Кардинал на цыпочках обошел кровь и притронулся к шее миссис Белл сбоку. Миссис Белл была еще теплая, но пульса не было, и, судя по размеру темной лужи под ней, уже никогда больше не будет. На ее руках от кисти до локтя видны были порезы — свидетельство того, что она пыталась защищаться, — а горло пересекала чудовищная рана.

Не лучшее из твоих произведений, подумал Кардинал. Раньше ты устраивал так, чтобы люди совершали самоубийство за тебя. Она взяла твои диски, похитила твои драгоценные трофеи, и ты впал в ярость. Остается вопрос: что ты сделал потом? Что сделает человек, помешанный на суициде и виновный по меньшей мере в двух убийствах?

Кардинал повернул ручку кухонной двери и молча вошел в передний коридор, служивший приемной. Он был освещен маленькой изящной люстрой, но слева, в кабинете доктора, было темно, как и справа, в гостиной. Он подергал ручку двери кабинета. Заперто. Лестница была старая, хоть ее и застилал ковер. Он стал подниматься по самому краю, чтобы свести к минимуму скрип; в руке он держал свою «беретту».

Наверху свет сочился лишь из гостиной. В четыре шага Кардинал оказался там, пистолет наизготовку, предохранитель снят, левая рука обнимает кисть правой. Комната была обширная, но забитая мебелью: два гардероба, два кресла, старинный туалетный столик и гигантская кровать, покрытая красным лоскутным одеялом, на котором лежал распахнутый чемодан, наполовину заполненный мужской одеждой. Быстрая проверка показала, что никого нет ни за дверью, ни под кроватью, что никто не присел за гардеробами.

Кардинал поспешно проверил остальные комнаты. Спальня, превращенная в швейную мастерскую. Гостевая комната, пропитанная пряным запахом сухих духов. И две другие комнаты, выдержанные в утонченных цветовых гаммах: одна — телевизионная, а другая — уютная с виду библиотека с маленьким бильярдным столом и камином.

В коридоре были еще две двери. Первая из них оказалась дверцей шкафа.

Скрип. Половая доска над головой? На третьем этаже кто-то есть? Может быть, ничего особенного, всего лишь звук, какие часто издают старые дома, — но Кардинал замер, прислушиваясь.

Чтобы отыскать предыдущую жену Фрэнка Раули, не понадобилось слишком уж тонкой полицейской работы. Несколько телефонных звонков, обращение к бракоразводным архивам, — и вот Делорм оказалась дома у мисс Пенелопы Грин. В Алгонкин-Бей нашлось бы немного домиков, которые были бы меньше размером, чем бунгало Делорм, но жилищу мисс Грин это удалось. Это был крошечный кирпичный коттеджик, жавшийся между двумя значительно более крупными строениями, точно карапуз между двух родителей.

Дверь открыла миловидная женщина за сорок; ее волосы боролись за то, чтобы остаться скорее светлыми, чем седыми. Лицо у нее было настороженное, зеленые глаза прищурены, но вряд ли это была обычная особенность ее черт: скорее просто реакция на появление сотрудницы полиции у нее на пороге.

— Миссис Раули? — осведомилась Делорм.

— Теперь уже нет. Я несколько лет назад вернула себе девичью фамилию.

— Я сержант Делорм.

— С Мелани ничего не случилось, нет?

— Нет, ваша дочь не совершила ничего плохого, но мне нужно поговорить с вами о том, что почти наверняка касается и ее.

Мисс Грин провела ее в миниатюрную гостиную. Кукольных размеров диванчик и два компактных кресла, казалось, сражаются друг с другом за глоток воздуха, однако помещение обладало своеобразным очарованием какого-то потертого уюта. Делорм села на диванчик — настолько низкий, что мать Мелани предстала перед ней в рамке ее, Делорм, собственных колен. Сев, Делорм поняла, что это диванчик с одной из фотографий: затейливые деревянные детали вокруг красных плюшевых подушек. А в дверной проем позади мисс Грин частично виднелась кухня с характерным голубым кафелем, появлявшаяся на некоторых фотографиях. Да, Делорм пришла в нужное место, но ее это не обрадовало.

— Мисс Грин, сколько лет вашей дочери?

— Мелани восемнадцать. В декабре будет девятнадцать.

