— Не такая уж ты и старая, Эйла. Я могу насчитать двадцать, — сказала Джоплая.
— А насколько стар Экозар? — спросил Жондекам. — Сколько лет тебе уже исполнилось?
— Понятия не имею, — сказал он. — Никто мне не говорил об этом или, вернее, не следил, насколько я понимаю.
— А ты не пытался подумать и вспомнить все прошедшие года? — спросила Левела.
— У меня хорошая память, но детство вспоминается смутно, границы лет размыты, — сказал Экозар.
— Я могу насчитать семнадцать лет, — сказала Левела.
— Ну а мне уже двадцать, — заявил Жондекам. — А вот и наш лагерь. Увидимся завтра. — Они приветливо помахали на прощание последним двум парам, которые пошли дальше к их общему лагерю Зеландонии и Ланзадонии.
На следующее утро Эйла проснулась рано и радостно подумала о том, что сегодня они с Джондаларом станут мужем и женой. Лучики слабого света, предшествующего восходу солнца, проникали в щели между очень плотными, почти непроницаемыми кожаными панелями дома, слегка подсвечивая швы и очерчивая входной проем. Она немного полежала, приглядываясь к сумрачным очертаниям стенных панелей.
Она слышала спокойное дыхание Джондалара. Тихо приподнявшись, она разглядела в этом тусклом свете лицо спящего рядом мужчины. Тонкий прямой нос, квадратный подбородок, высокий лоб. Ей вспомнилось, как она первый раз изучала его лицо, пока он спал в пещере в ее долине. Он был первым человеком одного с ней вида, которого она увидела, вернее, могла вспомнить, и он был тяжело ранен. Она даже не знала, выживет ли он, но подумала, что он красавец.
Она до сих пор так думала, хотя уже знала, что мужчин обычно не называют красавцами. Любовь к этому мужчине заполнила все ее существо. Она казалась почти подавляющей, почти болезненной, мучительно всеобъемлющей и изумительно страстной. Эйле с трудом удалось сдержаться. Она тихо встала, быстро оделась и выскользнула из дома.
Весь лагерь еще спал. С этой небольшой возвышенности открывался хороший вид на долину Реки. В сумрачном свете шатры казались черными холмами, поднимающимися над темной землей, каждый шатер с центральным столбом служил кровом для многих обитателей. Предутренний лагерь, пока еще тихий, разительно отличался от дневного — шумного и суетливого, охваченного кипучей деятельностью.
Эйла направилась к ручью и прошла вверх по течению. Последние звезды гасли, растворяясь в небесной утренней голубизне. Стоящие в загоне лошади заметили ее приближение и тихо заржали в знак приветствия. Повернув в их сторону, она нырнула под перекладину между столбами изгороди, подошла к золотистой кобыле и обняла ее за шею.
— Уинни, сегодня мы с Джондаларом станем мужем и женой. Помнишь, как давно, словно в какой-то другой жизни, ты привезла его, окровавленного и полуживого, в мою пещеру. С тех пор мы прошли ужасно долгий путь. И нам никогда уже не вернуться в ту долину, — сказала Эйла лошади.
Удалец тыкался мордой в ее плечо, требуя внимания. Эйла погладила его и обняла сильную, крепкую шею этого гнедого жеребца. Возвращающийся с ночной охотничьей вылазки Волк появился из ближайшей рощицы. Он подбежал к молодой женщине, окруженной лошадьми.
— А вот и ты, Волк, — сказала она. — Где же тебя носило? Я слышала, как ты удрал из дома под утро. — Краем глаза она заметила смутное движение среди деревьев. И взглянула туда как раз вовремя, чтобы успеть увидеть второго волка, темного зверя, мелькнувшего между кустами. Она склонилась и, обняв руками волчью голову, распушила его мохнатые скулы. — Ты нашел себе пару или подружку? — спросила она. — Ты хочешь вернуться к дикой жизни, как Вэбхья? Я буду скучать по тебе, но не стану удерживать тебя. — Волк удовлетворенно урчал, пока Эйла почесывала его мех. Похоже, в данный момент он не имел никакого желания возвращаться к темной фигуре в роще.
Над горизонтом показался краешек солнечного диска. В воздухе проплыл запах дымка утренних костров, и она оглянулась в сторону лагеря. Несколько ранних пташек уже проснулось. Лагерь начал потихоньку оживать.
