Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

По залу прокатывается шепоток. Заинтересованные взгляды ищут меценатов и дарителей.

Редекер, едва сдерживающий ярость, прерывает его:

— И я пожертвовал делу целую уйму денег. А теперь говорю, на эти деньги мы купим пушки!

— Да, пушки и мечи!

— И пистолеты!

— Нет, мы не можем потерять все, Редекер, ни наших людей, ни плодов нашего труда. Если мы сами станем зачинщиками резни, что скажут в соседних городах, что скажут братья, которые смотрят на Мюнстер как на маяк обновленного христианства?! Они сочтут нас кровавыми маньяками и отступятся. Все, что ты пожертвовал, все, что сегодня жертвуют другие, не пойдет в клоаку войны. Все это можно использовать совсем по-другому и извлечь немалую выгоду.

— Какого дьявола все это значит?

— Это значит, что сейчас епископ пытается настроить против нас жителей, угрожая всем, кто нас поддерживает. Значит, мы должны действовать так, чтобы народ остался на нашей стороне. Нам надо стать капитанами войска униженных, а не ограничиться созданием войска из нас самих. Ты не понимаешь, чего добивается фон Вальдек?! Я не собираюсь играть ему на руку — мы ответим ему, Редекер, но более эффективно. — Продуманная пауза, чтобы привлечь внимание. — Предлагаю собрать ассамблею и принять решение о создании фонда для бедных из собранных средств. Дабы все нуждающиеся могли брать из кассы взаимопомощи, руководствуясь теми правилами, которые мы примем. А тот, у кого есть лишнее, должен внести туда, сколько сможет.

Он садится, Книппердоллинг и Киббенброк кивают — они удовлетворены.

Редекер остается торчать как столб, он в нерешительности — этого явно недостаточно.

Ротманн настаивает:

— Тогда бедняки поймут, что наше дело — их дело. Фонд взаимной помощи сделает больше любой проповеди: внесет в их жизнь нечто осязаемое. Лютеране могут сколько угодно плести свои интриги, но мы станем сильнее них, епископ может издавать тысячи эдиктов, но народ будет на нашей стороне!

Он закончил: двое стоят и долго смотрят друг на друга. За спиной Ротманна — кивки, за спиной Редекера — неуверенный ропот.

Разбойник кривит рот:

— А что, если они решат поиметь нас в зад?

Я вскакиваю — стул сзади летит на пол, достаю дагу из-под плаща и бросаю на стол. Ротманн и Книппердоллинг подпрыгивают.

— Если они хотят отведать стали, они ее получат, — слово Герта из Колодца. — Но, если народ будет на нашей стороне, поднимется тысяча мечей. — Гробовое молчание по всей комнате. — А теперь идем на улицы срывать эдикты епископа. И лютеране увидят, что мы не боимся ни фон Вальдека, ни их самих. И пусть они подумают дважды, прежде чем выступить против нас.

Всеобщий шок быстро проходит. Как и напряжение Ротманна. Редекер нагло пялится на меня, потом на меч и едва заметно кивает:

— Договорились. Сделаем так, как ты сказал, но никто из нас не намерен делаться мучеником. Если кто-то захочет драться, я встречу его с мечом в руках и захвачу с собой на тот свет побольше этих ублюдков.

Соглашение достигнуто. Благодаря речам Ротманна и эффективным действиям апостола Матиса. Вопрос о создании кассы для бедных ставится на голосование — принято единогласно. Киббенброк, старая чернильница, записывает всех в свои бухгалтерские книги. Редекер организует группы по пять человек, чтобы срывать эдикты с городских стен.

Ротманн и Книппердоллинг атакуют меня с двух сторон, а братья расходятся группами по три-четыре человека, чтобы не вызывать подозрений. Ночь поглощает их силуэты, один за другим.

Похлопывание по плечу и комплимент:

— Нужные слова. Ты сказал то, что все хотели услышать.

— И то, что думаю. Редекер сумасшедший, но свое дело знает. Нам удалось убедить его: он все понял.

Книппердоллинг пожимает плечами:

— Он разбойник с большой дороги, с ним трудно иметь дело…

— Разбойник, который грабит богатых, чтобы раздать все бедным. Нам нужны такие люди. Матис считает, что именно в дорожной грязи мы и найдем воинов Божьих, среди последних, поставленных вне закона: паяцев, сутенеров…

Я показываю на Бокельсона, свернувшегося в кресле у камина и обхватившего руками яйца.

