Да, у нас в Советской России свергнутые эксплуататорские классы оказали бешеное сопротивление, развязали контрреволюционную войну, поддержанную иностранной интервенцией. Так было у нас. Но в 1919 году мирными, в сущности, средствами была достигнута победа Венгерской пролетарской революции. Позже Венгерская советская республика была свергнута в результате вооруженной борьбы. Но в период её мирной победы Ленин высоко оценил этот факт, подчеркнул его всемирно-историческое значение: «Другие страны приходят другим путем, более человеческим, приходят к тому же — советской власти. Вот почему пример Венгрии будет иметь решающее значенье».[22]

После поражения рабочего класса в Венгрии, Германии, Италии, ряде других стран обстановка изменилась. Революционная волна пошла на спад, капитализм устоял, начал стабилизироваться. Ленин заметил эти перемены, осознал их суть и скорректировал политику революционного пролетариата: от штурма надо перейти к осаде капиталистической крепости. Надо, безусловно, отказаться теперь от «теории наступления», она грозит изоляцией от масс. На первый план выдвигается теперь защита повседневных интересов трудящихся, защита демократии. На III конгрессе Коминтерна Ленин решительно осудил «теорию наступления» и другие «левые глупости». Необходимо отказаться от представления, будто все зависит от воли партии, от ее решительности действовать; надо учитывать настроение масс. Надо знать условия, когда можно и нужно действовать по-революционному, но надо и знать, когда, в каких условиях необходимо действовать по-реформистски.[23]

На этом конгрессе Ленин с новой силой, остро, резко выступил против того, чтобы зарубежные коммунисты шаблонно копировали опыт большевизма. Он подчеркивал необходимость конкретного подхода и учета национально-специфических особенностей в каждой стране. Он подверг критике резолюцию об организационном строительстве компартий, методах их работы, принятую III конгрессом Коминтерна, как «слишком русскую» и, следовательно, недостаточно понятную иностранцам. На следующем, IV конгрессе Коминтерна Ленин вновь подчеркнул необходимость конкретного анализа всей ситуации в той или иной стране, творческого отношения к опыту большевиков, творческого применения и развития марксистского учения. Уже в эти годы он обратил внимание на опасность фашизма и предостерег коммунистов учитывать ее в своих стратегических и тактических установках.[24]

Ленин сыграл существенную роль в разработке Коминтерном политики единого фронта. Примечательно, что ее разработка совпала с переходом к НЭПу. Ленин считал, что в условиях стабилизации капитализма рабочие должны объединиться в борьбе за жизненные интересы трудящихся, за демократию и мир. В борьбе за эти цели, отмечал Ленин, вполне могут и должны объединиться и коммунисты, и социал-демократы. Конечно, Ленин не доверял реформистским лидерам социал-демократии. Но он знал, что за ними идут достаточно широкие слои трудящихся. Поэтому задача заключается не в том, чтобы постоянно обвинять друг друга, а в том, чтобы в борьбе с капиталом объединить усилия всех трудящихся — независимо от партийной принадлежности, мировоззренческих убеждений. «Цель и смысл тактики единого фронта состоит в том, чтобы втянуть в борьбу против капитала более и более широкую массу рабочих, не останавливаясь перед повторными обращениями с предложениями вести совместно такую борьбу даже к вождям II и I1¹/₂ Интернационалов», — подчеркивал Ленин.[25]

Однако ряд видных деятелей РКП(б) и Коминтерна рассматривали идею единого фронта исключительно как маневр, позволяющий разоблачить социал-демократию. Так думал и в таком духе действовал, в частности, Г. Е. Зиновьев, бывший в то время председателем Коминтерна. Немало деятелей Коминтерна выражали опасения, что политика единого фронта разрушит Коминтерн — этот штаб мировой революции, приведет к разложению, перерождению коммунистических партий. К этому следует добавить, что ряд видных зарубежных деятелей Коминтерна также не приняли новую экономическую политику (НЭП), расценив ее как отказ от социалистических целей. Полемизируя с ними, Ленин в статье «Заметки публициста» подчеркивал, что можно сделать непоправимую ошибку, можно погибнуть, «если заменить трезвый учет обстановки одним «настроением» или маханьем красными флажками» (т. 44, с. 421; т. 45, с. 87).

