Поджался вплотную к "Опелю", Толя заметил это и ушел в отрыв, давая мне возможность выйти на максимальную скорость. Но дождь усилился, и держать полный газ очень тяжело: впереди облако брызг, переливающееся радугой в свете фар-прожекторов; слева, в полутора метрах от меня, бешено несущийся металлический профиль отбойника; справа, в тех же полутора метрах, "короли" дорог - дальнобойщики и грузовики, они идут со скоростью около ста - ста десяти километров в час, и разряжением, что создается под брюхом этих монстров, вода поднимается с дороги вверх, завихряется в мощных потоках воздуха и с силой отбрасывается в стороны, поэтому видимости практически никакой.

Через два часа езды, а точнее сказать - полета, стало светать, дорога перешла в трехрядную магистраль, но и машин прибавилось. Механический поток, в котором мы неслись, походил на горный ручей после ливня, когда в него со всех сторон ежесекундно впадают другие ручейки, потом речушки, и вот он уже сам - мощная река. Так и в нашей механической модели наступил момент, когда все три ряда автобана оказались заполнены до отказа. Причем самый "тихий", правый, ряд имел скорость около ста километров в час, средний ряд - около ста тридцати, а наш, левый, стабильно держал сто пятьдесят!

Виктор, который поначалу время от времени кемарил, проснулся окончательно и завороженно смотрел на окружающее. Я сказал ему:

- Теперь мне понятно, как в аварию могут попасть сразу сотни машин. Случись что впереди, и ничего не сделаешь!

- Да, жуткое зрелище!

- Ты знаешь, никогда у меня не было такой угнетающей безысходности. Всегда на дороге, где-то подсознательно, я рассчитывал на свой опыт, реакцию, а здесь смотри что творятся - ведь никакая реакция, будь ты хоть сам Никки Лауда, не выручит! - Помолчал, унимая в себе неожиданную депрессию, и спросил: - Витя, сколько там до Кельна?

- Да уж на подходе где-то.

Тут я и сам увидел указатель и расклад по полосам движения. Мы стали уходить на объезд Кельна, справа в сером утреннем свете виднелись трубы индустриальных центров.

Скорость потока стала замедляться. Она быстро упала до ста тридцати, потом до ста, девяноста... Создавалось впечатление, что некое синтетическое вещество, из которого состоит "река", загустевает подобно вулканической лаве и с каждой секундой становится все более, более вязким, вот-вот совсем затвердеет, и тогда "река" встанет.

Так оно и выходило. Правые ряды еле-еле плелись, а то и останавливались, наша скорость упала до плачевной величины - сорок километров в час, а вскоре начались конвульсивные ускорения, замедления, дергание с остановками и, наконец, всё - встали.

К этому моменту мы проехали триста пятьдесят пять километров по ФРГ, и бортовое время - девять часов двадцать пять минут (то есть по местному почти половина восьмого).

Я открыл дверь и вышел из машины.

- Смотри что творится!

Зрелище было потрясающее. Магистраль, три ряда в каждом направлении, опускалась в ложбину и потом плавным левым поворотом полого поднималась на далекую возвышенность. Сколько видел глаз - все сплошь забито стоящими машинами. По правой половине магистрали еще не потушенные габаритные огни в перспективе сливались в красную полосу, чем еще больше напоминали лаву, а по левой - в белую.

- Это сколько же мы простоим здесь?!

- Кто его знает, - с досадой сказал подошедший к нам Толя, - может, и час, а может, и десять минут.

- Ты хочешь сказать, что за десять минут эта громадина сдвинется с места?

- Вполне возможно!

Мне это казалось просто нереальным. Но уже через пару минут по нашему ряду прошла первая судорога - тронулись, проехали, встали. Потом еще. Потом еще и еще... и поехали! Медлено, но поехали! Правые ряды пока стояли, но мы уже твердо, со скоростью тридцать километров в час, катили вперед.

"Река" оживала так стремительно, что я отказывался верить происходящему. Уже через пять минут наш ряд шел со скоростью сто, а через десять - сто пятьдесят километров в час. Причем практически плотность не менялась: строем, в затылок (вернее, в багажник) друг другу и дистанцией десять - пятнадцать метров. А ведь на спидометре уже за сто пятьдесят перевалило! Со стороны, наверное, это выглядит очень зрелищно, но быть внутри этого - б-р-р. Нулевая степень свободы.