Толстый ткач чешет подбородок:

— По-твоему, дойдет до вооруженной стычки?

— Не знаю. Фон Вальдек не похож на человека, который легко сдается.

— А лютеране?

— Думаю, многое зависит от них.

Книппердоллинг продолжает раздирать бороду:

— Гм-м. Слушай, до новых выборов в магистрат остается меньше месяца. Мы с Киббенброком могли бы выставить свои кандидатуры.

Ротманн качает головой:

— Наши сторонники слишком бедны, чтобы голосовать: или мы меняем всю систему, или с самого начала обречены на поражение.

Кажется, мнение апостола Матиса будет решающим, и я вмешиваюсь:

— От всего сердца желаю вам добиться успеха и овладеть городом мирным путем. Но даже в воздухе явно ощущается — события могут начать развиваться совсем по другому руслу.

Ротманн серьезно кивает:

— Конечно. Посмотрим. Однако пусть фонд для бедных откроется уже сейчас. Будем ли мы участвовать в выборах или нет, но мы обязаны оставить католиков и лютеран в меньшинстве. В качестве меры предосторожности мы перенесем проповеди из приходов в частные дома, чтобы в наши ряды не затесались шпионы.

— Да поможет нам Бог.

— Не сомневаюсь в этом, друзья мои, а теперь позвольте уйти вместе с братьями — будем делать конфетти из эдиктов епископа.

— А Ян? Ты оставляешь его здесь? — Книппердоллинг напоминает мне о бесчувственном теле друга, полностью расслабившегося у очага.

— Пусть спит, особой пользы от него не будет.

На улице — ледяная ночь. Света нет. Я отыскиваю дорогу и дрожу, плотно завернувшись в плащ. На помощь приходят воспоминания о бесцельных шатаниях по этим улочкам. Едва заметная тень… Ощущение чьего-то присутствия… И я уже выхватываю меч из ножен, направляя его во мрак перед собой.

— Останови руку, брат.

— Почему?

— Потому что слово обрело плоть.

Из темноты появляется лицо — он был на собрании.

— Еще чуть-чуть, и я проткнул бы тебя не раздумывая… Кто ты?

— Тот, кого восхищает твоя манера решать любые вопросы. Меня зовут Генрих Гресбек. — Шрам пересекает лоб по диагонали. Глаза голубые. Он хорошо сложен, примерно моих лет.

— Ты здешний?

— Нет, из местечка неподалеку, хотя в последний раз бывал в здешних краях лет десять назад.

— Проповедник?

— Наемник.

— Не думал, что среди баптистов есть те, кто умеет сражаться.

— Только ты и я.

— Кто тебе это сказал?

— Всегда узнаю добрый меч и добрую дагу. Матис умеет подбирать себе сторонников.

— Ты только это хотел мне сказать?

Лицо осунулось, в темноте из-за шрама его черты кажутся более мрачными и зловещими, чем при свете дня.

— Я восхищаюсь Ротманном — он крестил меня. У нас есть великий проповедник, но рано или поздно нам понадобится и свой капитан.

— Ты имеешь в виду меня… А почему бы не ты сам?

Он смеется… Зубы у него белые.

— Издеваешься: я просто Гресбек, ты великий Герт из Колодца, апостол. Все пойдут за тобой затаив дыхание, так же, как слушали сегодня вечером.

— Они не наемники, брат.

— Я знаю. Но они будут бороться не за кучу дерьма. Они будут бороться за Царствие Небесное и поэтому смогут надрать всем зады. Но кто-то должен их возглавить.

— Я замещаю Матиса, пока он не…

— Матис был пекарем, не будем закрывать на это глаза, этот… из Лейдена, был сводником, Книппердоллинг и Киббенброк — ткачи, Ротманн — книжный червяк, проповедник.

Я киваю — добавить нечего. Следует вывод:

— Когда придет время, ты знаешь, где меня найти.

— Мы все будем там. А теперь идем подтирать зады этим эдиктом.

Он уже углубился во тьму улицы — охота за призраком фон Вальдека продолжается.

53
{"b":"129122","o":1}