— Да, он говорил мне.

— Я тогда, конечно, не возражала, но, признаюсь, меня порадовало, что они расстались. Она привлекательная женщина, и все считали, что она отлично подходит ему, но я придерживалась иного мнения, — сказала Мартона.

Эйла надеялась, что сейчас Мартона объяснит ей причину. Но она молча пила чай.

— Мне бы хотелось подарить тебе более приличную одежду, чем «подарок» Мароны, — сказала пожилая женщина, допив чай и поставив чашку на стол.

— Ты уже подарила мне украшение, — сказала Эйла, — ожерелье матери Даланара.

Улыбнувшись, Мартона встала и, зайдя ненадолго в свою спальню, вернулась с перекинутым через руку нарядом. Она развернула его, чтобы показать Эйле. Это была длинная туника светлого, спокойного оттенка, очень похожего на побледневшую после долгой зимы траву, украшенная бусами и ракушками, расшитая цветными нитями и отделанная длинной кожаной бахромой. Внимательно присмотревшись, Эйла обнаружила, что туника сплетена из тонких веревочек или нитей какого-то волокнистого материала, подобным способом обычно плели корзины, но структура этого материала была гораздо плотнее. Как же можно было умудриться сделать такое плотное переплетение? Оно напоминало плетение циновки, покрывающей низкий стол, только еще плотнее.

— Я никогда не видела ничего подобного, — сказала Эйла. — Что это за материал? Из чего она сделана?

— Я сама сделала его; сплела на специальной раме, — сказала Мартона. — Ты знаешь растение под названием «лен»? Высокие тонкие травы с голубыми цветочками?

— Да, мне знакомо такое название, по-моему, Джондалар показывал мне растение, которое вы называете льном, — сказала Эйла. — Оно помогает от тяжелых болезней на коже, от нарывов, открытых ран и сыпи, даже во рту.

— Тебе приходилось делать из него веревки? — спросила Мартона.

— Возможно, я не помню, но мне понятно, как это делается. Он же имеет длинные волокна.

— Именно из них я сплела этот материал.

— Я знала полезные свойства льна, но не догадывалась, что из него можно делать такие красивые вещи.

— Мне подумалось, что ты сможешь надеть эту тунику на ваш Брачный ритуал. Скоро мы отправимся на Летний Сход, в следующее полнолуние, а ты говорила, что у тебя нет наряда для особого случая, — сказала Мартона.

— О, Мартона, ты очень добра ко мне, — сказала Эйла, — но у меня уже есть наряд для Брачного ритуала. Неззи сшила его для меня, и я обещала ей, что надену его. Я надеюсь, ты не станешь возражать. Я пронесла его с собой по всем дорогам, с тех самых пор, как мы ушли с Летнего Схода Мамутои в прошлом году. Он сшит в стиле Мамутои, и во время Брачного ритуала они традиционно носят его особым образом.

— Разумеется, Эйла, я считаю, что лучше тебе одеться в Брачный наряд Мамутои. Я просто не знала, что у тебя что-то заготовлено, и сомневалась, успеем ли мы сшить что-то подходящее до выхода. Но пожалуйста, все равно прими от меня этот подарок, — добавила Мартона, с улыбкой вручая ей тунику. Эйле показалось, что Мартона вздохнула с облегчением. — Возможно, будут и другие случаи, когда тебе захочется надеть что-то нарядное.

— Спасибо! Она такая красивая! — сказала Эйла, поднимая и вновь разглядывая тунику, потом она приложила ее к себе, чтобы убедиться, подойдет ли ей этот наряд. — Должно быть, требуется много времени, чтобы создать такую красоту.

— Да, но я люблю этим заниматься. Я придумала такое плетение много лет назад. Вилломар помог мне соорудить специальную раму вместе с Тоноланом, еще до его ухода. Большинство людей осваивают какое-то ремесло. Мы часто обмениваем сделанные вещи или дарим их. Я немного старовата и сейчас меньше занимаюсь шитьем, поскольку уже не вижу так хорошо, как в молодости, особенно трудно мне делать тонкую работу.

