаток, но и свои жизни, а главное — не бежать куда глаза глядят в поисках лучшей участи, подобно многим другим жителям германских государств, а устойчиво сидеть на месте, явно пребывая в достаточно благополучном состоянии, действительно достойном сохранения и упрочнения?

В этом определенно содержится какая-то загадка, которую и надлежит разгадать.

Нам не приходилось бы гадать, чем занимались предки Гитлера на протяжении столетий, если бы Мазер и немногие другие историки, непосредственно знакомившиеся со старинными документами, сообщили бы нам не только особенности написания фамилии Гитлер и упоминания населенных пунктов, в которых жили эти люди, но и контекст, в котором упоминалась эта важнейшая информация.

Однако не трудно установить некоторые бесспорные факты, а затем объединить их в очевидные логические схемы, чтобы получить достаточно точное представление о роде занятий этих людей и даже о том, что же могли упоминать о них старинные хроникеры.

Среди предков Гитлера действительно имелись безземельные крестьяне, как это старался утверждать и сам Адольф Гитлер,[222] однако они вовсе не были бедными, что достаточно удивительно само по себе.

Правда, некоторые историки, явно пойдя на поводу у Гитлера, именно таким образом старались живописать их быт. Особенно подходящим объектом для таких описаний является уже упоминавшаяся бабка Гитлера — Мария Анна Шикльгрубер.

Вот как о ней пишет Ханс Бернд Гизевиус: «Еще в юные годы Анна уезжает в город… и поступает в услужение. Лишь на сорок втором году жизни она вновь появляется в своей родной деревне. Поскольку она «опозорена», строгий отец не хочет взять ее к себе. Она находит пристанище… в доме мелкого крестьянина, где и рожает… отца /…/ Адольфа Гитлера… Пять лет спустя она выходит замуж за подмастерья мельника Георга Хидлера[223]… с которым в бедности проводит последние пять лет своей жизни».[224]

Один из авторитетнейших биографов Гитлера, бывший католический священник Франц Етцингер, честно формулирует: «До достижения ею возраста 42 лет о ней вообще ничего доподлинно не известно».[225]

То же самое повторяет и Мазер: «С тех пор как Адольф Гитлер заставил говорить о себе, а в 1933 году в конце концов стал рейхсканцлером, о ней были известны только даты рождения и смерти, а также тот факт, что Адольф Гитлер был ее внуком.

Эта женщина, Мария Анна Шикльгрубер, /…/ до сих пор столь же мало известна, как и отец ее сына».[226]

Все утверждения относительно ее жизни у кого-то в услужении (у еврея или не у еврея) верны или не верны, таким образом, совершенно с равной возможностью по сравнению с любой иной версией относительно ее личной жизни до 42 лет.

В отношении же последующего Етцингер повторяет шаблонно сложившиеся представления: «Супруги Хидлер-Шикльгрубер совершенно обнищали; по рассказам, они были так бедны, что у них не было под конец даже кровати и они спали в корыте, из которого кормили скот».[227]

Даже если все это так и было, то это свидетельствует вроде бы только о незавидных личных качествах этой явно не счастливейшей супружеской пары: для обоих, насколько это известно, это был первый и последний брак; когда они обвенчались в мае 1842 года, то жениху было пятьдесят лет, а невесте — сорок семь; она уже была, как многократно упоминалось, матерью незаконного почти пятилетнего сына: Алоиз Шикльгрубер, будущий отец Адольфа Гитлера, родился 7 июня 1837 года.

Супруги прожили вместе менее пяти лет: Мария Анна умерла 7 января 1847 года. Ее муж прожил еще десять лет и умер в 1857 году в возрасте 65 лет.[228] Уже в этом наблюдается некоторая несуразица: если супруги вместе спали в корыте, то где же затем спал еще десять лет овдовевший муж — в том же корыте или где-то еще?

Так или иначе, но это, скорее, не правило, а исключение для предков Гитлера: и Марии Анне Шикльгрубер, и Георгу Хидлеру вовсе не был предопределен столь печальный конец.

В отношении Георга это подтверждается судьбой его гораздо более процветавшего брата (о котором подробнее ниже), а Мария Анна вовсе принадлежала к когда-то весьма обеспеченной семье.

Дед Марии Анны Шикльгрубер, Якоб Шиккельгрюбер,[229] владел в Штронесе усадьбой, управление которой передал в 1788 году своему двадцатичетырехлетнему сыну — Иоганнесу Шиккельгруберу, будущему отцу Марии Анны.[230] На следующий год передача усадьбы была оформлена как продажа ее Якобом Иоганнесу: хозяйство примерно с 11 гектарами пашни, лугом, садом и домашней утварью пошло за 250 гульденов.[231]

Такая форма передачи имущества по наследству широко практиковалась в германских землях потому, что крепостные крестьяне (а именно к этому сословию принадлежали, скорее всего, предки Шикльгруберов) формально не имели прав передачи недвижимости по наследству — и такой по существу фиктивной продажей частная собственность сохранялась за семьей.

Крепостное право в Австрии было отменено императором Иосифом II 1 ноября 1781 года — и крестьяне получили те же права, что и прочие граждане Империи, хотя определенные сословные рамки все же оставались.

Известно к тому же, что дворянство в штыки встречало реформы Иосифа II — одного из радикальнейших преобразователей эпохи просвещенных монархий. Поэтому не удивительно, что такой обходной маневр по передаче наследства традиционно сохранялся еще на протяжении десятилетий.

В договоре на передачу имущества оговаривались взаимные права и обязанности: новый владелец брал на себя, в частности, конкретные обязательства по содержанию родителей.

В то же время очевидно, что формальная сумма сделки должна была как-то удовлетворять представлениям о реальной стоимости имущества — дабы не возбуждать вопросов о фиктивности продажи, но из чьего кармана в чей переходили, например, указанные в данном случае 250 гульденов и переходили ли вообще — это, разумеется, оставалось семейным секретом.

После совершения данной конкретной сделки, похоже, сын оказался беднее отца, потому что когда Иоганнесу предстояла женитьба, то родители, формально перешедшие к нему на иждивение, оказали ему материальную помощь.

5 февраля 1793 года были обвенчаны в Деллерсхайме Иоганнес Шиккельгрубер и Терезия Пфайзингер — будущие родители Марии Анны. Этот брак выглядит вполне нормальным и благопристойным: жениху — 28 лет, а невесте — 23 года; оба принадлежат к достаточно состоятельным семействам.

В брачном договоре, составленном накануне, в январе того же года, указывалось, что жениху его родители выделили 200 гульденов; невесте ее родители выделили 300 гульденов и имущества на 55 гульденов 30 кройцеров, в том числе корову стоимостью в 20 гульденов.[232] Данный договор уже выходил за узкие границы внутрисемейных отношений и наглядно свидетельствует о прочном материальном положении обоих семейств.