Бог с ним - строем в конце концов тоже можно ездить быстро.

Через десять минут (о чудо!) мы остались на дороге в полном одиночестве. Только изредка догоняли грузовики, идущие в сторону бельгийской границы.

Ударял проливной дождь. Пришлось сбросить скорость до ста пятидесяти, а то как в подводной лодке (или, скорее, в торпеде).

В 9 часов 45 минут делаем поворот к границе, а в 9 часов 55 минут подъезжаем к турникетам. Я кручу головой в поисках заправки - бельгийских денег у меня нет, поэтому заливаться бензином надо здесь. Но фокусы, да и только! Нет заправки! Я уже настолько привык, что они напиханы во всех местах возможных остановок, поэтому даже в голову не приходило, что на границе их не окажется. Причем смотрю и не вижу их ни в сторону Бельгии, ни в обратном направлении.

Остановились. Подбежал Толя.

- Ну все, это граница! А ведь чуть-чуть не сели под Кельном. Минут на десять - пятнадцать припозднились бы, и все - час гарантирован. Я уж не стал пугать вас, а сам, честно говоря, подумал, что приехали.

- Ладно, Бог с ним, с Кельном! Где здесь заправка?

- Что ж вы раньше не сказали! Теперь надо назад возвращаться.

- Далеко?

- Да нет, не очень.

- Тогда полетели.

Но оказалось, что заправка в двадцати километрах. Туда, обратно, в общем, полчаса как не, бывало!

Стоим перед границей. 10 часов 25 минут по Москве. За спиной осталойь две тысячи четыреста девяносто восемь километров. Это ровно половина пути!

Прощаемся с Толей, и через пять минут мы в Бельгии. Я тихонько трогаю машину из таможенной зоны и одновременно высматриваю дорожный указатель на Льеж. Вдруг глаз наткнулся на небольшой, скромненький такой, меньше, чем при въезде в наши поселки, указатель - "NIDERLAND". "К чему бы это?!" - пронеслось в голове. Я притормозил и обратился к Виктору, у которого в руках были наши паспорта:

- Вить, дай-ка сюда паспорта.

Он удивленно подал их мне, а я уже с явным предчувствием беды стал лихорадочно искать нужную страницу с бельгийской визой. Вот она, нашел. Так и есть! Мать его! Рядом с бельгийской визой стоял свеженький штамп - "Niderland".

- Мужики! - сказал я. - Поздравляю вас с въездом в Голландию!

- Какую еще Голландию, ты что, спятил?

- Какую, какую! Ту самую, что Нидерландами еще зовется.

- С чего это ты взял? - не поверил Виктор.

- А с того, что указатель видишь? - и я показал на скромную табличку.

- Да ну, брось, это что-то другое.

- Какое, к едреной фене, другое! Посмотри штамп в паспорте!

Разобрали паспорта, стали смотреть. Я тем временем схватил атлас и лихорадочно уставился в то место, где мы по идее должны были быть сейчас и где на самом деле оказались. Все ясно! Аахен стоит на развилке магистралей: - прямо - город, налево, через двенадцать километров, - Бельгия, направо, через десять километров, - Голландия. Причем для выхода на Бельгию надо по развязке уходить с основной магистрали, а в Голландию как-то само собой попадаешь. Но непонятно было другое: почему нас в Голландию пустили без визы?

- Ну что, путешественники! Убедились?

- Похоже, твоя правда, - все еще с сомнением ответил Виктор.

Я спросил несколько оторопевшего Володю:

- Почему нас без визы пустили?

- Это ж Бенилюкс! Мать его!

- Тогда не теряем времени зря, - я сунул карту Виктору и поставил на ней точку. - Мы вот здесь стоим. Прикинь, как лучше на Льеж выйти, а я пойду поспрашиваю, потренирую свой корявый немецкий, - у меня еще теплилась ничтожно малая и необъяснимая надежда, что мы все-таки в Бельгии.

Недалеко стоял мужчина, видимо водитель трайлера, и ожидал своих документов.