— Я же собиралась показать тебе сегодня нитяную иглу! — вскакивая, сказала Эйла. — По-моему, она может помочь в шитье тем, у кого ослабло зрение. Сейчас достану ее. — Она прошла к дорожным сумкам, чтобы достать швейный набор, и заметила еще один особый сверток. Улыбнувшись, она захватила его к столу. — Хочешь взглянуть на мой Брачный наряд, Мартона?

— Конечно, с удовольствием, мне просто не хотелось быть невежливой. Порой люди любят хранить все в секрете, чтобы удивить всех, — заметила Мартона.

— У меня есть и другой секрет, — сказала Эйла, разворачивая свое ритуальное платье. — Но я думаю, я открою его тебе. Внутри меня уже зародилась новая жизнь. Я вынашиваю ребенка Джондалара.

— Эйла! Ты уверена? — с радостной улыбкой спросила Мартона. Ей подумалось, что Эйла подобрала довольно странные выражения для сообщения о том, что Мать одарила ее зарождением Новой Жизни. "Что значит вынашиваю ребенка Джондалара?.. Возможно, конечно, что у нее будет ребенок его духа".

— Совершенно уверена. У меня уже два раза не было месячных дней, и по утрам я испытываю легкое недомогание, а также замечаю и другие изменения, обычно свойственные состоянию беременности.

Присев к низкому столу, молодая женщина развязала кожаный сверток и встряхнула наряд, чтобы разгладить складки на тунике и штанах, которые пролежали сложенными целый год их долгого Путешествия. Мартона внимательно взглянула на кожаную одежду и, почти не обратив внимания на эти складки, сразу отметила, какой великолепный наряд подарили Эйле. Конечно же, ей обязательно надо надеть его на Брачный ритуал.

Во-первых, покрой его был очень оригинальным. Мужчины и женщины Зеландонии носили обычно похожую одежду, отличавшуюся легкими вариациями, связанными с полом, они предпочитали довольно свободные, с наплывом, туники, подпоясанные на бедрах, с украшениями из кости, ракушек, перьев или меха и обшитые по краю кожаной или льняной бахромой. Женские одежды, в частности нарядные платья, как правило, имели длинную бахрому, которая раскачивалась при ходьбе, и молодая женщина быстро соображала, какую надо выбрать походку, чтобы это болтающееся украшение выгодно подчеркивало ее формы.

Зеландонии привыкли видеть обнаженные женские тела, но бахрома действовала очень возбуждающе. В этом связанном тесными узами сообществе женщины, разумеется, обычно носили одежду, но едва ли задумывались о каком-то уединении перед тем, как снять ее, чтобы выстирать, переодеться или еще по каким-то причинам. С другой стороны, бахрома, а особенно красная бахрома, придавала женщине такую соблазнительную привлекательность, что могла до крайности распалить чувства мужчин, а изредка, в особых случаях, довести их даже до неистовства.

Когда женщины выполняли роль донии-наставницы — проводя с юношами ритуалы Первой Радости и обучая их делить с женщинами Дары Великой Земной Матери, — они опоясывали бедра длинной красной бахромой, чтобы подчеркнуть важность их ритуального статуса. И в жаркие летние дни их наряды зачастую практически ограничивались такой соблазнительной и легкой бахромой.

Традиции и обычаи защищали донии-наставниц от неуместных притязаний во время ритуалов, тем более что чаще всего они облачались в такую красную бахрому в специальных ритуальных местах, и считалось опасным для женщины носить этот наряд в другое время. Неизвестно, до чего это могло бы довести мужчин. Хотя бахрому других цветов женщины носили довольно часто, и любая бахрома неизменно пробуждала эротические чувства.

В результате само слово «бахрома» благодаря тонким намекам или грубым шуткам приобрело второе значение, подразумевающее лобковые волосы. Если мужчину, к примеру, так пленяла красота женщины, что он ходил за ней хвостом или постоянно бросал на нее пламенные взоры, то говорили, что он "запутался в ее бахроме".

Женщины Зеландонии носили и другие украшения или нашивали их на одежду, но больше всего любили бахрому, соблазнительно покачивающуюся во время ходьбы, причем не важно, что она украшала — теплые зимние туники или голое тело. И хотя откровенно красный цвет использовался редко, однако зачастую оттенки окраски бахромы были весьма близки к красному цвету.