— Что ж, она еще помнит, — сказала Стелона. Все вокруг облегченно вздохнули и заулыбались.

— Спасибо тебе, Стелона, — сказала Эйла.

— Я думаю, это самое меньшее, что мы можем сделать. Все-таки она член нашей Пещеры, — сказала Стелона.

— Она не стала открыто упрекать их, — сказала Пролева, — но подвела их к осознанию того, что если они не помогут, то будут хуже, чем плоскоголовые. А теперь они все испытывают добродетельное удовольствие от того, что поступают достойно.

Джохарран приподнялся на локте и взглянул на свою жену.

— А ты будешь кормить ребенка Тремеды? — спросил он.

Пролева перевернулась на бок и натянула покрывало под подбородок.

— Конечно, буду, — сказала она, — если попросят, но, признаюсь, я не сообразила, что можно организовать поочередные кормления, и мне стыдно, что я не знала, что у Тремеды пропало молоко. Эйла сказала, что Ланога очень сообразительна, и ее просто нужно немного подучить. Эйла права, эта девочка способна на многое. Она ухаживала за малышкой и остальными детьми куда лучше, чем их настоящая мать, но десятилетней девочке не следует взваливать на себя заботы матери такого семейства. Она ведь еще даже не прошла ритуал Первой Радости. Было бы лучше всего, если бы кто-то удочерил эту малышку. И даже кого-то из их младших детей, — сказала Пролева.

— Может быть, нам удастся найти для них приемную семью на Летнем Сходе, — предположил Джохарран.

— Попытаемся, но, по-моему, Тремеда не остановится на этом и будет продолжать рожать детей. Великая Мать обычно больше одаривает тех женщин, которые уже рожали, но, как правило, Она ждет, пока женщина не закончит кормить грудью, и лишь после этого одаривает ее следующей беременностью. Молоко у Тремеды пропало, и, по словам Зеландони, она, вероятно, скоро вновь забеременеет.

— Кстати, о беременных: как ты себя чувствуешь? — спросил Джохарран, с любовью взглянув на жену и счастливо улыбнувшись.

— Хорошо, — сказала она. — Видимо, у меня уже прошла пора утренних недомоганий, но я еще не слишком растолстею к летней жаре. По-моему, можно уже не скрывать это от людей. Эйла сама догадалась.

— Я не замечаю в тебе никаких изменений, разве что ты стала еще красивее, — сказал он, — если это возможно.

Пролева нежно улыбнулась своему мужу.

— Эйла извинилась передо мной, что упомянула об этом раньше меня… у нее случайно сорвалось с языка. Она сказала, что видит особые изменения, поскольку она — целительница, или, как она иногда говорит, лекарка. Очевидно, она действительно умеет лечить людей, но трудно представить, что она научилась всему этому у…

— Я понимаю тебя, — сказал Джохарран. — Неужели воспитавшие ее люди похожи на тех, что живут в наших краях? Если так, то нам стоит опасаться их. Нельзя сказать, чтобы с ними хорошо обходились, и меня удивляет, почему они не склонны к мести? И что будет, если они вдруг однажды решат нанести ответный удар?

— Не думаю, что сейчас нам надо об этом беспокоиться, — сказала Пролева, — и я уверена, мы узнаем о них больше благодаря знакомству с Эйлой. — Замолчав, она повернулась в сторону спящего Джарадала и прислушалась. Ей послышался его голос, но мальчик уже успокоился. Вероятно, сказал что-то во сне, подумала она и повернулась обратно к мужу. — Ты же знаешь, что ее хотят принять в члены Зеландонии до выхода на Летний Сход, тогда она станет нашей соплеменницей еще до Брачного ритуала с Джондаларом.

— Да, знаю. Не думаешь ли ты, что это немного поспешно? Нам кажется, что мы уже хорошо знаем ее, а на самом деле они прибыли совсем недавно, — заметил Джохарран. — Обычно я не возражаю против того, что предлагает моя мать. Она редко выдвигает свои предложения, к тому же ее влияние еще очень сильно в племени, и обычно ее предложения затрагивают важные вещи, о которых я не подумал. Когда руководство Пещерой перешло ко мне, я сомневался, что она совсем откажется от своей роли, но ей хотелось, чтобы я стал самостоятельным вождем, как все остальные, и она старалась не вмешиваться. Однако я пока не вижу основательных причин для такого поспешного приема Эйлы. Все равно она будет считаться нашей соплеменницей, став женой Джондалара.

