— Стелона и ее семья, возможно, будут нам полезным подспорьем, — предположила бывшая глава Пещеры. — По словам Пролевы, она первая согласилась подкармливать малышку Тремеды. Стелону все уважают и любят, и она не имеет с нами родственных связей.
— А кто попросит ее?
— Может быть, Джохарран или лучше я. Поговорю с ней как женщина с женщиной. Как ты думаешь? — спросила Мартона.
Зеландони поставила чашку и еще больше насупилась.
— Наверное, сначала лучше поговорить тебе, прощупать почву… а потом, если она не выскажет явных возражений, Джохарран сам попросит ее, но от имени члена семьи, а не как вождь. В таком случае это будет воспринято как просьба, а не как требование или приказ, он не окажет на нее давления его высоким положением.
— Но он мог бы, — возразила Мартона.
— Конечно. Но сам факт того, что сам вождь просит ее об услуге, усилит значимость его просьбы. Нам всем известен его статус. О нем нет нужды напоминать. И она, возможно, воспримет его просьбу как особую честь. Ты хорошо с ней знакома?
— Я знаю о ней, разумеется. Стелона из вполне достойной семьи, но у нас с ней не было случая пообщаться лично. Пролева чаще общается с ней. Именно она попросила ее прийти на встречу, где Эйла собиралась поговорить о судьбе малышки Тремеды. Я даже знаю, что она обычно помогает во всех общих делах, чего бы они ни касались: организации собраний, приготовления трапезы, — и я часто видела, как она хорошо помогает в случае необходимости.
— Тогда тебе следует объединиться с Пролевой и вместе с ней сходить к Стелоне, — сказала Зеландони. — Сначала лучше всего выясните, что она думает по этому поводу. Раз уж она любит помогать, то вам удастся затронуть ее отзывчивую душу.
Женщины задумчиво помолчали, продолжая потягивать чай. Наконец Мартона спросила:
— Ты хочешь провести простой ритуал приема или сделать это более зрелищным?
Зеландони взглянула на подругу и поняла, что та неспроста задала вопрос.
— Почему ты спрашиваешь? — уклончиво ответила она.
— Эйла показала мне одно ее изобретение, и я думаю, что при мудром использовании оно могло бы выглядеть очень впечатляющим, — сказала Мартона.
— Что же она показала тебе?
— Ты когда-нибудь видела, как она разводит огонь?
Полная женщина слегка задумалась, потом спокойно вздохнула и улыбнулась.
— Только раз, когда она развела его, чтобы приготовить успокаивающий настой для Вилломара, когда ему сообщили о смерти Тонолана. Она сказала, что покажет мне, как ей удается быстро разжигать костер, но, признаюсь, это вылетело у меня из головы, что вполне понятно со всеми погребальными ритуалами, подготовкой к Летнему Сходу и прочими неотложными делами.
— Они с Джондаларом уже научили нас, когда мы однажды вечером вернулись в совершенно темный дом. Мы все быстро научились разжигать огонь, Вилломар, Фолара и я. Для этого требуется только огненный камень, или огниво, как она называет его. И как мы поняли, они нашли такие камни и в наших краях. Не знаю, много ли, но, видно, достаточно, чтобы поделиться с другими, — сказала Мартона. — Может, ты зайдешь к нам сегодня вечером? Они все равно хотели показать тебе быстрый огонь, так что смогут воспользоваться случаем. На самом деле, может, ты не откажешься поужинать с нами? У меня еще осталось то молодое вино.
— Оно получилось очень вкусным. Спасибо, приду с удовольствием.
— Как обычно, Мартона, у твоего вина восхитительный вкус, — сказала Зеландони, поставив пустую чашку рядом с почти опустевшей миской. Они сидели на циновках и набитых волосом подушках вокруг низкого стола. Джондалар в течение всего ужина с интригующей усмешкой поглядывал на всех, словно ожидал какого-то на редкость радостного события. Жрица призналась себе, что ему удалось разжечь ее любопытство, хотя она не собиралась показывать этого.
Она не спешила заканчивать ужин, потчуя собравшихся интересными или забавными историями и побуждая Джондалара и Эйлу к воспоминаниям о Путешествии, склоняя Вилломара к рассказам о торговых приключениях. Все провели отличный вечер, за исключением Фолары, которая, казалось, готова была лопнуть от нетерпения, а Джондалар выглядел таким важным и самодовольным, что жрице невольно хотелось улыбнуться.