Она увидела, что Джондалар большими шагами идет к загону. Его брови были озабоченно сведены. Знакомое выражение. Похоже, его что-то расстроило. Она уже выучила наизусть все черты и выражения его лица. Частенько она следила за ним тайком, ее глаза всегда стремились отыскать его, где бы он ни был и чем бы ни занимался. Обычно он всегда сосредоточенно сводил брови, разглядывая новый кусок кремня, словно пытался увидеть, какие мелкие частицы надо отколоть от этого камня. Ей нравились все его выражения, но больше всего она любила видеть его легкую поддразнивающую усмешку или как он смотрит на нее, распахнув глаза, сияющие любовью и желанием.
— Эйла, я проснулся, а тебя уже и след простыл, — приближаясь, сказал Джондалар.
— Я рано проснулась и уже не смогла больше заснуть, — сказала Эйла. — Поэтому вышла прогуляться. Ты знаешь, по-моему, Волк завел себе подружку, она прячется там, в рощице. Вот почему он сбежал сегодня утром.
— Отличный повод. Если бы у меня завелась подружка, я не раздумывая сбежал бы с ней в такую рощицу, — сказал он, улыбка стерла с лица озабоченное выражение. Он обнял Эйлу и, крепко прижав к себе, посмотрел на нее с высоты своего роста. Ее еще спутанные после сна волосы рассыпались по плечам, и масса густых волнистых прядей обрамляла ее лицо. Она уже начала сворачивать волосы аккуратным кольцом вокруг головы так же, как женщины его Пещеры, но ему по-прежнему больше всего нравилось, когда она распускала волосы, такой он впервые увидел ее, когда она стояла обнаженная в ярком солнечном свете на выступе перед ее пещерой после купания в протекавшей по дну долины реке.
— Придется потерпеть до вечера, — сказала она. — А долго тебе хотелось бы бежать с ней?
— До конца моей жизни, Эйла, — сказал он, целуя ее.
— А, вот вы где! Вы что, забыли, что сегодня день вашего бракосочетания. Никаких Даров Радости до ритуала! — Это был Джохарран. — Мартона хочет видеть тебя, Эйла. Она попросила меня найти тебя.
Эйла вернулась обратно в шатер. Поджидая ее, Мартона пила чай.
— Тебе сегодня положен скудный завтрак, Эйла. Можешь выпить только чаю.
— Прекрасно. Все равно я сомневаюсь, что смогла бы хоть что-то проглотить. Спасибо, Мартона. — Она видела, что Джондалар уходит куда-то вместе с Джохарраном, неся какие-то свертки и тюки.
Джондалар заметил Джохаррана, махавшего ему рукой с другой стороны поляны, как раз когда собирался войти в дом, который делил вместе с несколькими женихами, которым предстояло сегодня вечером стать семейными людьми. Многие из них имели родственные связи друг с другом, и с каждым из них находился здесь один или пара близких друзей или родственников. Он только что отнес все походные вещи, которые могут понадобиться ему во время четырнадцатидневного испытательного срока, в маленькую палатку, поставленную им за пределами жилой территории Летнего Схода, у подножия холма, в котором обнаружилась новая пещера. Он хотел бы принести также и вещи Эйлы, но по обычаю их должен был принести кто-то другой.
Он поджидал своего брата у входа в шатер женихов. Это жилище не особенно отличалось от холостяцких дальдомов, в которых он частенько жил на былых Летних Сходах, по молодости многим мужчинам хотелось избавиться от бдительных глаз своих матерей или матерей их жен и других облеченных властью людей. Джондалар припомнил те развеселые летние деньки, что проводил с приятелями в шумных играх и череду миловидных женщин, время от времени заглядывающих в дальдома. Между этими холостяцкими домами и живущими в них мужчинами обычно возникало вполне дружеское соперничество, все они старались завлечь в свои дома самых юных женщин. Все холостяки, похоже, стремились проводить каждую ночь с новой женщиной, за исключением тех ночей, когда в дальдоме устраивались мальчишники.
В такие ночи никто не спал до утра. Пили березовицу и вино, если его удавалось раздобыть. Бывало, приносили какие-то растения, которые обычно хранились для проведения ритуалов. В перерывах между песнями, плясками и играми молодежь делилась разнообразными историями, и всю ночь до утра дом оглашался веселым смехом. Когда же приглашались женщины, то компания обычно быстро распадалась, поскольку сговорившиеся парочки или маленькие группы вскоре покидали общее сборище для более уединенных развлечений.