— И у нее светлые волосы, как и у вас? — В этом вопросе, похоже, не было необходимости. У мисс Грин были такие же зеленые глаза, как у девочки на фотографиях, те же идеальной формы брови, тот же вздернутый нос.

— Ну, у нее они куда светлее, чем у меня. Они такие, как у меня были когда-то. А зачем вам понадобилось об этом узнавать? Не было никакого несчастного случая, нет? Скажите мне сейчас же. У нее все в порядке, правда?

— Никаких несчастных случаев. Насколько нам известно, у нее все в порядке. Ее отец — Фрэнк Раули, верно?

— Отчим. Он вошел в нашу жизнь, когда Мелани только начала ходить в школу. Но лет пять назад он от нас ушел. Оказалось, что жизнь в браке не по нему: во всяком случае, он так сказал. Он переехал в Садбери, и с тех пор от него не было ни слуху ни духу. Ему надо было бы поддерживать отношения хотя бы с Мелани, но он не стал. Сейчас он снова живет у нас в городе. Я его пару раз видела, но переходила на другую сторону улицы, чтобы с ним не встретиться. У него новая жена и приемная дочь, которой на вид лет шесть. Я даже не сказала Мелани, что он вернулся. Хотя надо бы. Она расстроится, если неожиданно с ним столкнется.

Делорм вынула папку с фотографиями и выбрала один снимок — увеличенный фрагмент, на котором было видно лишь улыбающееся лицо девочки; здесь ей было лет шесть-семь.

— Это ваша дочь?

— Да, это Мелани. Где вы это нашли? У меня целые тонны фотографий, но не помню, чтобы я эту видела.

Делорм выбрала другой увеличенный фрагмент. Голова и плечи тринадцатилетней девочки; у нее такой же настороженный взгляд, как у матери.

— Да, и это Мелани. Ей тут лет тринадцать. Сержант Делорм, вы меня пугаете. Откуда у вас фотографии моей дочери, старые фотографии, — которые я никогда не видела?

Делорм достала два других снимка, тщательно обрезанные так, чтобы показать лишь исполнителя деяния, а не то, что он делает и с кем. Длинные волосы, обнаженный торс, почти отвернутый от камеры.

— Мисс Грин, вы узнаете этого человека?

Она взяла фотографии из рук Делорм с величайшей осторожностью, точно это были культуры бактерий.

— Это… это Фрэнк. Мой муж Фрэнк. Бывший муж.

— Вы уверены? На этих снимках мало что видно.

— Ну, я знаю, что это он, вот и все. Так бывает, когда проживешь с человеком годы: наклон головы, линия подбородка, даже то, как он стоит: эта легкая сутулость в плечах. И потом, у него три родинки на плече. — Она постучала пальцем по фотографии. — На левом. Как пояс Ориона — неправильный треугольник. Это все не к добру, да?

— Да, боюсь, что так, мисс Грин. Не могли бы вы сказать, где мне найти Мелани?

— Сейчас она живет отдельно. Это просто пансион, но она решила жить самостоятельно, как только поступила в колледж. Я вам дам ее адрес. Но не раньше, чем вы мне скажете, что происходит.

Мисс Грин встала и начала стискивать и разжимать кулаки, точно готовясь к ужасной драке.

— Может быть, вам лучше сесть, — проговорила Делорм. — То, что я вынуждена сказать, вас огорчит.

— Пожалуйста, просто скажите мне, детектив.

— Мне очень жаль, что приходится вам это сообщать, но у нас есть и другие фотографии Фрэнка с вашей дочерью. Фотографии, на которых он занимается с ней сексом. Они были обнаружены в интернете.

Правая ладонь мисс Грин поднялась к груди.

— Что?

— Таких фотографий по меньшей мере сто. Куда он выложил их изначально, мы не имеем представления. Люди, собирающие порнографию, часто обмениваются ею друг с другом. В результате, когда полиция Торонто арестовывает кого-нибудь за хранение детского порно, она нередко обнаруживает на компьютерах подозреваемых фотографии вашей дочери — в числе других.

Мисс Грин так и не сдвинулась с места, ее рука неуверенно шевелилась у сердца, словно безнадежно пытаясь защитить его.

— Нам необходимо поговорить с вашей дочерью, чтобы выяснить, будет ли она давать показания против мистера Раули. Мы здесь имеем дело с серьезными преступлениями, и, как нам кажется, есть еще одна девочка, о которой стоит побеспокоиться.