— Но как вы узнали? — спросил Ян.
— Мы думали об этом и просили помощи, — сказал Индра. — Может быть, и Лондон одновременно думал об этом. Это не важно. Главное — сможем ли мы сделать это?
— Это — наше дело, — спокойно сказал Ян.
Индра кивнул.
— Мы будем помогать вам всем, чем сможем, — сказал он. — Мы рады, что вы здесь.
Он рассказал Яну, как прибытие Гейдриха послужило сигналом для целой волны арестов, от которых сопротивление до сих пор не оправилось. Все, кого могли счесть «интеллектуалами», были арестованы, посажены в тюрьму и в большинстве случаев казнены. Подобная жестокость не имела никаких оснований ни в официальных законах, ни в любом цивилизованном кодексе поведения. Если вы были «интеллектуалом», то, следовательно, могли думать что-нибудь против рейха. И этого было достаточно.
Индра рассказал Яну не все. Он не сказал ему о том, что в первые дни гейдриховского террора входил в состав революционного комитета «Сокола» в Брно. Все члены комитета были схвачены и расстреляны, он один уцелел. Работал он тогда учителем в средней школе. Решив, что пора исчезнуть, он переехал в столицу, чтобы здесь продолжить борьбу. Под именем Индры он вступил в контакт с лидерами сопротивления по всей Чехословакии.
Он не рассказал Яну о всех тех трудностях, с которыми им пришлось столкнуться, когда они налаживали связь, не имея коротковолновых передатчиков и приемников. Без радиоаппаратуры практически не было возможности отправлять сообщения за границу. А как организовать диверсионный акт, не имея взрывчатки? Каким образом обучать людей всему этому? Вот почему они обратились за помощью к Лондону.
— Я так понял, — сказал Ян, — что вторая группа, сброшенная с нашего самолета, имела радиопередатчики и приемники.
Их задачей было установить связь с Лондоном. У вас не было с ними контактов?
— Пока нет, — сказал Индра. — Им, конечно, потребуется некоторое время, чтобы обосноваться. Если с ними ничего не случится, то мы о них скоро услышим. — Он сменил тему. — А ваше снаряжение? Что с ним?
— Спрятано в сарае садовника в Нешвижды. Оно в полной безопасности.
— Что у вас есть?
— В основном, оружие и боеприпасы — гранаты, взрывчатка, пара пулеметов. Мы решили, что будет надежнее оставить их пока там.
— Вам надо организовать доставку их в Прагу и распределить по городу, — сказал Индра. — Видите ли, я уверен, что слабое место любой организации сопротивления заключается в том, что слишком много людей слишком много знают. Поэтому впредь вы будете действовать, как правило, через «дядюшку Гайского». Будем менять ваше местожительство как можно чаще, старайтесь по возможности чаще менять имена. Дядюшка Гайский будет работать с вами по всем аспектам вашего плана. Думаю, вам потребуется некоторое время, чтобы осмотреться. Желаю удачи!
Ту первую встречу с Яном Индра запомнил навсегда. Ему сразу, с первого взгляда, понравился этот парень, но тогда он и представить себе не мог, что их всех ждет впереди. Три человека — тетушка Мария, Индра и дядюшка Гайский — более других повлияли на жизнь и судьбу Яна и Йозефа в последующие несколько месяцев.
С дядюшкой Гайским они близко сошлись, но так и не узнали, что его настоящее имя — Ян Зелнек, что до прихода немцев он был всеми уважаемым учителем школы в небольшом городке на севере Богемии, что там он стал лидером местной организации «Сокола» и делал все, чтобы спасти культуру и свободу Чехословакии. Но они сразу увидели, что дядюшка Гайский является патриотом и свято верит, что достоинство заложено в основу человека.
Он уехал в Прагу, когда попал в списки, составлявшиеся немцами по их округу. Теперь он работал в небольшой начальной школе под Прагой. Это место давало ему удобное прикрытие для продолжения участия в сопротивлении.
Ему было за пятьдесят. Высокий, худой, как высохший бобовый стебель, со смуглым морщинистым лицом и добрыми глазами, которые смотрели сквозь большие роговые очки. Он не был человеком насилия. Он проповедовал миролюбие и любил свободу.
