Учитывая, что в данном случае речь шла о родной прабабушке Гитлера, она должна была быть женщиной не очень-то заурядной и наверняка постаралась хоть как-то застраховать себя на случай крутых ответных действий жертвы шантажа, на какие ее тогда еще только потенциальный супруг был, как мы узнаем, весьма горазд.

Отметим также, что здесь впервые в нашем повествовании возникает ситуация, в какой зримо возникал соблазн одной из сторон напрямую привлечь на помощь ищущему справедливости (в данном случае — ищущей справедливости) местного священника в качестве весомого объективного посредника в обычных деревенских конфликтах — ведь все основные герои нашего повествования были, повторяем, добрыми католиками.

Тем не менее Иоганн Непомук достаточно долго тянул с окончательным решением, прежде чем остановился на варианте женитьбы, а не отправки беременной женщины в лучший из миров.

Подумать только, что речь шла при этом о судьбе всего человечества — если признать, что Адольф Гитлер оказался его судьбой! И принятое решение и стало (наряду с несколькими другими) одним из необходимейших шагов, повлекших последующее рождение этого персонажа!

Так или иначе, но этот неравный брак оказался достаточно прочным и продуктивным: в ближайшие годы у Иоганна Непомука и Евы Марии, пребывавшей по возрасту на грани своих детородных способностей, родилось еще две дочери.

Вот Георг Хидлер, бывший на три года старше Марии Анны Шикльгрубер, вполне мог входить в прежнюю свиту, окружавшую молодую атаманшу, и даже играть в ней ведущую роль.

Тот факт, что кроме нее самой и ее брата никто (по крайней мере из лиц, упоминавшихся во всех жизнеописаниях предков Гитлера) не пострадал в результате провала 1821 года, свидетельствует о том, что Мария Анна и Йозеф Шикльгрубер высоко удержали свое разбойничье знамя на следствии и на суде, не выдав никого — даже, возможно, и под пытками, вовсе не исключенными при нравах тех времен, да и что считать пыткой — это понятие растяжимое.

Учитывая последующий ход событий, можно предположить, что особо тщательно скрывалась конкретная вина Георга Хидлера, взятая на себя и его возлюбленной, и ее братом.

Вернер Мазер, очень часто небрежно относящийся к привязке событий и явлений ко времени, утверждал, что «Иоганн Георг Хидлер /…/ постоянно странствовал по окрестностям и жил в домах чужих людей. В доме родителей Марии Анны Шикльгрубер в Штронесе он обосновался еще до женитьбы, так как у него не было жилья».[289]

В этом заявлении содержатся по меньшей мере два положения, противоречащие друг другу. Если Георг Хидлер обосновался в доме родителей Марии Анны в Штронесе, то это должно было происходить не только до его женитьбы (в 1842 году), но также и не позднее 1821 года, поскольку после этого не было уже ни родителей Марии Анны (мать умерла в 1821 году), ни их дома в Штронесе, который, как упоминалось, почему-то куда-то исчез.

Заметим, что и утверждение о том, что у него (Георга) не было жилья, звучит вообще очень странно: почему же у его младшего брата, Иоганна Непомука, при этом все время было жилье?

Вот если бы Георг был младшим, то это еще как-то можно было понять: младший брат, изначально лишенный наследства, мог и должен был искать занятие на стороне — читайте историю хозяина Кота в сапогах!

И уж никак нельзя представить себе то, что, допустим, младший (Иоганн Непомук) был изначально определен своими родителями в основные наследники, поскольку заведомо превосходил старшего (Георга) по деловым качествам (что, вроде бы, действительно имело место): разница в возрасте между братьями была столь существенной, что о качествах младшего еще долго всерьез судить не приходилось, в то время как старший был уже вполне взрослым.

Поэтому очень естественно, что некоторые авторы, недостаточно внимательно отнесшиеся к сведениям о предках Гитлера, автоматически, судя по ходу развития событий, посчитали Георга младшим братом Иоганна Непомука. Типичный пример — редакционное примечание в российском издании известной книги Г. Пикера (редактор перевода — И.М. Фрадкин): «предполагаемым фактическим отцом [Алоиза Шикльгрубера] был состоятельный крестьянин Иоганн Непомук Гюттлер (Hüttler), состоявший в браке, но не имевший сыновей. Зато у него был на иждивении довольно непутевый, не имевший постоянных занятий младший[290] брат Георг Гидлер (Hiedler) (по милости сельских грамотеев в фамилии братьев были допущены разночтения), и, пользуясь своим положением, Иоганн Непомук навязал в жены Георгу девицу Марию Анну».[291]

На самом же деле получается, что Георг странствовал поначалу исключительно по собственной инициативе, а не потому, что у него не было жилья, а может быть и вовсе не странствовал, а попросту поселился в доме у Шикльгруберов в качестве подручного работника в процветавшем хозяйстве — сначала у Иоганнеса, а потом и у Йозефа.

Учитывая же специфику их характерной деятельности и ее последовавший финал, очень естественно было бы Георгу странствовать по окрестностям позже — в годы, последовавшие за 1821, когда он, возможно, все-таки был объявлен в розыск, прекращенный затем позднее по прошествии лет — но лишь после 1829 года (возможно — лишь по той же амнистии, которая, как мы предполагаем, выпустила на свободу и Марию Анну), когда семейное имущество Гитлеров уже унаследовал его младший брат.

Вот именно таким образом, как мы полагаем, и устраняются все противоречия в поведении, образе жизни и формальной судьбе братьев Хидлеров-Хюттлеров, относящиеся к периоду до 1837 года.

Предполагаемая неуловимость Георга, так и не пойманного властями, вполне подразумевает его возможные сверхъестественные качества агента-невидимки, хотя этому, конечно, должны были благоприятствовать вполне определенные объективные обстоятельства.

Коль скоро он не был пойман с поличным, как это, практически наверняка, произошло с Марией Анной и ее братом, то изловить его, как и любого другого человека в данной местности, было бы весьма непросто, как это справедливо отмечал, например, Бабель в отношении не то что отдельных личностей, но даже и целой армии сподвижников Махно.

В краях разбойников и контрабандистов сотрудничество с властями гарантированно не почитается добродетелью, а предательство, наоборот, должно считаться тягчайшим грехом. Поэтому ускользать от агентов правительства, которыми здесь могли быть только официальные лица, не должно было составлять особых трудов. Местному беглецу, преследуемому властями, везде был гарантирован ночлег и кусок хлеба.

Иное дело, что в таком положении уже трудно было участвовать в планомерной и выгодной контрабандистской деятельности.

Заметим, в связи со всем этим, что преследование Георга властями, возможно, так и останется в числе уже никак и ничем не подтверждаемых гипотез — если так никогда и не возникнут дополнительные подробности о событиях в этом семействе, относящихся к 1821–1837 годам.

Поэтому представляется еще более интересной несколько иная гипотеза: что Георга так никто и не преследовал после 1821 года, а все его странствия и метания, несомненно имевшие место, оказывались всего лишь прыжками перепуганного зайца, причем в данном случае перепуганного, вполне возможно, абсолютно мнимой, воображаемой угрозой.

Но прыжки эти оказались настолько значительными, что заставили его самого перепрыгнуть даже через возможность оказаться в 1829 году самостоятельным деревенским хозяином, вынужденно предоставив эту привилегию его младшему брату!..

В этом последнем варианте похождения этого неуловимого Джо[292] (согласно популярному когда-то анекдоту, этого Джо просто никто не ловил потому, что он никому не был нужен!) могли завершиться лишь с возвращением в родные края Марии Анны, уверившей Георга, что ему совершенно ничто не угрожает.