Наряд Эйлы, сшитый в племени Мамутои, не имел бахромы, но на его изготовление явно затратили огромные усилия. Прекрасная тонкая кожа по цвету почти совпадала с оттенком ее волос, такого золотисто-желтого оттенка добивались, осторожно и понемногу подмешивая к желтой охре красную, а также добавляя другие красители. Мартона подумала, что, вероятно, эта кожа выделана из шкуры какого-то оленя или, возможно, из антилопы, хотя она отличалась от обычной, бархатистой и мягкой, хорошо выскобленной оленьей шкуры. Оставаясь исключительно мягкой, эта кожа имела блестящую полированную поверхность, отчасти даже непромокаемую.
Но превосходным качеством исходного материала дело не ограничивалось; именно изысканные украшения придавали этому наряду редкое великолепие. Длинную кожаную тунику и нижнюю часть узких штанов покрывали затейливые геометрические узоры, в основном из бусин, выточенных из бивня мамонта, часть которых была крепко пришита к коже. По самому низу шли направленные вершинами вниз треугольники, которые разворачивались по горизонтали в зигзагообразные линии, а по вертикали — в остроугольные ромбы и уголки, постепенно переходившие в более сложные геометрические фигуры четырехугольных спиралей и концентрических ромбоидов.
Узоры из костяных бус подсвечивались и подчеркивались множеством маленьких янтарных бусин, оттенки которых были как светлее, так и темнее самой кожи, и вышивкой красного, коричневого и черного цветов. На спине подол туники сходился в центре на конус, а лиф ее откидывался вниз, так что когда центральная часть лифа опускалась, то она сочеталась с задним конусом по длине и форме. Талия туго затягивалась плетеным кушаком, примерно с такими же узорами из рыжей мамонтовой шерсти, отделанным разными шерстяными нитями: желтоватого муфлона, коричневым подшерстком овцебыка и яркой багрово-черной шерстью древнего носорога.
Этот наряд был просто великолепным, потрясающим произведением искусства. Все детали были выполнены с тончайшим мастерством. Очевидно, что надо было не только раздобыть все эти прекрасные материалы, но и привлечь для его великолепной отделки самых искусных и опытных мастеров, и их старания не пропали зря. Бусы были отлично отполированы. Хотя глаза Мартоны смогли разглядеть лишь их огромное количество, на самом деле этот наряд украшали более трех тысяч бусин из бивня мамонта, и каждая бусина была вручную вырезана, просверлена и отполирована.
Мать Джондалара впервые видела нечто подобное, но сразу поняла, что человек, организовавший изготовление такого наряда, должен был пользоваться огромным уважением и находиться на очень высоком положении в племени. Очевидно, что на изготовление этой красоты затрачена уйма времени и труда, и тем не менее этот наряд подарили Эйле на прощание. А ведь все эти красивые и дорогие украшения могли бы остаться в племени, сделавшем их. Эйла говорила, что ее удочерили, но те, кто предложил принять ее в члены племени, несомненно, обладали большой властью и высоким статусом — в сущности, богатством — и никто не понял бы этого лучше Мартоны.
"Неудивительно, что она хочет надеть этот Брачный наряд, — подумала Мартона, — и она просто должна появиться в нем. Джондалару также не помешает повышение статуса. Эта молодая женщина определенно полна неожиданностей. Несомненно, что о ней будет больше всего разговоров в этом году на Летнем Сходе".
— Потрясающий наряд, Эйла, просто великолепнейший, — похвалила Мартона. — Кто сделал его для тебя?
— Неззи, но у нее было много помощников. — Эйлу порадовала оценка этой пожилой женщины.
— Да уж, сюда явно вложено много труда, — заметила Мартона. — Ты уже упоминала ее имя, но я не запомнила, кто она такая.
— Она жена Талута, вождя Львиного стойбища, которая хотела удочерить меня, но Мамут решил принять меня в свой очаг. Я думаю, что именно Мамут попросил Неззи сделать этот наряд.
— А Мамут — один из служителей Матери?
— Мне кажется, его можно назвать Верховным жрецом, как вашу Зеландони. Во всяком случае, он старейший среди них. По-моему, он вообще старейший среди всех людей Мамутои. Когда я уходила, моя подруга Диги была беременна, и подруга ее брата тоже должна была вскоре родить ребенка. Оба этих ребенка будут считаться его пятым поколением.
