— А какой у тебя абелан, Джондалар? — спросила она.

— В нем нет ничего особенного, это просто некий значок. Он выглядит вот так. — Разгладив участок земли перед собой, он провел пальцем одну Линию, потом начал вторую параллельно первой, но подвел ее к первой в конце. Третья черточка присоединилась к острому концу схода двух первых линий. — Я пришел к выводу, что в тот день, когда я родился, Зеландони растерял все образы, — сказал он, затем взглянул на Верховную жрицу и улыбнулся: — Или, возможно, это изображение хвоста горностая, белого с черным кончиком. Мне всегда нравились горностаевые хвостики. Как ты думаешь, мой абелан может быть горностаем?

— Ну, твой тотем Пещерный Лев, — сказала Эйла, — так же как и мой. Но, по-моему, твой абелан может быть как-то связан с горностаем. Почему бы и нет? Горностай — это злющая маленькая куница, но зимой он становится очень симпатичным, совсем белоснежным, за исключением черных глаз да кончика хвоста. Правда, их коричневый летний наряд тоже неплохо смотрится. — Она задумалась на мгновение и спросила: — А какой абелан у Шевонара?

— Я видел одно из его копий около места его упокоения, — сказал Джондалар. — Сейчас я покажу его тебе.

Он быстро принес копье и показал ей символический знак Шевонара. Это было стилизованное изображение муфлона — горного барана с большими изогнутыми рогами.

— Мне оно понадобится, — сказала Зеландони. — Нам нужно сделать копию его абелана.

— Зачем тебе нужна копия? — спросила Эйла.

— Символические знаки, характеризующие его копья, одежду и другие вещи, будут изображены также на его могильном столбе, — сказал Джондалар.

Возвращаясь обратно к жилищам, Эйла размышляла обо всем услышанном и сделала несколько собственных выводов. Символический оберег, или еландон, был спрятан, но символический знак, абелан, сделанный по нему, был известен не только человеку, которому он принадлежал, но и всем остальным. Он мог дать некоторую силу, особенно своему владельцу, однако его не могли использовать ему во вред. Это было всем известно. Настоящая сила содержалась в том неизвестном, спрятанном в тайном месте.

На следующее утро Джохарран постучал по столбу у входа в жилище Мартоны. Джондалар откинул в сторону входной занавес и удивленно взглянул на брата.

— Разве ты не идешь на собрание сегодня утром? — спросил он.

— Да, конечно, но я хотел бы сначала переговорить с тобой и Эйлой, — сказал Джохарран.

— Тогда заходи, — предложил Джондалар.

Джохарран вошел, и тяжелый занавес опустился за его спиной. Мартона и Вилломар вышли из своей спальни и сердечно приветствовали его. Эйла собирала остатки завтрака в деревянную миску для Волка. Она подняла голову и улыбнулась.

— Джохарран сказал мне, что хотел бы переговорить с нами, — сказал Джондалар, глядя на Эйлу.

— Это не займет много времени, но мне не дают покоя ваши копьеметалки. Джондалар, если бы большинство наших охотников могли метать копья так же далеко, как вы, то нам удалось бы остановить того бизона до того, как он растоптал Шевонара. Ему, конечно, уже не поможешь, но я хотел бы, чтобы в будущем наши охотничьи вылазки стали менее опасными. Может быть, вы оба покажете, как они изготавливаются, и научите всех ими пользоваться?

Джондалар улыбнулся.

— Конечно, с удовольствием. Я только об этом и мечтал, едва смог дождаться, чтобы показать вам копьеметалку в действии, чтобы все убедились в ее преимуществах.

Все обитатели жилища Мартоны, кроме Фолары, направились с Джохарраном к месту общего сбора в южном конце обширной стоянки. Там собралось уже довольно много народа. Для обсуждения погребальной церемонии сюда прибыли представители Пещер Зеландонии, принимавших участие в последней охоте. Помимо духовного вождя Девятой Пещеры, сюда явились служители Четырнадцатой, Одиннадцатой, Третьей, Второй и Седьмой Пещер. Сюда пришли также все заинтересованные лица, многих присутствующих отличал весьма высокий статус.

