Но в самом письме погрешностей печати не было.

Он позвонил Дэвиду Десмонду домой.

Профессионал до мозга костей, Десмонд зря не терял ни секунды.

— Да, Джон, — отозвался он. — Чем могу вам помочь?

— Я как раз изучаю счет, который от вас пришел.

— О, незачем спешить с оплатой. Половину вы уже внесли в качестве задатка, к тому же уверен, что сейчас у вас масса других забот.

— Я заинтересовался, сами ли вы их составляете.

— Видите ли, первоначальные цифры мы, конечно, пишем сами. Но потом, уже после мероприятия, мы отправляем все в нашу бухгалтерскую службу.

— Похоже, они неплохо для вас работают. В этом году мне предстоит много возни с налогами, вот я и подумал, нельзя ли узнать у вас их название и адрес.

— О, разумеется. Это «Беквис и Болн». Минутку, у меня где-то здесь их карточка.

— А к кому вы обращаетесь — к Беквису или к Болну?

— Ни к тому ни к другому. К одному парню по имени Роджер Фелт.

— Да вы шутите.

— А в чем дело? Вы знакомы с Роджером?

Роджер Фелт. Кардинал не вспоминал о Роджере Фелте вот уже по крайней мере пять или шесть лет. Когда-то Роджер Фелт был биржевым брокером, финансовым консультантом и одновременно инвестиционным аналитиком в алгонкинском отделении «Фрейзера-Гранта», британского агентства недвижимости. В том, что касается роста акций, он заслужил репутацию местного царя Мидаса.

Как и почти каждый финансовый консультант в городе, Фелт зарабатывал на хлеб с маслом главным образом благодаря открытым инвестиционным фондам. Он брал у людей содержимое их копилок, сберегательных счетов и прочие деньги, откладываемые на черный день, и вкладывал их в более или менее консервативные бумаги фондов высшей категории. Но подобная программа не удовлетворяла его, когда речь заходила о его собственных пенсионных накоплениях. Многолетнее чтение финансовых изданий наполнило его голову биографиями финансовых гениев, в свое время сорвавших громадный куш и ушедших на покой — с яхтами, домами в горах и виллами на юге Франции. Совсем не обязательно заканчивать жизнь, имея лишь скромное ранчо в Алгонкин-Бей да коттедж на озере Мад-лейк.

И Роджер Фелт решил осуществить амбициозный план, дабы пробиться в высшую лигу. Он переместил свой портфель акций в зону более рискованных бумаг, на рынок, где высок выброс адреналина, и затем начал играть на разнице цен. Когда же ему впервые понадобилось внести оплату наличными, он быстро расплатился собственными деньгами.

Разумеется, эти деньги предназначались также на то, чтобы оплатить пенсию его жене, а не только ему самому. Кроме того, они должны были пойти на помощь его больной теще, за которой ухаживала сиделка, и на образование для их троих детей, которые должны были один за другим поступить в университет. Ничего страшного. Когда рынок произведет разворот (а его экономическое чутье подсказывало ему, что рано или поздно это должно произойти), он настолько разбогатеет, что сможет покрыть все эти расходы из своих карманных денег.

Далее последовали новые убытки и новые требования оплаты, и в итоге Роджер Фелт обнаружил, что находится в неуютном положении человека, который растратил не только собственные сбережения, но и накопления своих самых богатых клиентов. В Алгонкин-Бей эти «богачи» были не миллионерами, а имевшими небольшие лишние средства пенсионерами с неплохими пенсиями и домами, за которые уже все было выплачено. Роджер Фелт преспокойно «одалживал» деньги с их счетов, чтобы оплачивать собственные расходы на покупку рискованных акций и размещение более крупных инвестиций — с целью, как он потом объяснял в суде, потом вернуть всем их деньги — разумеется, с прибылью.

Его мечты о роскоши Лазурного Берега начали тускнеть, постепенно съеживаясь до мечтаний о том, чтобы вернуть средства из фондов, куда он запустил руку, о том, чтобы восстановить собственную семью, о том, чтобы избежать тюрьмы.

Но этим мечтам не суждено было сбыться.