Вилломар и Мартона уже давно научились терпеливо ждать нужного момента; такой тактики обычно всегда придерживались люди во время ведения переговоров или заключения торговых сделок с другими Пещерами. Эйла также выглядела спокойной, но Верховной жрице оказалось трудно распознать ее истинные чувства. Она пока мало знала эту загадочную иноземку, но именно загадочность делала ее еще более привлекательной.
— Зеландони, если ты закончила, то мы хотели бы перейти поближе к очагу, — с нетерпеливой улыбкой сказал Джондалар.
Полная женщина поднялась с горки подушек и прошла в кухонный очаг. Джондалар подхватил эти подушки и быстро перенес их к очагу, но Зеландони продолжала стоять.
— Наверное, тебе лучше присесть, Зеландони, — сказал Джондалар. — Мы сейчас погасим все огни, и здесь будет темно, как в Пещере.
— Ладно, если уж ты так считаешь, — сказала она, усаживаясь на подушки.
Мартона и Вилломар, захватив свои подушки, также сели возле очага, пока молодежь собирала по дому все масляные светильники и расставляла их вокруг очага, не забыв даже, к удивлению жрицы, ритуальный светильник из ниши с фигуркой донии. Такое перемещение погрузило во тьму почти все остальное жилище.
— Ну как, все готовы? — спросил Джондалар, и, когда сидевшие у очага кивнули, остальные начали задувать огоньки. В полном молчании были погашены все светильники. Тени углубились, и вскоре навалившаяся тьма поглотила последнее слабое мерцание света и завладела всем домом, создав жутковатое ощущение непроницаемой и душной плотности неосязаемого воздуха. Стало темно, как в глубокой пещере, но в доме, освещенном мгновение назад теплым живым светом, кромешный мрак казался жутким, тревожным и, как ни странно, даже более пугающим, чем в холодных подземных недрах. Там темнота была ожидаемой. Но главное было в том, что освещение намеренно погасили во всем жилище. Все выглядело жутко таинственным. И такое мистическое воздействие не ускользнуло от внимания Верховной жрицы.
Но прошло немного времени, глаза привыкли к темноте, и Зеландони заметила, что мрак не такой уж кромешный. Она не могла разглядеть собственную руку, но все-таки слабые отблески огней в других домашних очагах, отражающиеся от высокого скального навеса, едва заметно освещали и все окружающие жилища. Его было немного, однако не удалось добиться полной пещерной тьмы. Это надо запомнить, отметила жрица.
Но вдруг, уже ни о чем не думая, она потрясенно уставилась на огненную искру. Она осветила лицо Эйлы, потом погасла, но через мгновение зародился маленький огонек, быстро воспламенивший сухое топливо.
— Как же ты это сделала? — спросила Зеландони.
— Что сделала? — широко улыбаясь, спросил Джондалар.
— Так быстро разожгла огонь. — Зеландони уже видела, что все с улыбкой смотрели на нее.
— Его разжег вот такой огненный камень! — сказал Джондалар, протягивая ей пирит. — Если ударить им по кремню, то высекается очень горячая и довольно живучая искра, а если направить ее на хорошую сухую растопку, то она мгновенно разожжет пламя. Смотри, я покажу тебе, как высекаются искры.
Он собрал кучку растопки из сухих травянистых стеблей и древесной стружки. Верховная встала с подушек и села на пол около очага. Она предпочитала сидеть на высоких местах, поскольку с них легче вставать, но это не означало, что она не могла сесть на землю в случае надобности. А такой способ сотворения огня был очень нужным и важным. Джондалар разжег костерок и передал камни ей. Несколько попыток закончились неудачей, что заметно расстроило жрицу.
— Надо просто приспособиться, — подбодрила ее Мартона. — Эйла, может быть, ты сама покажешь Зеландони?
Эйла взяла кремень и пирит, приготовила кучку растопки и показала жрице, каким должно быть положение рук. И вот уже высеченная ею искра приземлилась на растопку. Вверх взвилась струйка дыма, но Эйла придавила ее, чтобы не дать огню разгореться, и отдала камни обратно Зеландони.