— Дух погибшего Бизона потребовал в ответ жизнь одного из нас, — сказала Зеландони. — Эту жертву мы должны принести, согласно Воле Матери. — Она обвела взглядом собравшихся, которые понимающе кивали в ответ на ее слова. Ее внушительная внешность лучше всего осознавалась в кругу других жрецов. Сейчас было очевидно, что именно она является Верховной жрицей среди всех служителей Великой Матери.

В ходе обсуждения ритуала два жреца разошлись во мнениях по какому-то незначительному вопросу, и Верховная жрица дала им возможность полностью высказать свои мнения. Джохарран поймал себя на том, что отвлекся от похорон Шевонара и размышляет о том, где лучше установить тренировочные мишени. После разговора с Эйлой и Джондаларом он решил вдохновить охотников на изготовление копьеметалок и начать тренировки еще до выхода на Летний Сход. Ему хотелось, чтобы они как можно быстрее овладели новым оружием. Но не сегодня. Он понимал, что сегодня вообще нет смысла говорить об оружии. Сегодня дух Шевонара, его елан, будет проведен в следующий мир.

Думы Зеландони также были заняты другим, хотя она выглядела серьезно заинтересованной обсуждаемыми вопросами. С тех самых пор, как ей отдали камешек с опаловой поверхностью, взятый с могилы младшего брата Джондалара в далеком восточном краю, она постоянно думала о нем, надеясь, что вскоре ей представится возможность помочь ему.

Она понимала, что Джондалара и Эйлу необходимо привлечь к особому ритуалу общения с миром Духов, который многим внушал ужас, — особенно не посвященным в тайные знания — и мог быть опасным далее для посвященных. Опасность уменьшалась, если на такой церемонии присутствовало много людей, способных помочь или поддержать тех, кто непосредственно устанавливает связи с миром Духов.

Поскольку Шевонар погиб во время большой совместной охоты, его похороны выльются в большую церемонию, подключающую и призывающую защиту всего племени. Возможно, тогда удастся углубиться в мир Духов и отыскать жизненную силу Тонолана, подумала Зеландони. Взглянув, на Эйлу, она размышляла, как отнесется к этому ритуалу иноземная женщина. Эйла постоянно удивляла жрицу своими познаниями, способностями и даже заслуживающей одобрения жизненной позицией.

Старшей жрице было лестно, что эта молодая женщина пришла к ней спросить, могла ли она сделать нечто большее для Шевонара, особенно учитывая проявленное ею мастерство. И просто удивительно, как эта иноземка сообразила, что Джондалару надо взять камешек с могилы его брата, учитывая, что ей были неизвестны их обычаи, подумала Зеландони. Этот представляющий Тонолана камешек, безусловно, являлся уникальным. С одной стороны — совершенно обычный, но на другой стороне — голубоватая опаловая гладь с огненно-красными вкраплениями.

"Опаловая голубизна, несомненно, является показателем чистоты и ясности, — мысленно рассуждала жрица, — а красный — это цвет жизни, самый главный из Пяти Священных Цветов Матери. Да, тот камешек, очевидно, наделен силой. Надо будет что-то с ним сделать после ритуала".

Она лишь вполуха слушала разгоревшийся спор, когда ей пришло в голову, что тот особый камешек с могилы Тонолана был скорее всего неким символическим заменителем. С его помощью Мать сможет найти елан Тонолана. Значит, лучше всего потом положить его в ту нишу священной пещеры, где хранятся символические заменители еландонов его семьи. Она знала местоположения таких заменителей не только Девятой, но и многих других Пещер. Она знала даже, где спрятаны некоторые настоящие еландоны, не считая своего собственного.

По ряду особых причин ей пришлось принять на себя эти материнские обязанности — взять на себя ответственность за еландоны некоторых детей, и ей пришлось спрятать эти символические обереги вместо женщин, неспособных либо умственно, либо физически спрятать их самостоятельно. Она никогда не упоминала об этом и никогда не воспользуется преимуществами ее знаний. Она хорошо осознавала, что это опасно как для нее самой, так и для человека, которому принадлежал еландон.