Одна из его клиенток, миссис Гертруда М. Лаури, пожелала объединить все свои средства, отдав их в управление другой компании. Устав от запирательств Фелта, она обратилась в полицию. Дело взял Кардинал, а поскольку он не был финансовым гением, вскоре к нему подключилась Делорм. Ей не хватало всего нескольких месяцев до получения степени МВА,^[36] когда она поступила на службу в полицию, после чего полдюжины лет охотилась на преступников из числа «белых воротничков».

Они арестовали Фелта по обвинению в мошенничестве, незаконном присвоении средств из фондов и нарушении финансовых обязательств. Его признали виновным по всем трем пунктам. Леонард Скофилд, его адвокат, красноречиво требовал снизить наказание до минимума, но судья принял это требование прохладно. Впрочем, вряд ли он мог отнестись к этому иначе, после того как перед ним прошел целый парад свидетелей: мужчины, давно миновавшие пору расцвета и вынужденные вернуться на работу; молодые люди, чьи мечты о покупке собственного дома обратились в ничто; разгневанные пары, потерявшие свое жилище; трясущиеся старушки, которым пришлось заняться неквалифицированным трудом, чтобы свести концы с концами. Роджера Фелта на восемь лет заключили в тюрьму с режимом среднего уровня, откуда он был условно-досрочно освобожден через пять лет.

Кардинал подкатил к дому, адрес которого ему дала Делорм. Как выяснилось, объект проживал в квартире над магазином тканей на Самнер-стрит. Чтобы добраться до двери, находившейся ниже уровня тротуара, Кардиналу пришлось протискиваться через проход настолько узкий, что он вынужден был повернуться боком.

Дверь украшали работы многих поколений граффитистов; наименее изобретательным из этих произведений было земляничного цвета «Я тебя люблю» высотой в фут. Кардинал нажал на кнопку домофона и стал ждать, оглядывая подъездную аллею, полную раздавленных банок из-под газировки и заблудившихся оберток от сэндвичей; тут валялась даже размокшая теннисная туфля без шнурков. Что ни говори, Роджер Фелт сильно скатился вниз с тех пор, как Кардинал и Делорм его арестовали: тогда ему принадлежал дом на берегу озера, и, когда они за ним пришли, он раскачивался в гамаке и в руке у него был ром с кока-колой.

Донесся голос, заставивший истерзанный динамик домофона дрожать и жужжать:

— Кто там?

— Курьер.

— Подождите. Сейчас спущусь.

Внутри, на лестнице, раздались тяжелые шаги, и дверь открылась.

Тюрьма не улучшила внешность Роджера Фелта. Он и всегда был каким-то квадратноватым, но, пусть он и не отличался изяществом, дорогие костюмы в сочетании с регулярной игрой в сквош все-таки придавали ему вид человека, к которому можно обратиться «сэр». Теперь же он стал приземист и походил на тролля. Рубашка у него выглядела так, словно ее не гладили несколько десятилетий, под мышками виднелись круги пота. От него несло табачной вонью; он запыхался от ходьбы по лестнице.

— Вы из «Альмы»? — спросил он, назвав один из ресторанов на Мэйн-стрит. — Собственно, я ничего не заказывал.

Кардинал предъявил свой значок:

— Сюрприз.

Фелт снизу вверх уставился на него сквозь свои толстые линзы:

— Только не это.

Кардинал толчком открыл дверь.

— Мистер Фелт, мы считаем, что вы нарушили условия досрочного освобождения. Мне необходимо войти и осмотреть ваше жилье.

— Давайте сначала посмотрим ордер.

— Вы — осужденный преступник, которому было разрешено условно-досрочное освобождение, мистер Фелт, и у меня есть веские основания подозревать, что вы нарушили условия. Ордер не требуется.

Кардинал протиснулся мимо него и поднялся по темной лестнице. Дверь наверху вела в тесную, кривобокую кухоньку, освещенную кольцевой лампой искусственного света, какие очень любят квартирные хозяева, считающие каждый цент. В пепельнице валялась сигарета, пускавшая в воздух петли дыма. Рядом с пепельницей располагались калькулятор, стопка папок, потрепанный ноутбук и небольшой принтер.