— Но не по ее собственному статусу, а только как жена Джондалара, — сказала Пролева. — Твоя мать заботится об утверждении ее положения, Джохарран. Помнишь похороны Шевонара? Как наша гостья Эйла должна была идти в самом конце, но Джондалар заявил, что пойдет вместе с ней, где бы она ни шла. Твоей матери не хотелось, чтобы ее сын плелся за Ларамаром. Могло бы создаться впечатление, что его подруга — женщина самого низкого статуса. Тогда Зеландони сказала, что раз она целительница, то имеет право идти впереди, но Ларамару это не понравилось, и он стал придираться к Мартоне.

— Я не знал об этом, — сказал Джохарран.

— Сложность в том, что мы не знаем, как оценить положение Эйлы, — заметила Пролева. — Очевидно, что ее удочерил Мамут, занимавший высокое положение, но много ли мы знаем о том племени? Они не похожи на Ланзадонии или даже на Лосадунаи. Мне вообще не приходилось слышать раньше о людях племени Мамутои, хотя кое-кто из Зеландонии с ними встречался. А кроме того, ее ведь воспитали плоскоголовые! Какое положение это может дать ей? Если ее статус не будет оценен высоко, то это понизит статус Джондалара и соответственно все наши "родственные связи" — Мартоны, твои, мои и всех его родных.

— Я не подумал об этом, — сказал Джохарран.

— Зеландони тоже настаивает на ее приеме. Она общается с Эйлой на равных, как будто она тоже принадлежит к очагу Служителей. Уж не знаю, какие у нее причины, но она так же решительно настроена признать ее как женщину с высоким статусом. — Пролева вновь невольно обернулась к лежанке сына, услышав изданный им звук. Должно быть, ему снится приятный сон, подумала она.

Джохарран размышлял над ее замечаниями, испытывая почти удовольствие от того, что его жена очень опытна и умна. Она была его настоящей опорой, и он ценил ее способности. Вот и сейчас она проявила проницательность, объяснив ему побуждения его матери, которые он недооценил. Он был внимательным слушателем и по-своему общительным человеком, что особенно помогло ему стать талантливым вождем, но у него не было ее врожденного чувства сопереживания и интуитивного осознания ситуации по косвенным признакам.

— Достаточно ли нам просто объявить о приеме? — подавшись вперед, спросила Мартона.

— Ну ведь Джохарран — вождь, ты — бывший вождь и его советник, Вилломар — Торговый Мастер…

— А ты — Верховная жрица, — сказала Мартона, — но если отбросить статусы, все мы родственники, за исключением тебя, Зеландони, и всем известно, что мы с тобой дружим.

— А кто будет против?

— Ларамар. — Мартона еще испытывала досаду и неловкость от того, что Ларамар поймал ее на нарушении традиций, на лице ее проявилось раздражение. — Он постарается оспорить наше предложение, просто чтобы создать неприятности. Он уже показал себя на похоронах, — добавила она.

— Я не слышала об этом. А что он сделал? — спросила полная женщина. Подруги сидели вдвоем в ее доме, пили чай и тихо беседовали. Жрица была рада, что ее последний больной, наконец отправился к своей семье, вернув ее дому уединение, теперь она опять могла спокойно предаваться медитациям и вести личные разговоры.

— Он заявил мне, что Эйла должна идти за ним в конце процессии.

— Но ведь она целительница и по положению равна жрецам, — сказала Зеландони.

— Может, она и целительница, но не Зеландони, и вообще он сомневается, умеет ли она лечить людей.

— Ну и пусть сомневается, нам-то что?

— Он может поднять этот вопрос как член Девятой Пещеры. И тогда, возможно, у него найдутся сторонники. Если он выступит, то они присоединятся к нему. В общем, нам надо заручиться поддержкой других людей, — сказала Мартона, как бы подводя итог.

— Наверное, ты права. Кого ты предлагаешь? — спросила Зеландони. Она сделала глоток чая и задумчиво нахмурилась.