Мартона кивнула. Она понимала, что удочеривший Эйлу пользовался очень большим влиянием, но не осознавала, что он был, вероятно, самым почитаемым и влиятельным человеком в том племени. Теперь ей многое стало ясно.
— Ты сказала, что с этим нарядом связаны определенные обычаи?
— Не подобает носить Брачный наряд до ритуала. Можно показать его родным и близким друзьям, но не положено показываться в нем перед всеми, — сказала Эйла. — Ты хочешь посмотреть, как смотрится на мне эта туника?
Джондалар пробормотал что-то во сне и повернулся на другой бок, а Мартона мельком глянула в сторону их лежанки.
— Можно, раз уж Джондалар пока спит, — еще тише сказала она. — Будем считать, что ему тоже не следует видеть тебя в Брачном наряде до церемонии.
Скинув легкую летнюю тунику, Эйла облачилась в тяжелую и богато украшенную.
— Неззи велела мне закрывать грудь, когда я захочу показаться кому-то в этом наряде, — прошептала Эйла, туго затягиваясь поясом. — Но во время церемонии передняя деталь лифа открывается, вот так, — сказала Эйла, изменив вид наряда и перевязав пояс. — Неззи говорила: "Груди — это гордость женщины, и она должна показать их во время Брачного ритуала, принимая на себя обязанности хранительницы домашнего очага". На самом деле я не собираюсь носить его открыто до церемонии, но поскольку ты мать Джондалара, то я подумала, что ты имеешь право увидеть.
Мартона кивнула.
— Я очень рада, что ты все показала мне. У нас тоже принято показывать Брачные наряды раньше времени только женщинам, близким друзьям или родным, но я не думаю, что кому-то еще стоит видеть его пока. Мне кажется… — Мартона улыбнулась, сделав паузу, — будет гораздо интереснее преподнести всем потом большой сюрприз. Если хочешь, мы можем повесить его в моей комнате, чтобы отвиселись все складки. Можно будет еще немного обработать его паром.
— Спасибо. Я как раз думала, куда бы мне пристроить его. А можно эта красивая туника, что ты подарила мне, тоже будет храниться в твоей спальне? — Эйла помолчала, вспомнив еще о чем-то. — И у меня есть еще один наряд, я сама его сделала. Можешь ты сохранить его для меня?
— Да, конечно. Но давай пока просто отложим в сторону твою одежду. Мы уберем ее, когда встанет Вилломар. Может, ты еще что-то хочешь отдать мне на сохранение?
— У меня есть ожерелья и мелкие вещи, но они могут полежать в дорожных сумках, поскольку я возьму их с собой на Летний Сход, — сказала Эйла.
— А много их у тебя? — не удержавшись, спросила Мартона.
— Два ожерелья, учитывая подаренное тобой, один браслет, его носят повыше локтя, пара сережек в уши из спиральных ракушек, их подарила мне одна танцовщица, и пара больших янтарей, которые Тули подарила мне на прощание. Она приходится матерью Диги и руководит Львиным стойбищем наравне со своим братом Талутом. Она считала, что мне следует вдеть их в уши во время ритуала, поскольку они очень подходят по цвету к тунике. Может, я и надела бы их, да только у меня не проколоты уши, — сказала Эйла.
— Я уверена, что Зеландони с радостью поможет тебе проколоть их, если захочешь, — сказала Мартона.
— Да, наверное, хочу. Мне бы не хотелось делать больше никаких других дырочек, по крайней мере пока, но эти янтарные подвески мне хочется надеть для ритуального обряда вместе с нарядом Неззи.
— Эта Неззи, должно быть, очень привязалась к тебе, раз так много для тебя сделала, — заметила Мартона.
— Я-то уж точно привязалась к ней, — ответила Эйла. — Если бы не Неззи, то думаю, что я не последовала бы за Джондаларом, когда он уходил. На следующий день я должна была пройти Брачный ритуал с Ранеком. Он был сыном в очаге ее брата, хотя она заменила ему мать. Но Неззи знала, что Джондалар любит меня, и она сказала мне, что если я действительно люблю его, то должна пойти за ним и сказать ему об этом. Она оказалась права. Конечно, было очень трудно прощаться с Ранеком. Я привязалась к нему очень сильно, но люблю я все-таки Джондалара.