У него была жена, которая почти ничего не знала о его делах (так было безопаснее для нее), и семнадцатилетний сын — студент.
С некоторым оцепенением, охватившим многих либерально мыслящих людей в те горькие тридцатые годы, он наблюдал приготовления к войне. Как и все гуманные люди во всех странах, он говорил, что это невозможно, что разум должен победить.
Но разум не победил. Союзники разбежались, их обязательства оказались не более, чем клочками бумаги, сметенными шквалом страха и ненависти.
Он запомнил вступление нацистов, завоевателей без боевых почестей, с презрением собиравших добычу страха. Они кричали о «жизненном пространстве», о «национальном достоинстве», а начали свое правление с таких ничтожных, жадных шагов что очень скоро все чехи стали их просто презирать. Они установили курс немецкой марки в двадцать чешских крон, и, скупив все масло, сало и ветчину в магазинах, вермахт загрузил вагоны и грузовики добычей и отправил их к себе в рейх. Стало ясно, что для Богемии и Моравии заготовлено одно будущее — рабство под властью рейха. За малейший протест, отказ от сотрудничества или оказание сопротивления тут же следовало наказание — пытки или смерть.
Так дядюшка Гайский ощутил всю горечь своих либерально-пацифистских теорий и стал искать путь сопротивления, способ как-то подавить смущение и отчаяние в своей душе. Он нашел многих других чехов, отчаянно искавших ответ на те же вопросы. Многие из них снова вступили в борьбу, многие погибли под действием нацистских репрессий. А другие ждали, наблюдали и строили планы.
Двух молодых парашютистов, к которым его прикрепили, дядюшка Гайский с самого начала наблюдал с некоторым любопытством. Он считал, что те внутренние конфликты, которые так беспокоят его, этим молодым людям покажутся надуманными.
Временами он даже думал, что они, может быть, правы. Большинство тех философов, которым он прежде верил, теперь размышляли о вопросах мироздания над мисками жидкого картофельного супа в сотнях тюрем и концлагерей по всей Европе. Опыт показывает, что цивилизация, желающая выжить, не может позволить себе роскошь компромисса. Грубое убийство просто необходимо — оно даже неизбежно.
Будучи учителем, он страстно верил, что весь смысл жизни состоит в приобретении знаний — как эмпирических, так и духовных. Он считал, что в извилинах серого вещества в черепной коробке каждого человека заложено понятие добра и зла, и человек способен правильно им распорядиться. И ему было трудно принять другое убеждение: «убей или убьют тебя». Может ли бог быть убийцей?
Но Индра поручил ему играть роль духовного отца, прислуги, управляющего имуществом и связника для этих двух молодых начинающих убийц, и он был полон решимости выполнить это задание с полной отдачей.
Очень быстро он обнаружил, что Ян и Йозеф просто пренебрегают соблюдением мер предосторожности. Один из его связников, в квартире которого ребята жили несколько дней во время этого первого месяца их пребывания в Праге, подтвердил его опасения.
Они носили английские костюмы, на их сорочках и нижнем белье были метки английской прачечной. Они все еще держали у себя английсие банкноты и всем их с гордостью показывали.
Но дядюшка Гайский понимал и то, что, несмотря на эти просчеты, во всем, что они делали, была какая-то святая простота. Они как бы знали, что они — личности, отмеченные историей, и весь ход событий не может нарушиться из-за такого пустяка, как метки прачечной. Тем не менее, он взял на себя заботу, насколько это возможно, следить за тем, чтобы их неосторожность не выходила за опасную черту.
Прежде всего, надо было обеспечить двух парашютистов не только питанием и жильем, но и документами, которые давали бы им возможность свободно передвигаться по Праге и ее окрестностям. Тех фальшивых удостоверений, которыми их снабдили в Англии, было недостаточно. В первую очередь им были нужны трудовые книжки: только лица, имеющие такие книжки, имели право на существование в Чешском протекторате. А достать их можно только через госкомитет по страхованию. Поэтому дядюшка Гайский быстро нашел друзей в страховых учреждениях. Две трудовые книжки были получены, и никаких следов этого дела в официальных записях не осталось.