Руководствуясь ленинскими идеями, IV конгресс Коминтерна выдвинул лозунг создания рабоче-крестьянского правительства на базе сотрудничества организаций трудящихся и всех других демократических организаций. При этом отнюдь не исключалась возможность перехода власти к трудящимся парламентским путем. Во всяком случае, Ленин заявлял, что шансы мирной эволюции к новому общественному строю, безусловно, имеются. Не многие шансы — «мы, коммунисты, не особенно в них верим, но помочь испытать согласны» (т. 44, с. 407).

Многие руководящие деятели РКП(б) не только на многие вопросы деятельности Коминтерна, но и на сам Коминтерн смотрели иначе, чем Ленин. Троцкий, например, полагал, что «Коммунистический Интернационал не есть совокупность национальных рабочих партий, он есть коммунистическая партия международного пролетариата». Г. Л. Пятаков, выступая на VIII съезде РКП(б), заявлял: «Теперь, когда мы строим боевой Интернационал диктатуры пролетариата, Интернационал, который мы все мыслим как Интернационал централизованного, объединенного действия, в момент всеобщего восстания пролетариата в различных странах, которое возможно только как централизованное восстание, — нельзя допустить, чтобы пролетариат отдельных наций мог и имел право определять свою судьбу, свою линию поведения или связь с остальными восстающими частями рабочей партии самостоятельно и независимо. Для того и создается интернациональное объединение пролетариата, чтобы оно могло в каждом конкретном важном случае определять, каково должно быть решение с точки зрения революционного движения в целом».

В. И. Ленин в своем заключительном слове по докладу о Программе РКП(б) назвал Пятакова и других, выступавших в том же духе, «увлекающимися товарищами», которые страдают революционным нетерпением. Ленин призвал российских коммунистов быть чуткими к национальным чувствам своих товарищей из коммунистических партий других стран. «Осторожность особенно нужна со стороны такой нации, как великорусская, которая вызвала к себе во всех других нациях бешеную ненависть, и только теперь мы научились это исправлять, да и то плохо».

Сталин, возглавив РКП(б), конечно же, рассматривал Коминтерн в качестве главного центра, координирующего и направляющего революционную деятельность коммунистических партий, и в этой связи оправдывал вмешательство Коминтерна во внутренние дела коммунистических партий. «Что касается прав Коминтерна и его вмешательства в дела национальных партий, то я решительно не согласен с некоторыми из товарищей, высказывавшихся за сокращение этих прав. Хотят, чтобы Коминтерн превратился в надзвездную организацию, бесстрастно смотрящую на происходящее в отдельных партиях и терпеливо регистрирующую события. Нет, товарищи, Коминтерн есть боевая организация пролетариата, он связан с рабочим движением всеми корнями своего существования, и он не может не вмешиваться в дела отдельных партий, поддерживая революционные элементы и борясь с их противниками», — говорил Сталин.[26] Конечно, это правильное положение, но за ним скрывалось желание, стремление вмешиваться во внутренние дела других коммунистических партий.

Между тем К. Маркс, например, разрабатывая в свое время принципы построения Международного товарищества рабочих, отнюдь не рассматривал его в качестве организационного центра, чьи решения обязательны для национальных организаций. Его задачей было осуществление связи и сотрудничества в рабочем движении. Это фиксируется в § 10 Устава Международного товарищества рабочих: «Объединяясь в нерушимый союз братского сотрудничества, рабочие общества, вступающие в Международное товарищество, сохраняют, однако, в неприкосновенности свои существующие организации».[27]